Аркадиан Эрдикар - Ме. Палач, убийца - Человек!
Нужны были кардинальные перемены.
* * *Осенью 1905 года Россия бунтовала.
Крестьяне, измученные малоземельем и выкупными платежами, делили меж собой помещичьи пашни и луга и громили усадьбы – чтобы барин не возвращался. В европейских губерниях волнения охватили более половины уездов. «Весть о мире воспринималась народом, видящим в нем знак нашего поражения, крайне враждебно, – запомнилось юной Марии Столыпиной, дочери саратовского губернатора, в будущем премьер-министра Петра Столыпина. – Народные бунты в деревнях усиливаются, крестьяне жгут имения помещиков, уничтожают все, что попадается им под руку: библиотеки, картины, фарфор, старинную мебель и даже скот и урожай. Почти никогда крестьяне ничего не крадут, но ярким пламенем горят помещичьи дома, скотные дворы, сараи, амбары…»
Бастовали рабочие – печатники, металлисты, железнодорожники, столяры, горняки, телеграфисты и даже конторские служащие от Варшавы и Ростова-на-Дону до Иркутска и Читы. Возмущение взяли под контроль социалистические партии. Стачечники требовали народного представительства, свободы слова, печати и собраний, создавали советы рабочих депутатов. Во многих местах дело доходило до кровавых столкновений с полицией и казаками. В декабре митинги и манифестации переросли в вооруженные восстания в Москве, городах южных губерний, Поволжья, Сибири. Первопрестольную власти объявили на чрезвычайном положении, хотя вернее было сказать – на военном. На улицах и площадях Москвы шли настоящие бои: пушки и пулеметы против винтовок, револьверов и самодельных бомб.
Беспорядки случились и в Самаре, где проездом оказался Василий Янчевецкий, возвращаясь с Дальнего Востока. То ли стрелка внутреннего компаса, то ли очередная телеграмма побудили его вновь согласиться на службу в Азии. Заочно приказом по Путевой канцелярии Туркестанского генерал-губернатора от 8 декабря 1905 года он был «назначен в распоряжение» губернатора – неутомимого Деана Суботича, не усидевшего в Санкт-Петербурге. Неизвестно, почему Янчевецкий задержался в Самаре (он замалчивал и этот фрагмент своей биографии). Но приказом от 31 декабря он «откомандирован от Путевой канцелярии Туркестанского генерал-губернатора». С 2 января 1906 года Василий Григорьевич редактирует «Голос Самары»[33].
Газета создавалась по инициативе губернского предводителя дворянства, издателем стал городской голова Сергей Постников, и заявлена она была «органом Партии порядка на основаниях манифеста 17 октября». Местной партии, которая вскоре вольется в «Союз 17 октября» – контрреволюционную, как характеризовали ее советские историки, партию крупных помещиков и торгово-промышленной буржуазии. «Союз 17 октября», без преувеличения, был антиреволюционным. 17 октября 1905 года Николай II издал «Манифест об усовершенствовании государственного порядка». Государь обещал «даровать незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов», привлечь к намеченным выборам в Государственную думу «те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав», и «установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной думы».
«Призываем всех верных сынов России вспомнить долг свой перед родиною, – просил, а не указывал император, – и вместе с нами напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле». Октябристы считали манифест достаточным основанием для надежды на коренное преобразование государства. «Цель издания, – разъяснялось на первой полосе «Голоса Самары», – способствовать мирному всестороннему развитию края и родины и бороться со всякими проявлениями анархии». «Гражданская свобода понята была огромным большинством населения в смысле разрешения всякого насилия, грабежа, бесчинства и на первых же порах превратилась в необузданное своекорыстие и анархию», – сожалели авторы (или автор), писавшие под псевдонимами, и одновременно констатировали: «Мы до сих пор не прониклись сознанием всей важности избирательной миссии, которая возложена на всех нас, от богача до бедняка»; «Не подготовлен еще наш народ к партийной борьбе. Он мечтает о твердой и справедливой власти и законности и ждет всего этого от царя-батюшки, а сам что-либо предпринять для успокоения родины боится…»[34]
Янчевецкий руководил газетой до апреля 1906 года, когда выборы завершились. Разочаровался ли он в октябристах, получивших в Думе всего лишь 3,2 процента мест? Неясно. Янчевецкий, безусловно, был либерал, но либерал-мечтатель: он верил, что благодаря реформе нет больше деления на «благородных» и «черный народ», все равны, все граждане одного государства, и теперь нужна совместная созидательная работа. Классовые интересы – не столько реальность, сколько выдумка социалистов. Нет ничего хуже, чем говорить о розни. Он вообще не терпел революционной оппозиции и радикалов любого рода. «Приемы и цель как крайней правой, так и крайне левой [партии] совершенно одинаковы, – оценивал «Голос Самары». – Всего ярче обличает [их] духовное родство стремление использовать в политике глубокое деревенское невежество»[35].
