Александр Лидин - Льды Ктулху
— Так ведь у нас тут баб нет, — хихикнул кто-то из рабочих.
— Оно и правильно, — согласился Михаил Геннадьевич. — А посему и бодаться незачем. Пусть каждый занимается тем, чем заниматься ему партия поручила. Тебе, Илья, нужно рабочим помогать, а у Василия своя работа. И поверь, не проще той, что тебе досталась.
— Мне кажется, что бродить по лесам… — начал Илья, поправляя железную дужку очков. Он всегда так делал, когда сильно волновался. И еще, волнуясь, он всегда краснел, лицо его становилось под цвет волос и веснушки созвездиями оспин проступали на лице. Но только сейчас, в свете костра этого заметно не было, хотя Василий был уверен, что Илья красный, как рак.
— Если кажется, то крестись, вон как Федот наш. Два слова, три крестных знамения… А как будущему строителю мировой Коммуны тебе не казаться должно… Ты точно должен знать…
— Так ведь я о том и говорю! — вновь встрепенулся Илья.
— А, пустое, — как от назойливой мухи, отмахнулся Титов от комсорга. — Пойдем-ка, Василий, тут разговор есть. Гонец из райцентра прибыл.
И положив руку на плечо Василию, он повел его в сторону штабной палатки.
Илья, переполненный обидой, рухнул на свое место.
— Так ты, Федот, продолжай, — попросил кто-то из рабочих. — Ты про Жуть-то, Жуть саму расскажи.
— Так я уже все и рассказал… Только вот говорят, что Иван этот, который по земле уж четыреста лет с гаком блуждает, без души вовсе, и не любит он, когда границы его владений чужаки нарушают… — вкрадчивый голос Федота затихал по мере того, как Титов с Василием подходили к краю лагеря. У командной палатки он и вовсе превратился в невнятное бормотание.
А за палаткой, за палаткой и в самом деле ждал посыльный, на коне в форме, все как положено. «Интересно, что такого важного могло случиться?» — подумал Василий. Да, видно что-то и в самом деле случилось. Что-то очень важное, раз в такую даль человека погнали.
— Вы будете Василий Архипович Кузьмин? — звонким голосом спросил посыльный. Василий не видел лица всадника, но ему почему-то показалось, что тот совсем молодой, чуть ли не мальчишка.
— Да он, он, — заверил Титов.
— Я, — кивнул Василий.
Только тогда всадник нагнулся и притянул Василию планшет, клочок бумаги и карандаш.
— Напишите ваш код.
— Посветить бы чем.
Посыльный, так и не слезая с седла, вновь наклонился и протянул Василию электрический фонарик, а потом повернулся к Титову.
— А вы, товарищ, отойдите, информация совершенно секретная.
Титов чуть поднял руки, признавая собственное поражение, едва успел подхватить соскользнувший китель, потом отступил во тьму.
Быстро накарябав личный номер, Василий протянул бумажку посыльному. Тот долго изучал цифры, потом едва заметно кивнул, выудил откуда-то объемный пакет и вручил его Василию, вместе с еще одной бумажкой.
— Вот тут распишитесь в получении.
— Ну и бюрократия у вас.
— Ничего не поделаешь, секретные документы требуют должного обращения. Не забудьте пакет по прочтению уничтожить, — и, забрав расписку, он повел поводьями, разворачивая коня.
— Куда поедешь-то на ночь? — спросил Василий, сжимая объемный пакет под мышкой. — Может, у нас останешься. Небось в седле большую часть дня провел. Да и конь твой, смотрю, притомился.
— Хотел бы, да не могу, — ответил посыльный. — У нас в районе такое творится. Столько начальства понаехало, так что лучше уж мне поспешать, — и он пришпорил коня.
— А чего случилось-то? — крикнул вслед ему Василий, но всадник не ответил. Мгновение — и его силуэт растаял в ночной тьме.
— И чем нас центр порадовал? — вынырнул из тьмы Титов.
— Ну, Михаил Геннадьевич, — покачал головой Василий. Конечно, соблазнительно было распечатывать бумаги вдвоем, но наученный горьким опытом Василий еще в первые свои годы работы в ЧК отлично усвоил: если бумаги предназначаются ему лично, то только он один и должен их видеть. — Я воспользуюсь вашей палаткой.
Начальник партии согласно кивнул.
Нырнув в палатку, Василий придвинул поближе керосиновую лампу и, расположившись за походным столом Титова, внимательно осмотрел пакет.
