Антон Сибиряков - Дети апокалипсиса
Позже, когда нас уставших и голодных, староста пригласил на ужин, и мы сидели на мягких стульях в теплой комнате, нагретой бензиновыми печами, мне удалось немного вздремнуть. Пока разогревался ужин, и чудный аромат жареного мяса плыл по комнате, выбивая голодную слюну, мне снился дом. Он стоял посреди развалин, покосившийся и угрюмый, и взирал на меня осуждающим взглядом. Я знала, что он давно опустел, что состарился и прогнил, но где-то внутри верила, что если войду в него, если открою дверь, то увижу маму, расчесывающую перед зеркалом маленькую темноволосую девочку. И отца, перебирающего в тусклом свете очередную странную штуковину, оставленную нам в наследство людьми двадцать первого века. Они не увидят меня, а я тихонько проскользну мимо и встану у окна, чтобы не мешать семейной идиллии. И большеглазая девочка снова скажет маме о том, как сильно ее любит. И мама улыбнется в ответ, примеряя к шелковым волосам дочери сломанный гребень.
Но вся беда в том, что между мной и домом, во сне, растянулась огромная пропасть. И мне было никак не перебраться на ту сторону, а на этой, у моих ног, находилась лишь взрытая земля могил, где маленькая девочка по имени Гун, похоронила когда-то свою маму. Она рыла землю руками, ломая ногти, как когда-то и ее мама рыла рядом могилу своему мужу.
«Я помню их такими. Ушедшими от меня навсегда. Ставшими насыпями земли…»
«Ты покинула свой дом, Гун. Ты стала убивать!»
Странный, железный голос, исходил от дома. Я знала – так со мной разговаривают призраки прошлого.
«Вернись к нам, Гун. Вернись домой»
«Я должна отпустить вас»
Дом со скрипом просел, выдавив из-под себя фонтаны пыли.
«Я должна отпустить вас…»
«Ты не вернешься…Ты готова, моя милая девочка. Теперь ты готова»
Крыша дома ввалилась внутрь, а фасад сдвинулся с места, утаскивая строение к краю обрыва.
«Я должна отпустить…»
- Я должна отпустить вас…
Я вздрогнула, открыв глаза. И по взглядам друзей поняла, что разговаривала во сне. Каждый из нас кого-то потерял в этой странной войне с прокаженным миром. И у каждого были свои кошмары. Поэтому в такие моменты я всегда чувствовала поддержку, а не стыд. Мы стали одной семьей за эти долгие годы, у нас почти не осталось секретов...
После ужина, с которым мы расправились за десять минут, староста угостил нас странным напитком, который обозвал «киселем». Он был теплым и тягучим, и пах ягодами. А на губах после него оставались белые «усы».
- Завтра тяжелый день, - староста осмотрел нас всех и кивнул. – Выспитесь. Я приду утром. Нужно быть готовыми. Зверь может объявиться раньше времени.
Он ушел, а мы переглянулись, словно малолетние заговорщики. Как будто завтра нас ждала вовсе не смертельная битва, а простая шкода над взрослыми.
- Гун, - Лин снова не смотрел на меня. – Постоишь на часах?
- Слушай, пускай она выспится, я могу…
- Мияко, помолчи.
Я кивнула.
- Постою.
- Хорошо. Староста правильно сказал – нам нужно выспаться.
- Солидарен, - потянулся Таг. – Выспаться перед смертью…
- О, узкоглазый, твои шутки, как всегда уместны.
Буркнул Чжин.
- Не называй меня узкоглазым, засранец. Если я узкоглазый, то ты вообще желтое косоглазое дерьмо.
- А я черное дерьмо, по-твоему? – спросил Алан, блеснув улыбкой.
- А ты черное, мать твою, дерьмо! – повторил Таг и они рассмеялись.
Лин только покачал головой.
- Спите, дети малые. Все мы тут цветные.
Я хихикнула - да, так оно и было.
Как только все уснули, Лин поднялся и тихо подошел ко мне. Я удивленно взглянула на него и раскрыла было рот, но он поднес палец к губам.
- Тсс. Пойдем со мной.
- А как же?..
- Ничего не случится. Мне нужно с тобой поговорить.
Я встала со стула, и мы вышли из комнаты в темный, холодный подъезд.
- Я хочу, чтобы ты ушла, Гун.
- Что?!
- Да погоди ты! Послушай… - он приблизился ко мне, и я почувствовала его руки на своих плечах. – Разве ты не понимаешь, почему Зверь идет за нами?
- Что…я…нет. Я не понимаю, Лин…
- Он идет за тобой, Гун. Эта тварь преследует нас, чтобы убить тебя.
- Что?! Но это бред, зачем я ему нужна?
