Федор Березин - Создатель черного корабля
И где-то в нутре колотящейся о бог знает что, может о сами бортики Трехсолнцевой Вселенной, погремушки «Кенгуру», висит, или может уже стоит на руках, абсолютно всезнающий, но сейчас уже не умеющих соображать, бактериально-маленький шторм-капитан Стат Косакри. Он в курсе того, что происходит во всех смыслах. Ведает, что весь этот удар направлен на него, как на эпицентр мира. И одновременно догадывается, что он только песчинка, попавшая в жернова перетирающей самое себя вселенной. Он даже знает, кто конкретно запустил в дело эти всесокрушающие жернова. И совсем это не столкновение с торпедой, как наверное представляется некоторым из пристегнутых к креслам микробов. Это нечто очень даже другое, ибо капитан Косакри, там, внутри себя, все еще видит другого капитана – совсем мелковатого, но толстенького тенор-капитана. Видит, как этот небольшой человечек, давит кнопки и щелкает рубильниками, и производит еще множество эдакого всякого, потому что боится довериться кому-либо другому – нет времени убеждать. Он наверное очень грамотный, этот не слишком румяный толстячек, ибо своими действиями умудряется сделать то, что совсем не предусмотрено – то есть предусмотрено, но в обратном смысле, ибо в нормальном случае сразу отсекается цепями предохранения. Но упорный, обильно потеющий капитанчик все щелкает и щелкает тумблерами; кое-где он даже пользует отвертку…
Висящий на руках, как на растяжках, Стат Косакри; жаждущий отрезать уши, дабы вырвать с корнем задавившую их боль, или уж, на крайний случай, отрастить еще пару ладоней, которыми можно будет прикрыть эти самые, выросшие вдесятеро органы боли, он сейчас тут, в точке схождения будущего и прошлого, знает к чему приведут эти отверточные маневры. И сквозь боль, глухоту, мерцание, и уже не воспринимаемый визг впервые по-настоящему испытуемых на прочность шпангоутов корабля, сквозь хорошо ощутимую вибрацию собственного скелета – ибо кости и мясо, оказывается, все же не единое целое – шторм-капитан Косакри силится подтвердить ранее отданную команду «Полный вперед!». Он знает – только в этом их спасение. Хотя казалось бы, что там эти доли метра в доли секунд? когда их нагоняют новые уплотнения-разуплотнения тяжелой среды океана, выведенные из равновесия отверточкой Ирсата Льрибо. Уплотнения-разуплотнения, фазовые переходы плотностей, способные убить весь мир своим сверхзвуковым накатом.
И вообще-то, теоретически, если конечно решиться повторить, можно было бы сделать то же самое несколько другим способом. Правда, тоже сквозь предохранительные цепи и наверное, не без отверток и кусачек. И может, это действительно был более легкий путь. Ведь на борту «Герцога Гращебо» имелись спец-торпеды. Их просто не могло не наличествовать на лодке типа «океанский хищник». Но наверное тогда, кроме тумблеров-книппелей и обрезанного загодя воя сирены, на пути, пухленького и румяного в детстве, тенор-капитана Льрибо встали бы еще и неспособные на подвиг люди. Ведь тогда бы они успели связать в голове тумблеры, провода и чужие намерения. А так…
Или может, небольшой, едва сдавший при поступлении в академию физподготовку, Ирсат Льрибо делал то, что привычней, в плане знания назначения тумблеров и кнопок? Да, в принципе, теперь, из будущего, уже не требуется отслеживать все причины и следствия. Важен финал – вот этот, делающий из океана резонатор, процесс. Какая теперь разница, сколькими путями его получалось достигнуть?
Главное, совсем смешной и непривлекательный для женщин, командир «Герцога» сумел решить неразрешимую дилемму следования дальше, вверенной ему под временную охрану, субмарины «Кенгуру». Он был гением, и сделал из океана Бесконечности камеру-резонатор, в которой достаточно просто двигать и двигать по прямой с максимальной скоростью, совершенно не опасаясь, что тебя кто-то каким-то образом обнаружит.
Да, для этого пришлось пустить в разнос ядерный реактор «Герцога Гращебо». И естественно, были другие решения. Например, инициация ядерных БЧ. Но согласитесь, со стороны невольно задействованных в деле южан, такое получилось бы классифицировать как преднамеренное использование специальных боеприпасов! А ведь сейчас все-таки мир. В случае же, самовозбудившегося реактора – взятки гладки. «Извините, господа дипломаты, так уж вышло. Постараемся разобраться в ситуации и наказать соответствующие технические службы. А что, ваши лодки тоже пострадали? Ах, это секретные сведения. Ну да, ну да. Слава Звезде-Матери, у нас в тот момент ничего в акватории не находилось. Вы уж извините, ядерная энергия – штука серьезная. Произойти может всё!»
Да, как на счет людей? В смысле, личного состава? Тех, которые могли бы помешать тенор-капитану проявить техническую грамотность? Может быть, их следовало…
Но каким образом они бы спаслись, даже если бы чудом оказались на поверхности? Тремястами метрами ниже расположился гипоцентр. Язык резонирующего колокола. Да и вообще, для чего это спасение? Для попадания в плен к всплывающим в аварийном режиме брашам?
