Павел Стретович - Вернуться в осень
Впереди набухло темное пятно – они приближались к чему-то большому, уходящему вверх, расширяясь и нависая над головой темной размытой массой… Дерево? Так и есть. Темное пятно превратилось в раскидистые ветви огромного дерева, похожего на дуб, если только дуб может быть толщиной с дом. Толстый ствол, похожий на переплетающиеся жгуты и узлы канатов, на высоте нескольких метров поддерживал развесистую широкую крону, под которой вполне можно было разместить небольшой поселок. Если, конечно, здесь кто-то захотел бы жить. И если бы существовала необходимость прятаться от солнца…
Мощное дерево диссонансом контрастировало с встречающимися до сих пор невысокими корявыми деревцами. Хороший ориентир.
Сразу после дуба начинались заросли знакомого колючего кустарника, он осторожно протиснулся вслед за Хароном – на нем по-прежнему ничего не было, кроме спортивных штанов и домашних тапок. Они спустились по покатому склону и немного прошли по дну неглубокого распадка, когда внезапно туман закончился.
Сергей сделал еще несколько шагов и остановился, глубоко вдыхая грудью свежий воздух. Сверху ярко сверкало солнце, заливая щедрыми лучами холмистую равнину с высокой зеленой травой и отдельными рощицами густых цветущих деревьев, похожих на родную акацию… Красота.
Он обернулся. Туман сзади стоял дымчатой стеной, мрачный, слегка изгибающейся дугой охватывая видимую равнину и исчезая по обе стороны за невысокими холмами. На высоте нескольких десятков метров он постепенно размывался, не производя видимой границы, как это бывает у облаков. От него веяло страхом и какой-то непонятной пустотой…
Очень странный туман, Сергей никогда не встречался ни с чем подобным. Как, в общем-то, и со всем, что здесь было…
Харон положил руку ему на плечо:
– Пошли, здесь еще опасно.
– А дальше?
– Дальше легче…
Глава 3
– Это все очень сложно. И очень, очень тяжело. Мало кто выдерживает подобную концентрацию… – Седобородый старец с сочувствием смотрел на нее.
Принцесса вздохнула и отвела взгляд в сторону:
– У меня нет другого выхода.
Старик опустился в глубокое кресло, правая рука начала привычно перебирать длинную бороду:
– Большое количество читаемых мантр – сотни листов каждый рассвет и каждый закат. Полное отрешение от жизни: желаний, интересов, радости, печали – от всего. Из еды – только сухой хлеб и вода. И – абсолютно никаких посторонних мыслей в голове. Это… Это занимает много дней.
– Я знаю. – Эния потерла уставшие глаза. В последнее время она совсем мало спала. – На сколько это хватает? Самое большее…
Старик помедлил.
– Три, пять, ну семь дней. Больше семи дней я не слышал.
– Мне нужен год. – Принцесса не отвела взгляда в сторону.
Старик вздохнул:
– Я знаю, девочка, знаю. Кто во дворце этого не знает? Что я могу сказать…
Илл Гушар, престарелый эдитор Белого ордена, с печалью и любовью смотрел на принцессу. Трудные времена порождают трудные решения…
В комнате царил полумрак – через узенькое окошко почти не проникали лучи заходящего солнца. Три большие свечи на бронзовом подсвечнике освещали лишь кабинетный стол, заваленный разными бумагами, и сидящую рядом на низком диване принцессу. Маленькие огоньки свечей слабо колыхались от задувавшего через оконце ветерка, заставляя подрагивать по стенам неясные тени.
– Редко кто может противостоять давлению Роха…
Эния отвернулась в сторону:
– Как это выглядит?
Гушар помолчал, собираясь с мыслями.
– Желание. Желание и хотение. Все мы рабы своих желаний. Человек преодолевает трудности, чтобы добиться того, что ему хочется. И чем сильнее хотение, тем большие трудности он готов преодолеть. Даже подчастую отказывая себе во многом. И остается радоваться, если это стремление – к чему-то хорошему. Но все равно – раб своего хотения. И даже самые лучшие мысли оставались неисполненными, если не было в душе этого самого хотения.
Старик задумался, медленно перебирая рукой седую бороду. За окном внизу донеслись шаги, клацанье доспехов и тихие переговоры сменяющегося караула дворцовой стражи. Где-то далеко мелодично пропела труба вечернего горна. Принцесса молча ожидала продолжения.
– Я говорю не о физических естественных желаниях, таких как есть, пить или спать, – продолжил престарелый эдитор. – Я говорю о душе… Человек хочет сделать какое-нибудь доброе дело – он идет и делает его. Или говорит, что хочет, и не делает – тогда он обманывает себя, ибо по-настоящему не хочет. Не настолько, чтобы преодолеть наше внутреннее сопротивление. А сопротивление есть всегда – оно порождается нашей гордостью, ленью, эгоизмом, малодушием… У всех людей в разной степени.
