Драфт. Часть первая: build (СИ) - Морецкая Анна

И на третий «день» тот, другой мальчик, не боясь и не таясь, поведал старшим, что когда он спит, ему сняться сны… в которых присутствуют, кажется, знакомые ему люди, а вот предназначение предметов, находящихся во множестве вокруг тех людей, ему не известно… и там, во сне, есть еще и здания, но это не их дом-Храм… и там везде свет, а не благословенная чернота Мира…

И много еще чего там было — в снах другого мальчика… а маленький сапорт, которого немного позже назовут Даниэлем, слушая о них, обмирал от переживаемых чувств, названия которым не знал пока, но, уже понимая, что происходит что-то непоправимое.

Несколько «дней» того мальчика никто не видел, а когда он появился, то своим видом и поведением напоминал уже тех двоих, которые изначально были другими.

Даже хуже… его глаза… раньше такие искристые, подобно зеркалу отображавшие каждый порыв, каждое слово, каждое переживаемое чувство, теперь стали тусклыми, без какого-либо проблеска «живой» мысли. Проблемы с координацией движений остались, но, в отличие от прошлых «дней», они уже его не волновали.

Чем Даниэля в тот момент конкретно напугало такое состояние бывшего приятеля, он не знал. В его, тогда еще совсем пустой голове не было, да и не могло быть, никаких знаний о правильности или неправильности происходящего, не могло возникнуть каких-то ужасных ассоциаций, потому, что и сравнивать-то, собственно, было не с чем. Да и понимание производимых окружающими действий, тоже должно было на чем-то основываться. Но от взгляда на соученика Даниэль ощущал, как начинает дрожать и так непослушное тело. А мысли в голове сначала судорожно всколыхиваются:

«— Я тоже вижу сны! А не сказал потому, что не знал как объяснить. Просто, он был первым, кто подобрал определение происходящему! — а потом сжимаются и отказываются шевелиться: — А если бы первым был я?! Стал бы, таким же?!»

Определения «каким — таким» у него тоже не имелось, но то, что подобного для себя он не хочет — Даниэль знал точно.

Хорошо еще, все это продолжалось не долго. Стоило ему освоиться с телом, избавиться от неловкости в своих движениях и приобрести устойчивость, как он начал быстро обгонять в учебе других. Вскоре с ним стали заниматься индивидуально и остальных соучеников он теперь видел редко.

Позже, когда Даниэль получил доступ к инету и как-то случайно наткнулся там на сюжет о дефектном механизме — роботе, продолжавшем выполнять свои обязанности несмотря на помехи, он вспомнил это давнее, так поразившее его происшествие. И с забытым уже на тот момент ужасом понял, на что был похож тогда его разговорчивый соученик. Мало того, что старый страх всколыхнулся в нем, сделав на миг все тем же маленьким, беззащитным, жалким, безымянным сапортом, но имея те знания, что он успел получить за прошедшие «годы», Даниэль теперь в полной мере осознал, что же сделали на самом деле с тем вторым новичком. И насколько он сам был близок к подобному кошмару!

Конечно, со временем его внутренний мир пришел в норму, но вот тот старый урок он выучил крепко. Братья не спят, а уходят на паузу — это раз, сны им не снятся никогда и ни при каких обстоятельствах — это два, и третье — что бы с тобой не происходило, не смей никому говорить об этом, выпутывайся из этого и ищи ответы сам.

И еще, пожалуй, самое главное, что тогда повлияло на формирующиеся мироощущение Даниэля — это осознание такого понятия, как предательство. А пережив разочарование в тех, кто внушал им, пустоголовым созданиям, как оказалось необоснованное ощущение защищенности и всеобъемлющей поддержки, он постепенно научился «отодвигать» от себя все и всех — и происходящее вокруг, и тех, кто был с ним рядом.

С тех пор он многое держал в себе, никому не доверял, к сведению принимал только то, что действительно шло ему на пользу — развивало способности и увеличивало его силы. А все «бла, бла, бла» на тему: «Этот Мир идеален. Служение ему величайшее благо. Счастлив, должен быть тот, кому доверили защищать его и заботиться о нем», Даниель стал пропускать мимо ушей.