- Потому что ты женщина, Гун. Этот монстр оставлен здесь, чтобы убивать молодых, здоровых женщин, способных родить…Тогда, на берегу, три года назад, он учуял тебя. Запомнил твой запах, и все это время твои женские гормоны служили ему маяком. Ты готова стать матерью, я знаю это. И твои чувства ко мне…
- Так ты знаешь?
Мое сердце забилось быстрей. Я не могла поверить – все это время Лин знал о моей любви. А я, как дура, считала его бездушным солдатом, способным лишь убивать.
- Я ведь тоже человек, Гун. Я знаю, что такое любовь. Именно поэтому я так сильно старался искоренить ее в тебе. Чтобы ты осталась в живых, чтобы эта тварь потеряла твой след. Поэтому я и соврал о том, что зверь преследует меня. Иначе бы они, те, кого ты считаешь друзьями, бросили бы тебя одну в каком-нибудь гребаном городишке, привязанной к столбу. Это война, Гун. Она превращает людей в монстров, готовых на все, ради возможности жить.
- Господи, я…
Горячие слезы покатились по моим щекам. А горький комок в груди перехватил дыхание, не позволив говорить.
- Ты должна уйти, Гун. Потому что если мы не сможем остановить Зверя, он убьет тебя.
- Но…но в этом городе тоже есть женщины. И дети. Что же будет с ними?
- Мы их защитим, - он улыбнулся. – Ты не изменилась. Думаешь о других, когда самой грозит опасность. Из тебя получится хорошая мать, Гун.
- Если я не могу остаться… - прошептала я сквозь слезы, и прижалась к нему. – Пойдем со мной, Лин? Прошу тебя, пойдем со мной.
Он обнял меня и долго ничего не отвечал. А я слышала, как бьется в груди его отважное сердце.
- Я не могу уйти. Без меня им не победить.
- Лин, прошу тебя…
Я посмотрела на него снизу вверх, как на Бога, которого молила о любви всю жизнь. Но в темноте не разобрала взгляда, а только почувствовала, как его сухие губы коснулись моих, мокрых от слез. Я закрыла глаза, но очертания его лица все равно стояли передо мной. Он целовал меня нежно и долго, а мне казалось, что я исчезаю в его сильных руках. Стекаю негой сквозь пальцы и падаю каплями на землю. Проникаю в ее холодное чрево и становлюсь бессмертной.
Он отнял губы, ставшие такими же влажными, как и мои, и прошептал мне на ухо.
- Ты должна уйти, Гун. Должна жить. Я найду тебя, когда здесь все закончится.
- Я выставлю…
- Маячок.
Договорил он, и я грустно рассмеялась.
- Ты найдешь меня? Ты обещаешь?
- Да.
Его рука скользнула по моим грязным волосам.
- Я обещаю. Уходи сейчас.
- Я люблю тебя, Лин…
«И стал я на песке морском,
И увидел выходящего из моря зверя
С семью головами и десятью рогами:
На рогах его было десять диадим,
А на головах его – имена богохульные»
Откровение. Глава 13. Стих 1.
ЛИН
Мне не пришлось долго объяснять отряду, почему вместо Гун, утром на часах они обнаружили меня. Я рассказал им правду, и они сразу все поняли. Даже Мияко, который вечно совал нос не в свои дела, лишь молча кивнул, хлопнув меня по плечу.
Мы должны защищать тех, кто нам дорог. Даже дикие животные, о которых нам рассказывал Таг, не поступают иначе. С этих простых истин и должно начинаться возрождение человеческого рода. Другие пути приведут нас обратно, к ядерной войне. Мы должны понять, кто мы есть и кем хотим стать. Нам дарован шанс все исправить, построить новый мир, в котором люди будут беречь друг друга, а не уничтожать из-за различий в вере или разного разреза глаз. Сейчас мы, как никогда близко подошли к пониманию этого. И прошлой ночью, я сделал первый шаг к освобождению. Но на самом деле, я сделал его еще три года назад, когда понял, насколько просты и жестоки планы Зверя. Он убивал не нас, он убивал наше будущее. То, что мы разучились ценить.
Староста пришел за нами рано, как только тусклый рассвет засеребрил покрывшуюся инеем землю. Он принес нам чистой воды и круглые тонкие лепешки, похожие на солнце, каким оно было давным-давно, пока пелена туч не закрыла небо. Алан отказался их есть, сказав, что это языческая пища, и Чжин смел его порцию, причмокивая жирными губами.
Я бросил Алану предпоследнюю банку с бобами.
- Поешь. О голоде сегодня ты должен думать меньше всего.
- И урчать животом, а то всех нас выдашь.
Хихикнул Мияко.
- Спасибо, Лин.
Я кивнул и обратился к старосте.
- Люди знают о том, что сюда идет Зверь?
- Им это ни к чему.
- Они не ходят за границу жилого района?
- Очень редко. Боятся.
- Это хорошо.
- А где ваша женщина, я ее не вижу?
