Валентин Егоров - Шпион Его Величества
В Москве мне приходилось все делать самому, к тому же я так и не научился готовить. А то приготовил бы себе большой жбан кулеша или гречневой каши, в течение семи дней было бы чем питаться. Ан нет, приходилось мне каждый день на базар бегать из своей канцелярии, чтобы перекусить на ужин что-нибудь купить. Но даже луковица с серым хлебом больших денег стоила, вот таким самотеком большие деньги за год и растекались из моих рук. А сегодня на дворе стоял всего лишь октябрь, а денег в кармане у меня совсем уже не было, только эти две последние полушки. Дальше придется деньгу занимать у Ваньки Черкасова, с которым второй год работаем вместе.
Тем временем на берегу Яузы появилась богатая карета, из которой вышел пожилой человек приятной наружности. Он был в темно-зеленом военном кафтане, обшитом золотым галуном по краям и обшлагам, под кафтаном проглядывал не менее богатый камзол, в черных кожаных штанах до колен, на ногах были добротные по колено коричневые сапоги. На голове этого человека воинственно колыхалась треуголка с белым плюмажем, свою левую руку он красиво положил на эфес шпаги, ножнами которой оттопыривал боковую полу кафтана. По той манере, как этот красавец держался и поглядывал вокруг, ему, видимо, очень хотелось, чтобы окружающие люди его страшно боялись, за грубого вояку-рубаку принимали бы.
Этот страшный красавец и слова не успел молвить, как из кареты послышался капризный женский голосок, который жеманно произнес:
— Петр Андреевич, ну сколько можно стоять и ничего не делать? Когда же ты наконец договоришься с лодочниками? Государь Петр Алексеевич не будет нас долго ожидать и опять куда-нибудь уедет, а мы снова так с ним и не встретимся. Сколько раз я тебе говорила, давай кремлевским Всесвятским мостом переедем Яузу, давно бы у государя уже во дворце были!
Человек в треуголке с белым плюмажем пальчиком поманил к себе одного из лодочников и быстро с ним переговорил о переезде на другую сторону реки. Лодочник в крестьянском зипуне стоял, низко согнувшись в поясном поклоне, внимательно выслушивая то, что ему говорил боярин Петр Андреевич, утвердительно кивая головой в такт произносимым боярином словам.
Когда человек в треугольной шляпе, закончив разговор, отправился к карете, лодочник выпрямился и быстрым вороватым взором обежал берег Яузы. Заметив меня, стоящего неподалеку, на малую долю мгновения он задержал на мне прищур своих глаз и, подмигнув правым глазом, пригласил следовать за ним. Ситуация не нуждалась в объяснении, барин выбрал его в качестве лодочника-перевозчика, но пассажиров будет по крайней мере двое, вот лодочник и выбрал меня в качестве своего помощника на веслах. Для меня же этот его выбор означал, что я сохраню свою полушку на ужин, так как работой на веслах оплачу переправу на другой берег реки.
Я уже сидел на передней скамейке лодки, держа в руках рукояти обоих весел, готовый в любое мгновение начать грести, когда Петр Андреевич с красивой дамой, которую он галантно вел под ручку, подошел к краю берега. Они остановились, Петр Андреевич с некоторым сомнением посмотрел на утлую лодчонку и на самого лодочника, который по всему виду был из беглых или разбойных крестьян. По-моему же, правда, ничего особо разбойного в этом крестьянине не было, мужик себе как мужик. В зипуне, подвязанном веревкой, холщовых портах и с грязной копной седых волос на голове. Таких тысячи в поисках работы бродили по московским улицам и переулкам. Только голод вынуждал этих людей по ночам браться за топоры, убивая и калеча одиноких московских прохожих. Но не пойман — не вор, пойди сейчас и докажи, что этот лодочник убийца и вор?!
Меня в тот момент забавляла сама мысль о том, что этот Петр Андреевич оказался таким мнительным и нерешительным человеком, хотя был одет в военную форму и имел при себе оружие. В тот момент, когда он должен был выбрать лодочника, а их на яузском берегу было более десятка, выбирай любого. Он же, совершенно случайно выбрав одного из самых приличных лодочников, теперь сомневается в своем выборе и никак не может решиться войти в лодку и помочь своей даме.