18. Сказки моря
Народное творчество
Мог ли «Хромой затейник» принять бой? А что, по идее его оружие было немногим хуже чем у «Пришельца-Близнеца». Разве что пулеметы не имели сложной системы автосопровождения и прочих изысков, ну так с ближней дистанции не попасть в корвет-эсминец, просто держа в перекрестии, было бы позорищем. Однако какое дело, пусть слабенько, но бронированному корвету до дождика из пуль? А вот баркентине, с ее пластиковым корпусом, хрупким автоматизированным такелажем, да еще и невозможностью маневрировать, всего лишь через пару-тройку минут пришел бы полный капут. Это не беря во внимание наличие на «Близнеце» самонаводящихся торпед. А к тому же, разве на «Хромом затейнике» наличествовали военные, долг коих перед брашским адмираллиссимусом заключался в «погибаю, но не сдаюсь»? Тут были обычные…
Ах, да сейчас они пытались прикинуться мирными рыболовами:
– Простите нас, господа мира, доблестные императорские моряки, мы просто удили рыбку. Может, нечаянно и забрели в ваши воды, ну так каемся. Звездочек для ориентации в нашем мире не имеется, солнце одно хитро-мудрое, живым глазом не видать, а другие так голову напекли, что мозги наши псевдо-человеческие, Южным полушарием произведенные, совсем усохли. Помилуйте нас, мы и так, от природы, богами наказаны, и к тому же, рано или поздно, но падет на наш ущербный материк Оторванная Голова Черепахи, точнее, по-вашему исключительно правильному названию, луна Мятая. А мы уж вам, милостивым сударям, что хошь, в пределах возможного! Вот, на коленях уже стоим. Можете даже, по обычаю, выстроить нас в линию, и вздернуть на мачте – коих у нас много, и покуда они без дела простаивают – каждого десятого, или даже восьмого, только уж пожалуйста, не всех. А меня капитана не надо вовсе, ибо если уж под моим гнусным командованием умудрились мы сюда, к экватору заблудить, то уж с другими во главе – никогда нам родимой, и к сожалению мерзкой Брашпутиды не разыскать.
– Ладно, понятненько, рыбаки так рыбаки, – отвечала на то призовая команда снаряженная с «Бризнеца». – Что, действительно, великим странам за рыбу ругаться? Ну, переехала она через экватор в трюме без паспорта? Ведь если бы переплыла по глубине, по-своему собственному разумению, так никто бы ей никаких деклараций не предъявил, верно? Верно! И чего-й-то мы вас, бедных кормильцев несчастной, готовящейся к окончательному утоплению, Брашпутиды, будем загодя, и ни за что, развешивать по реям? Разве что, дабы рыба летучая, кою вы обидели, попыталась вас в особо высотных прыжках обглодать? Так нам ли заботиться о её пропитании? У неё есть добрый, большой папа – великий океан Бесконечности.
– Ой, как благообразно и верно сказано! Сколько жить буду, все буду внукам, правнукам рассказывать, как повстречал в море самых благородных и великодушных людей на свете – эйрарбаков из государства Эйрарбия. И не уговаривайте, никак я с колен не встану, и еще пол дня буду в эйфории стоять после вашего ухода, молиться, дабы ветер попутный никогда у вас не кончался, а реактор урановый ровнехонько, без сбоя мощу выдавал.
– Да уж да, такие вот мы добродушные, совсем не сумрачные воины света северного. Одна у нас только есть слабинка, хобби такое безвредное. Скучаем мы на долгом, неустанном бдении службы, а потому любим мы безмерно, когда кто-нибудь из встречных путников поет нам новую хорошую песню… А это ничего, что не на эйрарбакском – мы и другие языковые конструкции чтим. Так что, уважьте гостей дорогих? Да, нам все равно, можете вставать с колен, а можете и не вставать – как удобнее, – лишь бы песня звучала лихо. Ну не! «Как десантник удалой эйрарбаков бил гурьбой» или «Наш «тянитолкай» летел, «абакуров» углядел» и даже «Как «львенок морской» лихо справился с «кишкой» – это, конечно, все весело, но что-то не по сердцу. Слишком, понимаете, военное, а мы и так от службы утомленные. Ага, есть мирная? «А «львы морские» все ребята холостые». Хм! А, есть и антиправительственная, революционная? Это какая же? «Брашпутида молода все плывет да не туда»? Очень интересно. Есть еще хуже? В смысле антиправительственного фасона? «Как «честный меч» хотел ноги мне отсечь, да не в ногу попал и оружье поломал». Тоже хорошая песнь, но… Ну, давайте жизнеутверждающую. «В оккупанты я пойду, там копеечку найду, а быть может руб…» Не, ну что это в самом-то деле. Ага, можем обидеться? Да уж, попробуйте. «Как поганый эйрарбак делал все у нас не так». Не, эта действительно совсем не годится. Что, и про любовь есть? Так вперед! «Вот кто-то с «горочки» спустился»? Тут ничего, но все ж милитаризмом попахивает. Есть и совсем юморная? «Скальпы «баков» на ремне, а подошвы в их го…». Нет, такую тоже не надо. А это как? «Я Грапуприса поймаю, денег вовсе не возьму, про инфляцию я знаю, и бумагу не приму». Нет, такую явно не следует. Как-то не то всё. Тяжело у вас в Брашии с мирной жизнью. Тогда уж спойте нам нечто заунывное на дорожку. Есть таковое? Так выдайте! «Как на день солнцеворота подорвался «лилипут», прямо возле арсенала и теперь нам всем капут». А это заунывная? Да, нет, просто у нас дома тоже есть похожая – она к веселым относится. Не-не, без претензий. Чужая культура – потемки! Но ведь умеете петь, мы ведаем. Однако для гостей стараться не хотите.
