Михаил Шухраев - Изнанка света
— Да, от Алиена, — продолжала Ника. — Не, все нормально, мы только под утро дошли. А, чувак один, потом расскажу. Нам бы с тобой повидаться… Что, только в шесть? А, ну-у, нормально! Где-е? На Труда? Так это же очень далеко! И никак по-другому? А если подумать? Ну, ладно, ладно… тогда — пока.
— Говоришь, в шесть? — спросил Эрик, когда Ника сообщила не совсем утешительные новости. — А почему бы и нет. Ты — выспишься. А я… я спать не хочу, здесь посижу.
Уже засыпая на притащенном из другой комнаты матрасе, Ника посмотрела на сидящего за столом Эрика. И снова на секунду ей показалось — глаза у парня совсем даже не золотистые. В них была темнота. Но девушка уже сама не понимала, видит она это наяву или уже во сне.
Глава 5
Двое в бурлящем городе
Ленинград,
ноябрь 1989 г.
Чтобы попасть к цели, Редрику нужно было миновать довольно темный переулок, потом пройти по заросшей деревьями аллее. Фонарей, естественно, не было: раньше не озаботились, а потом, не так уж и давно, настал момент, когда всем стало все равно — хоть трава не расти!
Он с тревогой всматривался в темноту. Слишком много сейчас, примерно с начала года» стали кричать о росте преступности. Мол, правда должна быть известна народу! У нас творится самый настоящий кошмар! Убийства, наркомания, проституция — все, что угодно!
Газеты и телеканалы с жадностью смаковали самые отвратительные вещи. Да, теперь разрешили открыто говорить обо всем — на то и гласность!
Походило это на кое-что иное: словно некий дирижер взмахнул палочкой — и полилась поганая музыка со страниц газет и с телеэкрана. Целей было несколько. Во-первых, люди должны были осознать и прочувствовать — раньше, до перестройки, им ужасно плохо жилось. Ну просто отвратительно! Во-вторых, люди должны быть запуганы. Чем больше запуганных, тем легче будет превратить их в трясущихся обывателей. В-третьих же, подробности кошмаров, легкость, с какой, судя по газетным описаниям, совершались преступления, должны были и в самом деле содействовать преступности, поднять ее на небывалую прежде высоту.
Прямо об этом никто не говорил, но в О.С.Б. очень хорошо знали, кому выгодна вся подобная дрянь — для нее даже специальное слово нашлось — «чернуха». Походило на то, что с горе-журналистами очень хорошо и тонко поработали «Воины Армагеддона». Да ведь и в самом деле, к чему будет стремиться трясущийся обыватель? К хлебу с колбасой, к безопасности, к тому, чтобы его никто не тронул, а уж он-то точно не тронет никого. Такие вещи, как развитие, оставались вне его мира. Зачем? Больше всех надо, что ли? В конце концов, телевизор под боком.
Редрик, да и его коллеги из О.С.Б. и не предполагали, как далеко все зайдет. Последней каплей стало высказывание некоего весьма и весьма известного писателя-фантаста, «архитектора мечты», о том, что, разумеется, самый лучший путь для страны — это превратиться в подобие Швейцарии или Новой Зеландии.
А всякие там полеты в космос, высочайшие научные технологии — это не для нас!
И ведь слушали, слушали таких вот «архитекторов мечт», которые пролезали в издательства и на телевидение. А страна, тем временем, впадала в кошмар.
Редрик прервал свои размышления, чтобы еще раз внимательно осмотреться по сторонам. Нет, вроде здесь никого. Он-то мог не бояться преступников: для того, кто ходит по Запределью, какой-нибудь гоп-стопщик из проявленного мира — всего лишь пустяк. Опасался он совсем не за себя…
А вот Ася… Она же здесь ходит по нескольку раз в день. И все отмахивается — ерунда, ничего страшного!
…Редрик прошел к подъезду. Слева мелькнул человеческий силуэт. Нет, ничего кошмарного в нем не было — случайный прохожий, идет, ссутулившись, думая о том, как бы поскорее добраться до дома.
Метрах в пяти от сотрудника О.С.Б. послышался шорох. Редрик насторожился. Но, опять же, ничего страшного не произошло — из-за облетевших кустов с голыми ветками показалась собака. Небольшая собака, кажется, эрдель или какая-то помесь.
Редрик подошел к самому подъезду, обернулся. Собака не собиралась уходить, она смотрела на него. «Да ведь это же домашний пес, — вдруг решил он. — Люди выкинули. Сейчас часто выкидывают собак и кошек — нечем кормить, видите ли…»
Лампочку в подъезде еще не догадались вывинтить, но это почти ничего не меняло — света было недостаточно, чтобы прочесть газету, а в темных углах лестничной площадки приходилось ступать на ощупь.
