Максим Хорсун - Темный дом
– Спокуха, приятель! – ухмыльнулся Садовников. – Карточный долг – дело святое. Если я съеду с темы, кто же со мной тогда сядет играть? Нет-нет, я тут тебе принес литературку… – Он вынул из пакета книгу и протянул ее Коту.
– Опять о Зоне. – Кот без энтузиазма взял книжонку, полистал. На столешницу вывалилась зеленая купюра и еще несколько выглянули, словно закладки. – Хоть бы один роман реальный сталкер написал, чтоб было жизненно!
– Да кто же позволит написать такое реальному сталкеру? – Садовников внимательно посмотрел на приятеля. – Его же свои и кончат, ибо палево. Кому захочется, чтоб такой романчик к делу приобщили?
– Да, палево… – уныло согласился Кот. – Ладно, Костыль. – Он положил книгу в рюкзак. – Верну, когда осилю. Спасибо. Ты – правильный черт, всем бы быть такими. И да – с меня пиво.
– Согласен! – Садовников потер ладони. – Где этот старый простатник Парфюмер?
– Добрый вечер, Геннадий Алексеевич, – учтиво поздоровался Парфюмер, появляясь из облака табачного дыма с двумя запотевшими кружками. – Вы никак пенсию получили?
Садовников хитро прищурился, догадываясь, о чем они, Кот и барыга, подумали. Дескать, Костыль побывал в Зоне, раздобыл действующий хабар и загнал его на стороне. Само собой, это не возбранялось, но Парфюмер не любил, чтобы «его» сталкеры прокручивали дела с левыми перекупщиками, тем более – сейчас, когда Зона скупа, как старуха-процентщица. Но Садовников был обижен на Парфюмера и отчет перед ним держать не собирался.
– И пенсию получил, – легко согласился он, – и талоны на сахар. Вот, держите на чай… – В карман на переднике бармена опустился конверт.
Парфюмер озадаченно хмыкнул, поблагодарил кивком и отвалил за стойку.
– Нашел рыбное место? – лукаво спросил Кот.
– Ты не поверишь. – Садовников понизил голос: с одной стороны, его распирало желание рассказать о недавнем приключении, но с другой – он знал, что болтуны в их городе долго не живут. – Такое нарочно не придумать! Но… – Сталкер сделал загадочное лицо и прижал палец к губам.
– Ага, – сказал Кот и пригубил пиво.
Садовников и сейчас догадался, о чем думает приятель. Мол, связался с бандюганами, подработал проводником, помог вынести за Периметр партию убийственной дури. Естественно, таким «подвигом» никто хвастаться не станет.
– Никакого криминала! – снова усмехнулся Садовников, сейчас, когда страхи подзабылись, он ощущал прилив самодовольства. Было здорово мнить себя героем, сидя за кружкой пива в компании товарища.
Подошел Парфюмер, протер стол кислой тряпкой, заменил пепельницу.
Кружки столкнулись с льдистым звоном. В этот момент в голове Садовникова проскрипел мерзкий голосок: «Хабардал… хабардал…»
– Одно меня беспокоит, Кот, – признался он, смахнув с губ пену. – Встретилась мне неведома зверушка…
– Шатун? – живо поинтересовался Кот.
– Я же говорю – неведома. – Садовников закурил. – Небольших размеров, головастая. Все про какой-то хабар бормотала.
– На фольклор смахивает. – Кот прополоскал пивом зубы. – Часом не заливаешь, Костыль?
– Может, поспрашиваешь у своих академиков? – подмигнул Садовников. – А то вдруг я открытие сделал.
– Ну здрасте… – Кот поморщился: – Разуваев – не фраер, он все видит. Сразу на карандаш возьмет. Откуда б у меня могли появиться такие сведения?
– И то верно, – вздохнул Садовников.
– Не тужи, Костыль. Бог не выдаст, свинья не съест! Будет масть – помогу тебе, – пообещал Кот и одним махом допил оставшееся в кружке пиво.
После выплаты всех долгов от бандитского гонорара остался шиш на постном масле. Шиша хватило на букет из трех тюльпанов и коробку конфет «Ассорти». Оксанка все еще дулась за ту ночную вылазку. А может, не только за ту, но и за что-то еще. Мало ли – Садовников знал, что идеальным мужем его не назовешь.
Он нес букет, пряча его под бортом бушлата, чтобы цветы не померзли на морозе и чтобы рыбы не засмеяли. А то пойдет молва: Костыль, дескать, подкаблучник. Город Искитим был суров, а частный сектор, в котором жил Садовников, – еще суровее. В этом рассаднике родился, вырос и заработал первую ходку в казенный дом Штырь. Тут же под забором кооператива «Сибирьсемянторг» когда-то нюхал клей двоюродный братец Садовникова – ныне сталкер по прозвищу Нюх, перешедший на службу к «мичуринским». Здесь был дачный участок Шамана, на котором тот, поговаривают, выращивал галлюциногенные грибы.
