Алексей Гравицкий - Четвертый Рейх

— Не взяли, — Кадзусе пожал плечами.

— Что? Индекс гуманности подкачал? — Кларк засмеялся.

— Ты знал, — скривился Кадзусе.

Баркер выпучил глаза:

— Ну ты даешь! Ты же доктор! Куда уж дальше-то?

— А вот, я, видишь ли, в юности изучал карате, видимо проникся идеями насилия над личностью.

— Но то ж когда было…

— Истинных причин я не знаю, — Кадзусе с некоторым сожалением проводил уплывающую дальше по орбите станцию. — Просто предположил.

— И далеко ты продвинулся в изучении карате? — В глазах Баркера зажегся специфический огонек.

— Коричневый пояс кёкусинкай, — не без определенной гордости заметил Кадзусе.

Богданов заметил огонек интереса, мелькнувший в глазах у Погребняка.

Баркер радостно потер руки и произнес:

— А я вот считаю, что карате в невесомости — бездарный балет.

— На многих кораблях есть искусственная гравитация, — скромно заметил японец и уже более плотоядно добавил: — На нашем тоже будет…

— Аха! — Баркер прижал кулаки к поясу и попробовал отвесить ритуальный поклон, но перевернулся через голову и отлетел к противоположенной стене.

— Что у нас с железом? — отворачиваясь от монитора, поинтересовался Богданов у Мацуме.

Тот невозмутимо кивнул на раскрытую книжку персонального монитора.

— Вы хотите, чтобы я разбирался в этом? А на что мне гениальный бортинженер?

— Чтобы понимать цвета не нужно быть гением. Зеленый цвет — хорошо. Желтый — не очень. Красный — плохо. Черный… не работает.

Богданов снова заглянул в монитор.

Большинство индикаторов горело зеленым. Пять показателей были в процессе обработки данных. Один горел желтым.

— А что это у нас? — Игорь ткнул пальцем в желтый столбик. Система уловила движение и развернулась в сложную диаграмму с множеством цифр и бегущих строк.

К ним подплыл Погребняк и тоже заинтересованно уставился на картинку.

— Это преобразователь Хольдермана, — меланхолично ответил Мацуме.

— И что же с ним не так?

Японец посмотрел на Богданова, как на идиота.

— Никто не знает, капитан. Из всех преобразователей, которые я знаю, этот самый капризный. Но он работает. Могу поручиться здоровьем своего брата.

— Но показатели же желтые…

Мацуме вздохнул.

— Желтые. Капитан, до окончания всех тестов еще два часа. Давайте подождем.

Богданов сухо кивнул и посмотрел на Погребняка.

Отвечая на невысказанный вопрос, специалист по внеземным цивилизациям заявил:

— У меня все в порядке. Никаких посторонних лиц на корабле не обнаружено, пришельцев в околоземном пространстве не наблюдал. С собой никого не приволок…

Баркер засмеялся. С чувством юмора у американца все было в порядке.

«Какая же сволочь свесила мне на шею этого шутника?» — подумал Богданов.

Он понимал, что Погребняк пошутил скорее над ним, чем над ситуацией, но подкопаться было не к чему.

«И кой черт я прицепился к японцу? — Досадливо поморщился Игорь, отвернувшись к обзорному монитору. — Пусть возится с железками сколько нужно… В конце концов, он же специалист, а не я».

На матово-черную плоскую поверхность медленно выползала жестоко изгрызенная кратерами Луна.

Гравитацию включили не сразу — сперва несколько часов кувыркались. Александр этого не любил. Сто лет назад, когда выход в космос был доступен только состоятельным людям, поболтаться в невесомости, наверное, хотелось каждому первому. Теперь это развлекало разве что малых детей. Погребняк давно вышел из того возраста, когда нехитрые открытия и новые впечатления вызывают восторг и доводят до экстаза. Он с удовольствием встал бы на ноги, но на орбите притяжение врубать было не принято. Дескать, там оно только мешает. Другое дело — полет.

В технические нюансы Александр не вдавался, но знал, что для человеческой физиологии в полете включать гравитационную систему, нагнетающую силу тяжести было просто необходимо. И это радовало.

Вообще для физиологии необходимо было много чего включать. Человеческий организм оказался на удивление непригоден для жизни где-либо, кроме поверхности Земли. И если высоту он еще как-то худо-бедно переносил, то на глубине, например, начинал сбоить, ловить галлюцинации или просто отключаться. А в безвоздушном пространстве и вовсе происходили вещи несуразные, рядом с которыми глубоководные галлюцинации казались сущей ерундой.