Все правильно:
Особому оперуполномоченному ЧК
Кузьмину Василию Архиповичу
От
Г. И. Шлимана
Вытащив из-за голенища тонкий стилет, Василий распорол толстый конверт. Внутри оказался еще один конверт, адресованный начальнику геологической партии Титову. Он был не запечатан, а следовательно, перед тем, как передать его Михаилу Геннадьевичу, Василий должен был с ним ознакомиться. Что касается остальных бумаг, то это была карта с какими-то странными отметками красным карандашом и письмо от Шлимана. Суть же письма, если отбросить стандартные канцеляризмы, присущие советской власти, сводилась к тому, что сутки назад где-то неподалеку от того места, где проводила изыскания их геологическая партия, разбился аэроплан. В нем находился один из командармов доблестной советской армии, но, что самое важное, при нем находились документы государственной важности. Какие именно документы, в письме не уточнялось, но судя по тому, что Василию надлежало в первую очередь искать бумаги, а не командарма, документы были сверхсекретными. Естественно, из ближайшего населенного пункта уже было оправлено несколько поисковых партий, но… Дальше «товарищ Григорий» бумаге не доверился. Но, судя по всему, на поисковые группы он особых надежд не возлагал. Да и сам Василий отлично понимал, что не просто так он оказался в этой геологической партии. Советской республике нужны были новые месторождения, металлы, чтобы поднимать экономику, драгоценные камни, чтобы выкупать у капиталистов машины и с помощью их создавать собственную тяжелую промышленность. А люди, посланные в эти края, по всей видимости, богатые всевозможными минералами, или возвращались ни с чем, а то и вовсе не возвращались. Да и слухи разные нехорошие ходили. Нет, не те сказки, что Федот у костра рассказывал, но слухи тревожные. Так что теперь у Шлимана вся надежда была на Василия. Ему предписывалось: «Подобрать двух товарищей посмышленее, и отправиться на поиски разбившегося самолета».
В письме, адресованном Титову, тоже содержались соответствующие распоряжения, но только ни слова не было ни о самолете, ни о пакете, ни о командарме. Все звучало предельно просто: выделить людей товарищу Кузьмину, оказать любое необходимое содействие и все такое прочее.
В последнюю очередь Василий взялся за изучение карты. Она была обычной, точно такой же, как у Титова, только на ней красным карандашом был обозначен предполагаемый район крушения аэроплана и расчерчены районы для поиска. В общем, чтобы прибыть на место засветло, нужно было выступать прямо сейчас.
Спалив в огне керосинке письмо Шлимана, Василий вышел из палатки. Титов терпеливо ждал его, покуривая папиросу.
— Это вам, — протянул он пакет начальнику партии. — Мне уходить надо, и я двух ребят с собой возьму.
— Да как же можно, Василий. У меня план геосъемки, каждый человек на счету, — и бормоча еще чего-то под нос, Титов подошел поближе к палатке, достал письмо и, подставив бумагу так, чтобы на нее падал свет лампы, начал читать.
— У вас план, Михаил Геннадьевич, а у меня приказ, — тихо пробормотал Василий, а потом добавил уже в полный голос. — Да и оружие приготовьте. Обоим по карабину, по револьверу и патронов полный комплект.
Шлиман просто так беспокоиться не станет.
— Хорошо, — отмахнулся Титов, все еще читая отпечатанные на печатной машинке строки. — Иди, выбирай. Только никого из геологов не трожь, они мне тут нужны.
— Ладно, — кивнул Василий, направляясь к костру.
— …вот я говорю той бабе, — продолжал Федот. — Ежели мы твоего мужика похоронили, то от кого ж ты пузо носишь? А представь, ежели он и в самом деле мертвяк какой, то кого ж ты родишь?
Рабочие, собравшиеся у костра, разом прыснули со смеху, а Федот как опытный рассказчик выдержал паузу.
— Ладно, хватит лясы точить, — подошел к костру Василий. — Тут дело особое, государственной важности, так что мне двух добровольцев из вас надобно.
Все разом смолкли.
— Вон ты, Илья, все меня за бездельника выставлял. А не хочешь со мной прогуляться?
— А чего нет, — воспрял рыжий комсорг. — Заодно выясню, чем ты там занимаешься.
— Хорошо, — кивнул Василий. Хоть у них с Ильей и разногласия были, парень тот был верный, недаром председатель ячейки. Такой и в беде не бросит, и спину прикроет в случае чего. — Кто еще желает прогуляться?
— Я пойду, — неожиданно объявил Федот, поднимаясь. Клочковатая борода, длинные, «под горшок» постриженные волосы, тулуп неопределенного фасона в свете костра превращали его в человека безвременья — крепостного охотника, сошедшего с репинских картин. — Аль не возьмешь?