И сейчас район жил привычной жизнью. Поздний вечер: самое время для шпаны. Компашки курсировали между дешевыми барами, дискотекой в бывшем Доме культуры и «малинами».
Человека с тростью узнавали. Кто-то здоровался: приветливо или не очень. Кто-то спешил обойти стороной. Кто-то выкрикивал что-то обидное, но непременно – издалека.
Крепкая дубовая палка в этом городе выбила много зубов. Да и со сталкером никто не хотел связываться. В Зону слабаки не ходят.
Жена смотрела «Вести недели» Киселева. Какой-то долбаный европейский авиаконцерн не отдавал России, ссылаясь на санкции, заказанные несколько лет назад и полностью оплаченные летающие командные пункты, или, как их еще называли, «самолеты судного дня». Журналисты попытались связаться с ответственным лицом, курировавшим эту сделку, им оказался известный новосибирский деятель Всеволод Шимченко. Однако тот наглухо игнорировал телевизионщиков, и даже, как предполагали на ТВ, отбыл в свой округ по семейным обстоятельствам, забив на дела государственные. Садовников отметил про себя, что Шимченко вернулся.
Оксанке, похоже, надоело дуться. Цветы были поставлены в стеклянный кувшин, коробка конфет – открыта, а чашки наполнены до краев обжигающим чаем.
– Люблю я тебя, – призналась Оксанка, а потом добавила, демонстрируя истинно женскую логику: – Прибила б, дурня!
Садовников со смехом обнимал жену. После трех литров пива чай с шоколадными конфетами шел тяжело, но сталкер делал над собой усилие.
– Пошел бы ты работать, Гена, – завела старую пластинку Оксана. – Ну хоть формально, для стажа.
– Кому я, Ксюша, нужен! – делано сокрушался Садовников. – Колченогий, под сорок, да еще и с моим гуманитарным образованием.
– Вроде в ПТУ нужен был новый учитель истории! – спохватилась Оксанка.
– А ты знаешь, что пэтэушники сделали со старым? – усмехнулся Садовников.
– Ничего, ты отобьешься! У тебя ведь есть палка!
Садовников еще минут десять потискал жену, потом, утомившись слушать про сокращения в хармонтском филиале Института внеземных культур в связи с низкой активностью Зоны, ушел за компьютер.
Была у него мыслишка собрать все сталкерские байки, а потом отправить в московское или в питерское издательство. Кот был прав: книжек о Зоне развелось много, но все они оставляли кисло-горькое послевкусие от обилия в них развесистой клюквы. Не родился еще среди сталкеров свой Джек Лондон, который бы изложил все честь по чести, причем сделал это увлекательно и без снобизма.
Само собой, писать нужно было, не раскрывая реальных имен и прозвищ. Быль разбавлять небылицами. И вообще перенести для верности место действие или в Чернобыль, или в Хармонт…
Для начала Садовников решил рассказать о своем походе за елкой. Он открыл «ворд», принялся тыкать двумя пальцами в клавиатуру. Дело шло ни шатко ни валко. Он никак не мог определиться, какой стилистики нужно придерживаться. Писать разухабисто, в духе: «Костыль почесал репу, думает, дескать, зарабатывать на пиво елками еще не приходилось…» Или придерживаться более строгого публицистического изложения: «Геннадий был вынужден принимать сложное решение. Ни один сталкер до него не сталкивался со столь легкомысленно сформулированной задачей».
Запиликал телефон. На экране высветился незнакомый номер. Садовников никогда бы не ответил, если бы желудок не был занят тремя литрами пива, а голова – мыслями о книге.
– Да-да, – промямлил он в трубку, прижимая ее к уху плечом и одновременно продолжая вымучивать текст.
– Костыль? – спросил его смутно знакомый голос и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Вы сейчас дома? За вами выехала машина.
– А кто это? – Садовников перехватил телефон ладонью, скользнул к окну и осторожно выглянул на улицу. Забор и обледенелые деревья озарило дальним светом фар. Оксанка промяукала нечто обеспокоенное и недоуменное.
– Помощник сенатора Филаретов, – ответили снисходительно. – Есть кое-какая работа, Костыль. Вам понравится!
Глава третья
5 января, 2015 г.
Особняк сенатора Шимченко
Садовников сразу понял – с домом что-то не так.
Едва знакомый ему черный джип проехал за ворота, как нахлынула лавина ощущений. Противный химический запах освежителя воздуха, который с корицей не имел ничего общего, кроме названия, неожиданно стал настолько сильным, что сталкеру пришлось поспешно открыть окно. Струя воздуха, ворвавшаяся в салон, оказалась горько-соленой, как свежая кровь. На Садовникова нахлынула клаустрофобия, ему показалось, что впереди – пропасть и что он заперт в черной машине, движущейся по собственной злой воле. Ненавязчивый шансон, который слушал Гопа всю дорогу, вдруг зазвучал словно адская какофония. Каждый удар барабана был точно гвоздь, свободно входящий в мозг сталкера; хриплый голос певца, поющего о том, что он, дескать, взял вину на себя, врезался рашпилем в позвоночный столб чуть ниже затылка.