Гушар опять помолчал.
– Рох меняет хотения – тех, кто связывается с ним. Он открывает самые скверные и глубокие тайники души и вытаскивает их наружу. Человек меняется. Он перестает хотеть и желать чего-то нормального, я уже не говорю о добром, он стремится погрязнуть в болоте своих воплощающихся вожделений. Трудно даже представить, какие помыслы могут скрываться в уголках нашего разума… Никто не может с этим бороться. Демоны губят душу бесповоротно, и человек при этом кричит от удовольствия…
Эния подняла уставшие глаза:
– Значит, маркиз…
– Да. Но маркиз сам по себе мало что может. В его замке действует более страшная сила. Она губит всех…
Принцесса потерла руками ноющие виски:
– Но… Тогда что же делать?
Старец медленно поднялся из кресла и наклонился над столом, поправляя потекшую свечу. Эния некоторое время наблюдала за его неторопливыми движениями, потом вздохнула:
– Я прошу вас, Гушар…
Старый эдитор тяжело обернулся к принцессе:
– Ваше высочество… Эния, девочка моя. Я тебя знаю много лет. Роху невозможно противостоять.
Старик опять помолчал, не отрывая грустного взгляда от Энии.
– Я тебе могу сказать только одно… Не губи свою душу. Тебя не хватит больше чем на несколько дней, даже если ты выдержишь концентрацию. Как только услышишь биение своего сердца – прерви его.
Эния не удивилась – она ожидала подобного. Она не раз думала об этом как о единственном выходе, когда не останется надежды…
– Но ведь самоубийство проклинается…
– Только не в этом случае.
Гушар вздохнул.
– Никогда не думал, что буду подобное советовать девушке, да еще после полуночных венчальных звезд. Времена…
В дверь почтительно постучали. Принцесса обернулась:
– Ну?
На пороге стоял Ош Гуяр, надежный и преданный капитан дворцовой стражи. Он был без лат, значит, сейчас не его дежурство.
– Ваше высочество, вас вызывает король.
Эния поднялась:
– Что-нибудь срочное?
– Прибыли посланники от маркиза.
Поплыли в глазах, то увеличиваясь, то уменьшаясь, огоньки свечей. Внутри все оборвалось. Внезапно ослабевшей рукой она неловко откинула волосы за спину. Так… Все. Началось.
Гуяр посторонился, пропуская ее вперед. На широком крыльце эдитора она остановилась и глубоко вдохнула свежий воздух, пытаясь унять стучащее сердце. Что же теперь будет…
Рабочий кабинет, как, впрочем, и жилые комнаты Илла Гушара находились в левом крыле дворцового замка, и чтобы попасть в тронный зал, а король наверняка там принимает гостей, проще всего было пересечь парк. Эния спустилась по ступенькам и зашагала по дорожке, с обеих сторон крытой кустами смутно краснеющей в сумерках бегонии. Гуяр почтительно следовал сбоку и немного сзади, еще дальше «бухали» в полном боевом облачении два гвардейца дворцовой стражи – для эскорта и этикета.
– Давно?
Капитан поравнялся:
– Час назад. Трое. Король с ними в тронном зале. Я немного подслушал – они хотят, чтобы вы лично подтвердили обещание в присутствии…
Принцесса кивнула и постаралась взять себя в руки. Не следовало показывать свой страх и слабость этим приезжим маркизным…
Дворец жил своей естественной жизнью – вечерняя прохлада после жаркого дня выманила многих из обитателей многоуровневого замка. Встречающиеся почтительно кланялись, дамы приседали в легком реверансе, караульные двойки гвардейцев вытягивались и щелкали шпорами, вымуштрованная прислуга старалась не попадаться на глаза. Почти всех она знала, в том числе и приезжих, многих довольно близко, с некоторыми дружила. С детства. В памяти сотни и сотни лиц… Сердце болезненно сжалось – она уже может никого не увидеть…
Тронный зал встретил ярким светом всех зажженных канделябров на стенах и огромных хрустальных люстр, подчеркивающих высоту теряющегося наверху свода.
– Ее высочество Эния Ангурд, принцесса…
Король, не поворачиваясь, раздраженно махнул рукой – испуганный церемониймейстер мгновенно исчез за дверью.
Трое гостей стояли недалеко от тронного возвышения, молча, не перешептываясь – показывали уважение. Вряд ли они были испуганными. Король не предложил им сесть – он был недоволен и не считал нужным это скрывать. Сам он смотрел в раскрытое настежь окно, и от тяжелой мрачной спины веяло гнетущим в зале напряжением.
