Кэтрин Азаро - Инверсия праймери

— Тогда войне конец. Они все повлюбляются в нее и забудут обо всем, только бы посмотреть на нее.

Я хмуро покосилась на него:

— Типично мужское замечание.

— Ну, не знаю, — рассмеялся он. — Хильда тоже могла бы.

Я улыбнулась — против воли. Если честно, я тоже не представляла себе маму в качестве военачальника. Она была блестящим дипломатом и славной балериной, но военное дело для нее — иностранный язык.

Кажется, еще до первого замужества мне пришлось задуматься о том, что же я наследую. Тогда все это представлялось мне игрой, при которой на доске стоят три главные фигуры: Император, Ассамблея и Сеть. Проще говоря, Кулак, Ум и Сердце Сколии. Триада. В качестве Императора мой брат Кердж командовал Вооруженными Силами Сколии. Моя тетка председательствовала в Ассамблее. Наследницей своей она выбрала мою мать. Третью часть Триады представлял мой отец, Хранитель Сети — преимущественно церемониальная должность.

Я знала, что мать вышла за отца потому, что он был псионом, одним из ронов, а это значило, что и наследники его будут ронами. Кердж ненавидел отца, человека, сделавшегося его отчимом, будучи вдвое моложе. Если я выйду за Рекса, как он примет это? Тот факт, что Рекс не относится к ронам, мог сделать его положение в моей семье еще менее уютным, чем у отца.

Впрочем, сравнение было не совсем удачным. Когда мои родители встретились, отец жил в примитивном мире. Его народ представлял собой остатки колонии, основанной древними звездолетчиками с Рейликона и пребывавшей в тысячелетней изоляции. На протяжении столетий цивилизация деградировала до такой степени, что у них не-осталось ни электричества, ни даже паровой тяги или письменности. Брак с матерью бросил его из этой дремучей культуры прямо в дебри византийских интриг сколийской политики.

Рекс куда лучше разбирался в хитросплетениях имперской политики.

Возможно, даже лучше меня. Мои родители растили нас на отцовской планете в надежде уберечь от придворных интриг. Они не рассчитали возможных последствий этого шага. Только мне и двум-трем моим братьям удалось адаптироваться к жизни, далекой от домашней простоты, да и нам это далось очень тяжело.

С точки зрения Керджа все дети моего отца являлись ущербными. И все же мы оставались лучшими кандидатами на наследство.

— Керджу нужен наследник-военный, — сказала я наконец. — Кто-то, хорошо знакомый с Космофлотом.

— Ты.

— Нет.

— Но мне казалось…

— Он выбрал трех наследников. Меня и двух моих братьев, тоже ставших Демонами.

— Но почему трех? Только один из вас может стать Императором.

Я стиснула зубы.

— Ты прав.

Рекс внимательно посмотрел на меня и тихо добавил:

— Тот, кто выживет.

— Да. Нас и так уже осталось только двое. — Плечи мои напряглись под курткой. — Кердж понимает, что я не могу оставаться на службе вечно. И я неплохо зарекомендовала себя за четверть века. Но шестнадцать лет назад все было совсем по-другому.

— Так твой муж хотел, чтобы ты уволилась, из-за этого?

Я кивнула:

— Если бы я тогда уступила Йато и подала в отставку, это означало бы конец всем моим претензиям на престол.

Рекс возмущенно фыркнул:

— А что еще ожидал этот твой Йато, женясь на наследнице Императора?

Я опустила глаза:

— Не знаю… Я была беременна. Потом меня ранили в бою и я потеряла ребенка. — Я заставила себя посмотреть на Рекса. — Это было последней каплей. Йато оставался со мной, пока я не поправилась. Потом ушел.

— Соз, — пробормотал Рекс. Он попытался обнять меня, но я отстранилась.

Я так и не поняла, знает ли мой брат, как мы с Йато хотели ребенка. Но это была еще одна тема, которую я предпочитала схоронить в памяти поглубже.

— Ты-то должна бы знать, что я не брошу тебя, — сказал Рекс. — И я не жду, что ты уйдешь с военной службы.

Я обыгрывала в голове эту идею, словно ребенок, забавляющийся с новенькой монеткой. Кердж не может держать меня на боевой службе до бесконечности. С моими званием и опытом меня целесообразнее держать на штабной работе. Если же он убьет всех своих наследников, новых ему скоро не дождаться, по крайней мере достаточно взрослых. А все остальные мои братья и сестры не обладают для этого даже минимальной квалификацией.

Рекс — хороший человек. Я знала это с самой первой нашей встречи. К тому же он был сильным телепатом, возможно, самым сильным из всех, кого я знаю. Он не принадлежал к ронам, но не могу же я провести остаток своей жизни в поисках одного на триллион уникума с разумом, подобным моему.