В тот год Василий Григорьевич сочинил притчу «На перепутье». В степи, там, где сходятся две проселочные дороги и на зеленом холмике стоит покосившийся крест, встретились и разговорились старик-странник, солдат и крестьянин-пахарь. «А все-таки я не понимаю, – сказал пахарь, – отчего в России непорядки пошли». «Оттого непорядки, – сказал старичок, – что всем большое стеснение жизни. Ходишь и оглядываешься, как бы кто-либо тебя не цукнул, не схватил, не побил, не запрятал. Нужна свобода!» «Нет, не оттого непорядки, – сказал пахарь, – а оттого, что все мы народ темный, всякому слуху верим, а чего надобно сделать – не ведаем. Вот я бьюсь на пашне, а не родит моя земля. И чего с ней сделать, не знаю, научить меня некому…» «Оттого непорядки, – сказал солдат, – что очень всем обидно. Дрались мы честно с японцем, сколько людей ухлопали, сколько разорения семьям было, сколько убытка всем людям, а вничью война кончилась». Отдохнув, мужики разошлись кому куда надобно. «Да, ученье», – повторил задумчиво пахарь. «Свобода», – сказал старичок. «Победа, победа», – пробормотал солдат…»[36]
Обещанные свободы были подтверждены «Основными государственными законами», высочайше утвержденными в апреле 1906 года. Но деревню свободой слова и собраний было не успокоить, крестьянские волнения продолжались, и главным вопросом в стране оставался вопрос материальный – земельный. Знаменитые слова «Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!» Столыпин произнесет в Думе при обсуждении не политической – аграрной реформы. Земля как-никак основа основ. Последнее, что по этой части сделало правительство Витте, – издало положение, облегчавшее добровольное переселение «сельских обывателей и мещан-земледельцев» на свободные казенные земли в Сибири, Средней Азии и на Дальнем Востоке.
20 апреля 1906 года Василий Янчевецкий приказом по Главному управлению землеустройства и земледелия Российской империи переведен чиновником особых поручений в Туркестанское переселенческое управление, где получил должность статистика Сырдарьинской переселенческой партии.
* * *Это была совсем не романтичная работа, но Василий Григорьевич и в ней находил вдохновение.
Верхом или на бричке, вместе с вестовым, землемером, геодезистом или агрономом он разъезжал по степи, по обрывистым берегам Сырдарьи и Арыси в поисках мест для поселений, пастбищ и посевов. Занимаясь планировкой одного из будущих селений, Янчевецкий радовался тому, как основательно делегаты переселенцев обдумывали обустройство на новом месте. Таких колонистов он называл «новой Россией» – творческой и самостоятельной. «В народе много хорошей, неиспорченной души и мечтательности, – отмечал он. – Отчего столько людей уезжает в Америку? Туда едут те мечтатели, которые не могут устроить жизнь здесь так, как им бы хотелось. Америка кажется им свободной страной, где можно переродиться и начать жизнь согласно своим убеждениям… Этими энергичными русскими людьми следовало бы пользоваться. Они окажутся отличными колонизаторами».
Кто только не подавал прошения переселенческой партии – и отставные солдаты, осевшие в Туркестане, и железнодорожные рабочие, желавшие сменять грохот мастерских на здоровую деревенскую жизнь, и крестьяне из Сибири, распродавшие свое имущество, чтобы уехать туда, где теплое небо и виноград растет. «Теперь настало время, когда народ призывается к самодеятельности и самоуправлению, – рассуждал чиновник-статистик. – На окраине, рядом с настойчивыми трудолюбивыми сартами и киргизами, особенно чувствуется важность видеть в русских колонистах людей сильных, грамотных, которые могли бы противопоставить мусульманской твердости, воздержанию и упорству если не эти качества, то хотя бы просвещение и способности талантливого русского народа»[37].
