Павел Нечаев - Свобода от, свобода для
Наши женщины меня приятно удивляли. Еще недавно независимая Сарит, вся такая из себя феминистка — через это от нее и муж ушел, превратилась в хранительницу очага. Ветер перемен вымел дурь из башки. Марина от нее не отставала. Принесла из дому ручную швейную машинку, и нашила нам теплой одежды, рукавиц. Прямо как в старые времена — мужчина-добытчик, женщина-хозяйка. Каждый на своем месте. Появление женоподобных мужчин, и мужеподобных женщин, ставшее в последние годы нормой, всегда казалось мне неестественным, чем-то на грани извращения. И вот Песец расставил все на свои места. И те, и другие, могли существовать только в тепличных условиях машинной цивилизации. Как только цивилизация сдохла, вместе с ней сдохли и порожденные ею химеры.
Глава 4
Снег
Снег шел, не переставая, а температура все падала и падала. В редкие ясные дни открывалась панорама Нижнего Города, засыпанного снегом. Непонятно было, где кончается город — залив замерз, и, сколько хватало глаз, все было белым-бело. В моей покинутой квартире, на металлических стеллажах, сидели замерзшие нахохлившиеся тушки голубей. Я скинул одну на пол, она упала с глухим стуком, как камень. В одну из ночей кто-то долго стучал в дверь подъезда, мы всю ночь просидели с оружием наизготовку. Выходить и выяснять, кто там, мы не стали. Утром у дверей не было никого. Как-то раз, спустившись из утепленных комнат выплеснуть ведро, в которое мы справляли естественные надобности, я обнаружил, что выйти из подъезда невозможно. Дверь открывалась наружу, навалившись всем телом, я приоткрыл ее на пару сантиметров. В образовавшуюся щель было видно, что снега намело добрых метра полтора. По ночам термометр показывал -30, на -30 шкала кончалась, днем было «теплее» — 15, -20. Попытки дойти до соседнего дома окончились тем, что я по пояс провалился в снег, и не смог пройти и двух метров. Солнечные панели с крыши я давно убрал, от них все равно толку не было. Солнце, даже если небо было свободным от туч, все равно не грело, чаще всего мы его не видели, либо шел снег, либо висели серо-стальные тучи до самого горизонта. Если не было снега, был ветер, ледяной колючий ветер. Все наши перемещения по дому свелись к минимуму — выплеснуть ведро из окна, принести еще дров с третьего этажа, еды из подпола, и назад, в тепло. Сидели при свечах, приносили снег в ведрах, ставили в комнате, он превращался в воду, этой водой умывались, ее пили. Для питья мы воду процеживали через самодельный фильтр. Слоями уложили в пластиковую бочку уголь с песком, и пропускали талую воду через нее, потом, по спиральной трубке вокруг ультрафиолетовой лампы, добавляли в нее соль. Месяц такой жизни довел нас до предела физических и психических сил. Больше от безнадеги, чем от реальных неудобств, мы сходили с ума. Глядя на то, как ссоры вспыхивают из-за пустяков, я понимал, что еще чуть-чуть, и прольется кровь. От заточения в четырех стенах ехала крыша. Вайнштейн с Эли что-то не поделили, кажется, очередь выплескивать ведро, и сцепились. Когда я вбежал на шум ссоры из соседней комнаты, Вайнштейн одной рукой вытирал кровь под носом, а в другой сверкал нож. Эли занес над головой стул. Ясное дело, я их разогнал пинками по разным комнатам, но стало ясно, что если что-то не предпринять, мы тут все друг друга поубиваем. Надо было чем-то занять народ, поэтому я придумал… Экспедицию. Сидя как-то в туалете на стуле без сидения, под который мы ставили ведро, я мял в руках вырванный из телефонного справочника лист, мягкой бумагой зад вытирать приятнее. И вот, когда я закончил свои дела и встал, мой взгляд упал на лежащие стопкой аналогичные листки. На листке было написано: «Оптовая торговля крупами со склада», и адрес. Тут же возникла идея сходить туда и посмотреть, что там к чему. Находилось это в промзоне, по нынешним меркам — даль несусветная, где-то километров десять. Надо было придумать снегоступы — иначе не дойти. И тут я вспомнил фильм, который видел еще по имперскому каналу. Там застрявшие в машине среди снегов люди, сняли сиденья, и сделали из них снегоступы, и на этих импровизированных снегоступах вышли к людям. Я взял лопату, которой мы сгребали снег с плоской крыши, и вылез в окно второго этажа. Спрыгнул вниз, тут же провалившись в снег, и начал махать лопатой. Через полчаса, когда почувствовал, что совсем умаялся, сел передохнуть. К тому времени я уже откопал дверь подъезда, и оттуда вылез Вайнштейн в своих неизменных валенках. Когда стало холодно, он извлек их из шкафа, буркнув мне: «привез из турпоездки в бывший Союз», и с тех пор так в них и ходил. На кой черт ему в нашей жаркой стране понадобились валенки, непонятно. Но факт остается фактом — Вайнштейн устроился лучше всех. Я обходился кожаными сапогами с обмотанными для утепления кусками ватного одеяла голенищами.
