Ужасное сияние (СИ) - Платт Мэй

— Стандартный протокол, — проворчал он. Разделённый надвое квадрат превращается в прямоугольники. Его б воля — разрезал бы совсем пополам, как ножом — кусок сыра, но приходилось ограничиваться только статутом секретности. Несколькими этажами ниже работали другие, формально — подчинённые Таннера, но они не имели значения.

Коридор был серым, с не самой свежей побелкой на стенах. Кто-то нарисовал на этой побелке дурацкую рожу флуоресцирующей краской — студенты, что ли, автоматика камер и систем безопасности наверняка отследила, за нарушение — штраф и риск вылететь. Они ничего не ценят, эти мелкие идиоты, и Рац не лучше, хоть и добился признания.

Лучше бы он выращивал виноград. Смешивал сыворотки. Делал что угодно, только не приближался к аладам, пускай и с «другой стороны».

Физического разделения лабораторий не было, никаких непроницаемых стен и энергобарьеров. Нужно было просто пройти по короткому коридору и повернуть направо. Фотоэлементы реагировали на движение, и мягкий свет заботливо разливался сверху и снизу, пол расстилался светло-бежевой гладкостью, будто пытаясь успокоить Таннера.

Он скривился возле двери с кривой неоновой табличкой «Д. Рац. Исследователь». Всё та же услужливая автоматика считала его фигуру, отсканировала сетчатку и сообщила о визите хозяину.

— Добрый вечер, — Сорен Рац открыл очень быстро. Таннер посмотрел на него сверху вниз — в прямом смысле, тот был мелким, женоподобным, с очень гладкой кожей. — Хорошо, что вы пришли.

Улыбался Рац широко, как ребёнок. Яркие губы блестели, словно накрашенные помадой или каким-то специальным средством. На лоб упала прядь тёмно-русых волос, неожиданно светлых для его явно азиатского происхождения — из тех стран, что назывались Японией или Китаем. Сорен убрал её привычным движением, а Таннер с раздражением подумал о нарушении правил стерильности и банальной аккуратности. Кто вообще носит длинные волосы в лаборатории?

Его злость на «выскочку из Санави» не имела никакой подоплёки, кроме, может быть, ревности. Ну, и того факта, что это он, Сорен Рац, упустил существо, которое теперь объявлено в розыск по всем Пологим Землям — с почти ничтожным шансом поймать ценный образец.

Хотя это как раз тот случай, когда неприятности оборачиваются возможностями.

— Добрый, — буркнул Таннер. И вошёл — без приглашения. Лаборатории Раца конструктивно и по обстановке не отличались от его собственных: лаково-белые перегородки с внутренней подсветкой, светло-голубые вкрапления пультов и экранов, которые иногда гасли, превращаясь в тёмные пятна, но чаще показывали какую-нибудь биометрию. Держал Рац здесь и собственные автоклавы — точнее, клетки. Его «образцы» не нуждались в растворе на основе глюкозы.

Энси — тот, кто поместил их обоих в одинаковые лаборатории, обеспечив всем необходимым, но не дав приоритет никому их них, — наверняка делал ставки. Это существо, полагал Таннер, считает себя если не божеством, то около того. Хотя и не любит, когда ему пересказывают дикарские россказни про Инанну Владычицу Зари, парящий шатёр и её брата-служителя, что разделил с ней общее на двоих проклятие.

— Сорен, о чём вы хотели со мной говорить? — Таннер без спроса прошёл вглубь лаборатории. Личный кабинет Раца среагировал на тепловое излучение и открылся створками устрицы. — Давайте ближе к делу.

Он сел в бледно-бежевое кресло, обтянутое материалом, который напоминал настоящую кожу. Тоже без приглашения. Кабинет у Сорена был аккуратный: суккулент на подоконнике, где вместо окна показывал телеметрию и биометрию широкий встроенный монитор, письменный стол, несколько пультов для трёхмерного моделирования. Хотелось из любопытства ткнуть в один из них, но требовался пароль, фото сетчатки и так далее, да и не настолько Таннер интересовался работой соперника.

Это Рац его позвал, не наоборот.

— Спасибо, что пришли. Выпьете что-нибудь?

Маленькая фигурка Сорена появилась сзади, а потом как будто телепортировалась на своё место.