В этот момент жесткий и решительный взгляд женских глаз мазнул по моему лицу, на долю мгновения наши взгляды встретились. Этого оказалось достаточным, чтобы я до конца своей жизни запомнил эти совершенно зеленые глаза женщины, такой красивой, каких я еще в своей жизни не видал. Но в глазах этой красавицы ничего женского не было. Мое сердце захолонуло от тяжелого предчувствия, я на мгновение опустил веки, чтобы укрыть от чужих глаз внутренний страх. Когда же снова их открыл, то первым делом увидел красивое женское лицо и ее глаза, с большим интересом меня разглядывающие. Дама уже сидела на средней скамейке лодки, лицом ко мне, а рядом с ней примостился Петр Андреевич. Я упустил момент и не видел, как эти двое забирались в лодчонку, хотя веки на глаза опускал на одно только малое мгновение.
Лодочник веслом отпихнул лодку от берега. Мы вдвоем начали быстро выгребать к противоположному берегу.
3Великий государь Петр Алексеевич говорил со мной не более пары минут. Он только сказал, даже не взглянув на меня, что очень рад тому, что для меня нашел очень серьезное дело, которым я теперь буду при нем заниматься. Что только от меня зависит, как долго я буду заниматься именно этим делом. Если я окажусь хорошим слугой, он так и сказал — слугой, хотя я в это время был уже подьячим, то всегда найдет мне еще одно интересное дело. Если же буду плохо работать, то он прикажет первым делом выпороть Алексашку за то, что он не научил меня хорошо работать. Это государь, видимо, Александра Даниловича Меншикова имел в виду. А потом уже меня отправит до конца жизни служить младшим псарем на царской псарне. А сию минуту я должен заняться его личными тратами и вести им пунктуальный учет изо дня в день.
С этими словами Петр Алексеевич бросил мне несколько листков неаккуратно обрезанной бумаги и повернулся ко мне спиной, словно хотел сказать, что я ему более не нужен и могу идти.
Идти-то я мог, ноги пока еще носили меня, но куда мне следовало бы направляться, где будет мое рабочее место, государь, разумеется, не сказал. В канцелярии у Меншикова все было просто, она постоянно находилась в тереме одного думского боярина, которому в свое время отрубили голову. День я проводил в канцелярии, не только ведя расчеты и прослеживая поступления денег, но и сочиняя короткие цидульки по просьбе Сиятельного князя. Понурив голову, я еще выходил из покоев государя, как нос к носу столкнулся с Петром Андреевичем и дамой, которых перевозил на лодке через Яузу и которые сейчас направлялись в кабинет государя Петра Алексеевича.
Встреча получилась настолько мимолетной, что я успел заметить, что на голове Петра Андреевича вместо треугольной офицерской шляпы был надет большой, несуразный и сильно напудренный парик.
Петр Андреевич же с явным изумлением таращил на меня свои черные глазищи, этот человек не мог представить и поверить в то, что я являюсь тем молодым лодочником, который только что его и даму перевозил через Яузу, что я только что встречался с самим государем, оставив его за собой. А на даму я боялся поднять глаза и на нее посмотреть, успел только заметить длинную и широкую юбку.
Встреча получилась действительно мимолетной, поэтому, когда я удосужился поднять глаза и осмотреться, чтобы решить, куда мне все-таки дальше направляться, то Петра Алексеевича с дамой в этом дворцовом зале уже не было. Я замер в задумчивости и потянулся рукой к затылку, чтобы почесать его, глядишь, какая-либо умная мыслишка в голове и объявится.
— Ну чего, паря, застыл на дороге, пройти не даешь? — тут же послышался окрик за моей спиной.
Пока я разворачивался, чтобы посмотреть на обидчика и дать ему в ухо, тот успел уже обежать меня кругом и сейчас стоял передо мной, красуясь своими голубыми и наглыми глазами весельчака и бывалого дворцового повесы. Парень был почти моего возраста, но был одет в шикарный темно-зеленый с красными отворотами мундир Преображенского полка, расшитый золотом и с адъютантскими аксельбантами через правое плечо. На его ногах были сапоги с коротко обрезанными по середину голени голенищами и обтягивающие тощую задницу ярко-красными рейтузы.
Одним словам, этот лихой парень мне понравился с первого взгляда, я почувствовал к нему полное расположение. Незнакомый парень не дал мне и слово молвить в свою защиту, а тут же обрушил на меня новый водопад слов:
— Ну чего, паря, стоишь и буркалами по сторонам хлопаешь? Это о тебе Петр Алексеевич поручил мне озаботиться, поселить, накормить, напоить? Так что я готов все это в сей момент устроить.
— Ты, Сашка, не кипятись и не мельтеши в этом деле. Лешка Макаров — парень серьезный и далеко пойдет. Так что прояви к нему должное уважение и заботу, — сказал Александр Данилович Меншиков, неожиданно для нас обоих появляясь из-за колоннады, — государь Петр Алексеевич тебе за это спасибо скажет и чарку водки сегодня вечером преподнесет.