А со временем, освоившись в этом Мире, пришло понимание, что Мастера — Наставники руководившие обучением, да и всей жизнью обитающих в Храме, гораздо слабее и его, и многих Старших братьев. И тогда он возненавидел и стал презирать их — тех, вся власть которых, как оказалось, держалась всего лишь на полном и безоговорочном подчинении нижестоящих.

Единственный к чьему мнению Даниель продолжал прислушиваться, и чьи приказы принимал безоговорочно, это был Мастер — Создатель. Но и это, скорее всего, было не истинным уважением, а признанием превосходства, зиждившимся на осознании мощи его силы.

На сегодняшний «день» самого Даниэля считали самым способным из Старших братьев, но полную меру его возможностей не знал никто. Его также считали исполнительным и аккуратным, но, опять же, только потому, что ему нравилась его «работа». Все было так, как он сам решил, ровно на столько, насколько он сам показал. А пустая похвальба и чувство превосходства, как таковые, были ему чужды. Да и в демонстрации своих преимуществ какой-либо пользы для себя он не видел, скорее понимал, что это вызвало бы проблемы.

А сны… он продолжал их видеть. И это было для него самым ценным сокровищем, которое Даниэль хранил, оберегая втайне от других все эти «годы».

И вот те самые «личные минуты», что удавалось утаить от окружающих после выхода с паузы, он тратил, чтобы повторно испытать, смакуя и наслаждаясь, то, что видел во сне. Правда, сновидения быстро таили в пробудившемся сознании и буквально через несколько «минут» от них ничего не оставалось, кроме ощущений тепла, греющего изнутри, да радости, которая, казалось, не имела причины.

Да, то, что происходило с ним на паузе, про себя Даниэль продолжал называть именно сном, хотя, что конкретно наполняло его сновидения, он так и не разобрался. Были ли это грезы чистой воды, от желания иметь хоть что-то свое в этом Мире? Или это было отражение мыслей Игроков, попавших непонятно каким образом в его сознание? Или это было то, о чем он вообще боялся мечтать — его собственные воспоминания из какой-то другой, до его воспроизведения здесь, жизни?

Всякое могло быть… но сны эти заключали в себе столько внутренней теплоты и чьей-то любви, что он, живший в атмосфере полного эмоционального одиночества и холодной бесчувственности жесткой иерархии, не мог позволить себе отказаться от них. Даже если бы и знал точно, что они ему не принадлежат.

Прерывисто вздохнув и судорожно сжав ладони в кулаки, Даниэль открыл глаза — пора показать, что он пришел в себя, пока система не заподозрила неладное и не подняла тревогу.

Ступив из каменного углубления в стене, он первым делом прислушался. «— Вроде все тихо».

Массивные колонны, отделяющие галерею с нишами от большого зала, создавали полумрак, дающий небольшое подобие уединенности тому месту, куда Братья удалялись на паузу. Обернувшись, Даниэль понял, что кроме собственного, покинутого им только что «спального места», все остальные ниши в данный момент заняты.

Удовлетворенный этим, он подошел к проходу между двумя колоннами и, не выходя сразу из тени, приостановился, что бы без помех окинуть взглядом огромный зал.

С того места, где он стоял, неплохо просматривалось все помещение Храма. Центральный неф, хорошо освещенный ярко горящими свечами, нанизанными гроздями на высокие напольные канделябры, был явно пуст. И даже световую мозаику на гладком полу, создаваемую бликами оконных витражей, не нарушало колыхание теней, обязательно образовывавшихся, если бы кто-то находился на верхних галереях.

Справа от затаившегося Даниеля, там, где в обычном храме располагается алтарный комплекс, на возвышении в десяток ступеней стояло кресло, и в нем громоздилась застывшая фигура Мастера — Создателя. А по бокам от него, так же, как и Братья стоя, замерли неподвижные тела Мастеров — Наставников.

Противоположную же сторону зала от яркого света центрального помещения отсекала колоннада, подобная той, в тени которой он сейчас находился. А за ней не очень четко был виден и такой же ряд ниш, в которых отдыхали Старшие Братья. И, похоже, как и в том ряду, что располагался за спиной Даниэля, там тоже свободных мест почти не наблюдалось.