Проблемы всевозможных перегрузок всплыли с первыми межпланетными перелетами. Нагрузки и перегрузки способны были покалечить даже подготовленных космолетчиков, а освоение космоса требовало перемещения на другие планеты не только астронавтов, но и простых смертных, специалистов в своих областях, не имеющих ни опыта ни подготовки.

Тема физических, психических и психологических перегрузок мгновенно обрела популярность. Развлекательная индустрия с присущим фанатизмом развела вокруг нее истерию. Появилась куча фильмов, игрушек, перфомансов, герои которых оказывались на борту крошечного космолета, летящего сквозь черную холодную недружелюбную вселенную. Эти герои, как правило, либо сталкивались с неведомыми науке ужасами, которые должны были уничтожить если не все человечество, то команду астронавтов, либо сходили с ума, кидались друг на друга и на стены, накладывали на себя руки, или устраивали резню.

На волне популярности повсплывали какие-то допотопные книги. Беллетристические романчики, в которых авторами вовсе ничего не знавшими о космосе, все проблемы решались просто: команда в полете спала в специальных капсулах, спасающих от скуки, безделья, шизофрении и перегрузок.

Находились даже приверженцы такого подхода, пытающиеся реализовать фантазию в жизни. Не вышло. Во-первых, никто не рискнул перекладывать сложные задачи полностью на компьютер. Каким бы совершенным он ни был. Выходило, что как минимум три человека на борту: командир, врач и бортинженер — должны иметь возможность мгновенно включиться в работу. Естественно никто не требовал от них круглосуточной вахты, но спящий человек просыпается и приводит организм в рабочее состояние за секунды, а спящему в какой-нибудь криогенной капсуле понадобится время. Серьезное время, за которое бестолковый компьютер похоронит и космолет и команду. Во-вторых, сделать комфортным для перелетов все пространство корабля казалось более логичным и интересным для пассажиров. А на Земле уже более ста лет во главу угла ставился интерес конечного пользователя.

И официальная наука пошла другим путем. Цели было всего две. Человек должен лететь максимально комфортно и максимально быстро. Над комфортом поработали на славу. Со скоростью перелетов до недавнего времени дело обстояло много хуже. Ходили на досвете. Пока не появился Хольдерман со своим преобразователем.

Изобретение хитрого еврея перевернуло само понимание преодоления расстояний. Вот только работал преобразователь невесть как. А довести свою разработку до ума гений не успел. Склеил ласты. С гениями это случается.

Наследие Хольдермана подхватили все, кто хоть что-то смыслил в теме. Но новых гениев не нашлось, и с преобразователем возились еще годы, прежде чем что-то получилось.

Собственно еще не получилось. Как раз сейчас Александр находился на первом в мире космолете с доведенным до ума преобразователем, который должен был не просто зашвырнуть их в глубокий космос, куда бог пошлет, а забросить в определенную точку с заданными координатами. А потом еще вернуть обратно, чего прежде не случалось ни разу.

Предполагалось, что теперь все сложится, и Погребняк на это очень рассчитывал. Вот только преобразователь о возложенных на него надеждах не знал и вел себя как обычно — дурил.

Думать об этом не хотелось. Александр поднялся с кресла, потянулся с хрустом и поглядел на подопечных. В рубке ему сейчас делать было абсолютно нечего. Погребняк кашлянул, привлекая внимание.

Баркер и Кадзусе повернули головы. Капитан зыркнул исподлобья. Мацуме не услышал, а может, услышал, но пропустил мимо ушей. Младший носитель японской культурной традиции был полностью поглощен скачущими по экрану графиками, диаграммами и пульсирующими столбиками меняющихся показателей.

— Ну, коллеги, раз инопланетной угрозы по-прежнему не наблюдается, значит, я могу идти спать. Конечно, если я никому не нужен.

— Мне будешь нужен, — сообщил Кадзусе. — Но немного позже. Я зайду к тебе.

— Всех излечит, исцелит добрый доктор Айболит, — ухмыльнулся Баркер.

— Кстати, Кларк, — повернулся к Баркеру Кадзусе, — у тебя учащенный пульс. Есть хорошее средство. Успокаивает. При этом не сказывается на работе мозга и не дает сонливости. Таблетка под язык, рассасываешь и через пять минут спокоен как удав. Правда есть побочный эффект — язык немеет.