— Нет. Ближе к делу.

— Как скажете.

Сорен вызвал из стены плато бара. Судя по цвету, в квадратный стакан он налил апельсиновый сок.

— Ближе — так ближе. Он хочет, чтобы мы работали вместе.

Таннер вцепился в подлокотники кресла. Ногти скользнули по плотной искусственной коже, нервные рецепторы отозвались противной недо-болью, как если бы он царапнул железом по стеклу. Сорен закрыл лицо стаканом с рыжей жидкостью.

— Что? Кто… — Таннер тянул время. Коротко стриженные ногти не ломались, но царапать мёртвое кресло было неприятно.

— Вы знаете, кто. И знаете, о чём я.

Сорен убрал стакан от лица, поставил на стол, взялся за один из пультов. Посреди кабинета взметнулась картинка в трёхмерном изображении, на ней проявилась человеческая фигура в разрезе: пульсирующее сердце, нити сосудов, бороздчатая опухоль мозга.

— Почему он…

— Потому что он Хозяин. Энси. Ну, а если вы хотите менее трансцендентное объяснение, то он, вероятно, считает, что вместе мы добьёмся лучших результатов, чем по отдельности. Он держал нас на расстоянии и отдельно друг от друга, но хватит фарса. Я знаю, вы меня не любите. Можете продолжать в том же духе. Просто служите Интакту и Объединённым Полисам, доктор Таннер.

Тот едва не сплюнул на пол.

— И он хочет, чтобы мы пришли сегодня к нему вместе. Как добрые приятели, — зубы, мелкие, как у какого-то грызуна, блеснули в улыбке. — Вместе мы наконец-то поймаем Монстра, разберёмся, как использовать аладов, и поймём природу фрактальной мутации вместе с самими сигнатурами — всё, как мы оба мечтаем. Это же прекрасно — объединить свои усилия в едином порыве, разве нет?

Таннеру оставалось глубоко вдохнуть. Он представил, как вскакивает из кресла и сдавливает пальцами тонкую шею Сорена Раца, мальчишки из Санави, а тот таращится, прерывисто трепыхается, а потом затихает. Смазливая мордочка становится лупоглазой, лягушечьей, глаза лопаются и покрываются изнутри красной сеткой. Изо рта течёт кровь.

Видение отозвалось приятным теплом ниже живота, даже получилось улыбнуться.

— Что ж, тогда не будем терять времени, доктор Рац.

Он здесь был, понял Таннер. В хромированном лифте, ведущем к жилым апартаментам башни Анзе, они оба молчали, но по фигуре Сорена, выражению его лица, довольно спокойной расслабленности ощущалось: Энси приглашает его на аудиенцию не первый и не сотый раз.

Таннер отвернулся. Отполированные стены отразили его — человека, выглядящего немного старше, чем считалось приличным среди обитателей полисов. В частности — для благословенного и не знающего бед Интакта. Он был чуть выше среднего роста, худ и немного сутулился. И носил очки, потому что не хотел менять свои глаза операциями и имплантами.

А ещё он был далеко не единственным гением, кто служит Энси, внезапно понял Таннер, и злость поднялась тошнотой от желудка к горлу, кислыми остатками ланча — сэндвичей с яйцом и авокадо, красным перцем и вишнёвым чаем.

«Ревность»?

Глупо. Хозяин есть Хозяин. Объединённые Полисы знают его как лучший искусственный интеллект. В каждом городе есть собственный «истинный правитель» — номинальные мэры просто передают компьютерный двоичный код людям на языке людей. Энси немногим от них отличается, кроме…

«Кроме того, что он из плоти и крови».

«Кроме того, что он почти человек».

Ему казалось, что они уже тысячу раз проделывали вот такой ритуал, как то, что происходит сейчас.

Сорен выходит из лифта первым. Таннер почему-то держится позади и не обращает внимания на мраморную роскошь жилых уровней Анзе. Эти стены с картинами каких-то древних художников и настоящим камнем в облицовке пола, стен, потолка всегда выглядели странно. Пол — розовый с золотыми прожилками, стены — белые с зеленоватым рисунком патины. Древность, история. Вроде музея.

Таннер ни за что не согласился бы здесь жить, и он уверен, что Сорен сказал бы то же самое, если потребовать от него ответить начистоту.