— Тебе чего, делать нечего? Или крыша поехала? — Вайнштейн политесы не разводил. Вместо ответа я сунул ему в руку листок с объявлением.
— Коцюба, это же другой конец города! Как мы туда дойдем? — Я посмотрел на него, и ответил:
— Сиденья снимем, — и показал рукой на сугроб, под которым стояла машина.
— Снегоступы?! — Вайнштейн ухватил на лету. — Ну, ты голова, Коцюба!
Он взял у меня лопату, и скоро мы тащили в дом сиденья. Потом сидели, прикидывали, как лучше закрепить на ногах снегоступы. Придумали хитрую систему ремешков. Появившаяся цель подняла настроение всем. С собой решили взять еды на три дня, запас дров, теплые спальники. Рюкзаки получились внушительные. Я вооружился автоматом, Вайнштейн взял топор. Выступать решили засветло, чем больше светлого времени у нас будет, тем лучше. Оделись потеплее, Марина пошила нам из старых ватных одеял длиннополых курток, такие же штаны. Подумав, я попросил ее нашить на куртки белой материи от простыней, чтоб выглядеть незаметно, белыми тряпками обшили и рюкзаки. На головы надели шапки и лыжные маски — от ледяного ветра.
Первый километр дался нам тяжело. Сказался месяц сидячей жизни. Потом втянулись, стало легче. Местность была очень неровная, двигались мы медленно и осторожно. Ветер насквозь продувал и толстую ватную куртку, и поддетые под нее три свитера. Слезились глаза, маска на лице покрылась инеем. У Вайнштейна из-под лыжной маски висла борода, на бороде и усах сосульки. Шли долго, много раз сбивались с пути. Город, засыпанный снегом, было не узнать. Ориентироваться было трудно.
— Кажется, здесь, — сказал я Ванштейну, стирая рукавом снег с торчащей из снега на столбе таблички с названием улицы, — одно из этих зданий. Иди по левой стороне, я по правой.
Нужное нам здание было похоже на ангар — бетонные стены, ряд узких окон высоко над землей, ворота, от углов здания шел, заворачиваясь назад, бетонный забор. Напротив ворот что-то торчало из снега, по характерным торчащим «клыкам» я узнал автопогрузчик. К воротам подходили осторожно. Здание выглядело нежилым, характерной для нового мира приметы обитаемости — дыма из трубы, да и самой трубы, не было. Я на всякий случай крикнул:
— Есть кто живой? — Тишина в ответ.
Разбив окно, влезли внутрь. Да, здание было необитаемым. Уже. Слева от ворот когда-то был офис, там, наверное, сидел менеджер, и управлял рабочим процессом. А теперь там сидели мертвецы. Их было четверо, закутанных в какие-то тряпки так, что лиц не было видно, все с оружием. Они сидели вокруг импровизированного очага, сложенного из блоков. Потолок был дочерна закопчен. Стало ясно, отчего они умерли. Офис был холодным, тонкие стены не держали тепло, да еще вдобавок они дыру пробили для выхода дыма, какая уж тут теплоизоляция. Замерзли, или угорели, с этим-то очагом.
— Смотри, — Вайнштейн поворошил обледенелый очаг палкой, — они гречкой топили.
— Да… — Протянул я. — Стратегически они верную точку заняли. Стены крепкие, еды полно. А про холод не подумали.
Еды было много. Склад, а внутри он был больше, чем казался снаружи, был наполовину заполнен. Мешки, штабеля больших мешков до самой крыши, тонны круп, гороха, риса, орехов.
Мертвецов мы выволокли через окно наружу, сами устроились в том же офисе. Как раз стемнело. Огонь разводить не стали, положили в спальники по паре термопакетов, и завалились спать. Термопакет, это такой мешок с какой-то химией внутри. Его мнешь, компоненты внутри смешиваются, он нагревается, чем сильнее мнешь, тем горячее он становится. На одну ночь нам этого кое-как хватило. Спали по очереди, во сне замерзнуть проще, за бетонными стенами завывал ветер. Утром Вайнштейн меня растолкал, и мы поплелись обратно.
Обратный переход дался тяжело. Вайнштейн сильно сдал, часто садился передохнуть. Все-таки он меня на добрых десять лет старше. За несколько кварталов от нашего дома, когда мы в очередной раз отдыхали, спрятавшись от ледяного ветра между домов, нас окликнули. Когда я услышал, как с подоконника за нами упал снег, и оттуда раздался чей-то голос, я тут же сдернул с правой руки варежку, и схватился за автомат. Развернулся к дому, держа окна под прицелом. Из окна высунулся человек, и, подслеповато щурясь, стал смотреть на нас, прикрывая рукой глаза. Долго взаперти сидел, сообразил я, не видит нихрена. Оружия видно не было, поэтому я опустил автомат.