Единственный раз за всю жизнь я объединила свой разум с разумом другого псиона-рона. Это произошло совершенно случайно; обычно такая тесная связь возможна только между любовниками. Однажды, когда моему младшему брату Келрику было семь лет, а мне шестнадцать, мы отправились в поход и попали в жуткую грозу. Прячась в темной пещере в горах, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться, мы с Келриком позволили нашим сознаниям слиться.

Это продолжалось только несколько часов; такой связи я не испытывала больше ни с одним другим человеческим существом. И это никогда больше не повторялось: такая связь слишком интимна, чтобы делить ее даже с братом.

Но ни он, ни я не забыли этого. И с того дня я знала, что буду искать себе пару — рона.

Вот только их больше не было. Единственным успешным результатом всех экспериментов по созданию здорового псиона стала моя прабабушка. За все поколения, сменившие друг друга после ее рождения, нам известны были только два человека, рожденные естественным путем и выжившие с полным набором генов рона: мои дед и отец. Все остальные — всего четырнадцать человек — являлись их потомками.

— Соз? — Рекс дотронулся до моей щеки. — Ты где, Соз?

Я посмотрела на него, посмотрела так, как не смотрела еще никогда. Вот человек, бывший со мною рядом пятнадцать лет, ходивший со мной в пекло, смеявшийся со мной, грустивший со мной. Вместе мы кочевали по всей Сколии — по службе и просто, — привыкнув к той интимности, которая не имеет ничего общего с сексом. Смогу я теперь спать с ним как его жена? Теперь, когда я задумалась над этим, ответ казался таким простым. Что удивительно — так только то, что мне понадобилось столько времени, чтобы осознать это.

Я усмехнулась:

— Кто еще согласится добровольно отдать себя мне на пожизненное растерзание?

— Что ты имеешь в виду под растерзанием?

— Мое чувство юмора.

Рекс скорчил гримасу.

— Попробую вынести.

— Да.

— Да? — он наклонил голову. — Что — да?

— Давай попробуем.

— Что попробуем?

— Ну… это.

— Что — это?

— Ты что, не понимаешь?

Он положил руки мне на голову и взъерошил мне волосы.

— Скажи по-человечески.

— Ты же знаешь, что я хочу сказать.

— Давай, — теперь он смеялся.

Я нахмурилась:

— Посмейся еще, и я передумаю.

— Ну же, Соз! Если ты не произнесешь этого, как я поверю, что ты серьезно?

— Ну ладно. Я выйду за тебя. Доволен?

Он перестал улыбаться и снова заговорил этим своим тихим голосом:

— Да.

Вот так. Теперь, после всего сказанного, это уже не казалось таким странным. Я дотронулась до его груди, скользнув рукой по черному свитеру, который он носил под курткой. Он откинулся на спину и увлек меня за собой, обхватив руками.

— Я могу послать сегодня свое прошение об отставке по Сети, — сказал он. — Тогда его смогут подписать сразу по нашем возвращении на базу.

Прошение об отставке. Так странно слышать это от Рекса. Но его рассуждения о возрасте не лишены смысла. Отдохнув здесь, мы вернемся на базу за новым заданием. Рекс ждал до тех пор, пока не удостоверился в том, что мы больше не пойдем в бой вместе. Я могу любить его сейчас. Я никогда больше не смогу посылать его на смерть.

На пульте у изголовья загудел зуммер.

— Черт, — пробормотал Рекс. Он протянул руку и нажал клавишу связи. — Чего нужно?

Из динамика послышался голос Хильды.

— Эй, Рекс. Не знаешь, где Соз?

— Я здесь, — ответила я. — Встречаемся у меня в номере.

Когда мы подошли к моей двери, Хильда с Таасом уже ждали там. Хильда посмотрела на меня как-то странно. Не знаю, что, но что-то она заметила.

Все изменилось. Я никогда не смогу относиться к Рексу по-прежнему.

Панель у двери изображала темноволосую женщину, стоящую на скалистом берегу острова. Она стояла, глядя на меня; за спиной ее висел колчан со стрелами, а на плече — изящный лук.

Я прижала палец к волнам, набегавшим на берег. В глубине панели вспыхнул свет: луч лазера обследовал мой палец. Потребовалась секунда, чтобы он сравнил отпечаток с тем, что заложен в гостиничном компьютере.

Потом дверь отворилась.

После роскошного номера Рекса мой показался слишком холодным. Стены были покрыты зелено-голубой плиткой. В крышку столика у кровати был вмонтирован компьютер с голографическим экраном и клавиатурой на шести языках, включая сколийский.