— Ред? — осведомились за дверью, стоило ему позвонить.
— Я за него…
Мрачные мысли куда-то моментально улетучились, стоило ему только услышать Асин голос.
— Значит, уже завтра уезжаешь?
Кажется, девушка, сидевшая перед ним, готова была тут же расплакаться.
— Ты, по моему, мне не все говоришь… — раздельно ска зала она. — Это твоя журналистика… Может, отговоришь начальство?
— Не получится.
— Но ты точно — в Киев? Или…
Она недоговорила, да он и сам понял, в чем дело. На юге сейчас возникло то, что притягивало многих журналистов. Зона конфликта — по сути, там уже несколько месяцев шла самая настоящая война.
— Нет, не беспокойся. В Киев. Даже — не в Чернобыль.
— Ну, еще того не хватало! — возмутилась девушка. — В Чернобыль! Да я бы узнала, и…
— Говорю же — не туда, — терпеливо произнес Редрик.
Официальная легенда гласила следующее — он закончил журфак в одной из союзных республик, некоторое время работал в многотиражке мясокомбината на Урале (название газеты, которое значилось в его документах, было невероятным, но реальным — «Мясной гигант»). А потом он переселился в Ленинград, сейчас сотрудничает в нескольких газетах — к счастью, их расплодилось великое множество. Заодно, журналистика объясняет и его «неформальный» вид.
Кстати, легенда была почти что правдой — несколько раз ему доводилось писать статьи в издания вроде «За здравый смысл»: о шарлатанах-лекарях и прочей пакости. Это было одним из побочных заданий О.С.Б., хотя очень скоро его отменили: люди продолжали упорно верить «заряжателям воды», «контактерам со Вселенским разумом» и прочей погани.
Зато с журналистским удостоверением можно было, нисколько не скрываясь, вести наблюдения за тем, что происходило в городе — за некоторыми политическими акциями мог стоять СВА, хотя руководство О.С.Б. давным-давно зареклось заниматься политикой.
Вот на одном из пикетов — в память о гибели революционных студентов в Китае — Редрик и познакомился с Асей.
— Ред, ты только приезжай поскорей, — она поправила длинные волосы, схваченные неширокой темно-синей — под цвет глаз — ленточкой. — Ты…
Кажется, она порывалась сказать о чем-то — да все не находила возможности.
Он подумал, что это здорово — кто-то, кроме сотрудников, называет его по имени. Конечно, Ася думает, что это — хипповское прозвище. Ну и пускай думает.
…В тот день ярко светило солнце, едва-едва начиналось лето, и, проходя мимо Казанского собора, было очень сложно вообразить, что где-то в немыслимой дали — в материковом Китае — три дня назад на главной столичной площади были расстреляны тысячи и тысячи безоружных людей. Однако же, на ступеньках Казанского выстроилось человек двадцать — таких же молодых, как те погибшие китайцы. Кто-то нарисовал плакаты, кто-то даже перевел основные лозунги на китайский и английский. Пусть и иностранцы видят, что в Ленинграде — нет, в Санкт-Петербурге! — живет небезразличный ко всему окружающему народ.
Редрик долго стоял, разглядывая собравшуюся толпу. Не было и намека на то, что здесь имелось хоть какое-то влияние извне. Нет, пожалуй, Союз Воинов Армагеддона спровоцировал бы что-нибудь под лозунгом: «Плевать на всех, хотим колбасы!»
Он уже собирался идти, когда какой-то тип из толпы, протиснувшийся вперед, не говоря ни слова, толкнул одну из девушек, державших тот самый китайский плакат. Девушка не удержалась и упала спиной на ступеньки.
Только тут Редрик заметил, что у типа есть несколько сообщников в толпе. Кажется, сейчас они готовились устроить драку, после чего все можно будет свалить на митингующих. Это была обыкновенная провокация, не более того.
— Да провалитесь вы с вашими китайскими масонами! — визгливо, по-бабьи, заорал тип. — Людям жрать нечего!
И умолк.
Просто ему было очень сложно понять происходящее — невысокий парень, по виду — явный хиппи, не отличающийся физической силой — ухватил его за шкирятник. А потом развернул к себе, держа на весу, и отчетливо сказал:
— Пошел вон, — и добавил — уже тише — куда именно.
— Ты, козел… а… — Тип неожиданно захлебнулся слюнями, и его начало корчить.
Это было даже не заклинание — так, простейшая ерунда. Провокатора скрутила страшнейшая резь в животе — только и всего.
— Беги, говорю, а то хуже будет, — тихо проговорил Редрик. — И друганов своих прихвати.
