Олег Дивов - Стальное сердце
Потом они долго удивлялись, отчего все у них получилось именно так. Почти никому с первого раза не удается достичь полной гармонии тел. А многим это бывает недоступно и в сотый раз. Умные люди редко меняют партнеров, ведь только с тем, кто знает тебя наизусть, можно, двигаясь день ото дня туда, куда хочется, достичь настоящих высот. А новый партнер – это всегда недоверие, пусть даже на уровне бессознательного.
Потом они вместе радостно смеялись, когда Тим сказал, что это все ерунда и к ним не относится. Они с самого начала были удивительно близки – с того самого дня, когда Тим угрюмо, руки в карманы, топал по Кузнецкому и чуть не сбил с ног красивую девчонку, за которой двое кавалеров волокли планшеты с эскизами.
А теперь он пытался рассказать ей о своих страхах.
***Тим вставил кассету и опустил палец на кнопку. Подумал, убрал руку, встал и подошел к холодильнику. Потоптался немного перед соблазнительной дверцей, за которой, он точно помнил, спряталась бутылка. И вернулся в кресло. Закурил и включил магнитофон.
Голос человека был нервный, срывающийся – интервьюируемый сильно волновался. Не так, как волнуются «чайники» перед микрофоном, нет. Этот деятель трясся, потому что принял серьезное решение, но страх перед этим решением до конца преодолеть не смог.
Он мямлил, терялся, подбирал слова. Но говорил. Тим курил, слушал и все больше убеждался, что история правдоподобна. Этот Лебедев из Новосибирска был классическим образцом неудачника и мечтателя. Нормальный рядовой дурачок. Бесталанный, глуповатый, но, кажется, порядочный, хороший человек. С глубоко подавленным комплексом супермена. Работал кем-то вроде массовика-затейника и всю жизнь мечтал послужить Родине и спасти человечество.
Когда беднягу вызвали в КГБ и сказали, что давно за ним наблюдают и решили дать ему настоящее дело, он прыгать готов был от восторга. «Не согласны ли вы, товарищ Лебедев, поработать в дипломатической службе за рубежом? Не согласитесь ли вы сначала пройти обучение здесь, в Новосибирске?..» Еще бы он не был согласен! И тут началось что-то непонятное. «Да, интересная история, – подумал Тим. – Это будет покруче всего, что я слышал до сих пор. Потому что остальные зомби использовались как расходный материал, подопытные крысы. А этот…»
«Сначала я был очень удивлен, – говорил Лебедев. – Например, сидим мы с Марченко, и вдруг у меня в голове раздается его голос: «Возьми со стола карандаш, дай мне». Губы при этом не шевелятся. Это не был гипноз, это была самая настоящая телепатия. Как мне потом объяснили, КГБ глубоко изучил возможности человека, знакомые нам только по статьям об экстрасенсах. Разработанные КГБ технологии позволяют наделить такими способностями кого угодно.
Марченко уверял меня, что в перспективе я буду обучен работе с аппаратурой, которая даст мне огромные возможности. Меня уверяли, что мои индивидуальные качества подходят для такой работы и я должен послужить Родине в нынешние трудные времена…»
Сначала он был напуган. Но ему объяснили, что контрразведка дело сложное и здесь не обойтись без таких вещей, как «внеречевая связь». Эти методы сверхсекретны и применяются всего лишь несколько лет, они еще в стадии доработки. Давайте, товарищ Лебедев, помогите нам их совершенствовать. Новоявленный сексот дал подписку. И только через три года узнал, что в тот момент, когда он ставил подпись, такую же бумажку о неразглашении государственной тайны подписывала его жена.
«Но получилось так, – запинаясь, бормотал Лебедев, – что они приспособили меня для выполнения совершенно другой работы. И я долго не понимал, зачем я это делаю и вообще, что со мной происходит. Они сумели коренным образом изменить мою психику. Управляли мной, как машиной, и противостоять этому я не мог, моя воля была сломлена. Я принадлежал себе только во сне.
В шесть утра меня будили. Я слышал: «Вставай, быстро, умывайся, не задерживайся, собери бумаги…» Они командовали, что мне надеть, какой взять портфель, как сегодня выглядеть… Особенно я пугался, когда приказ шел не в виде голосовой команды. Иногда я просто ощущал, что должен сделать то-то и то-то. И быстро. Я спрашивал Марченко, что со мной происходит, но он говорил: «Не волнуйся, это новый метод работы с агентами, мы и тебя обучим, и ты сможешь управлять не только отдельным человеком, но и коллективами». Постепенно я вроде бы привык.
КГБ, по моим представлениям, был организацией чуть ли не святой. И я слепо им подчинялся. Иду по городу, слышу голос: «Стой! Достань записную книжку! Запиши телефон…» И я уже не думал о голосах в моей голове, меня волновали только люди, которым я позвоню, войду к ним в доверие и буду затем вести наблюдение. А люди под моим надзором были разные. Главное – лидеры демократических организаций. Уже через год работы я знал в лицо не менее пятисот человек.
Понятия не имею, как такой объем информации уместился у меня в памяти. Я работал не меньше двадцати часов в сутки и не уставал. Только в девять утра мне приходилось отмечаться в Доме культуры, куда меня устроили «органы». Все остальное время я проводил с людьми, интересовавшими КГБ…»
Тим не удержался, остановил ленту и пошел к холодильнику. Поразмыслив, достал не водку, а пиво. «Значит, голоса? И немотивированные желания. Ну, положим, управлять моими желаниями никто пока не пробует. Или пробует, но не может. Да, очень складно все у тебя получается, товарищ Лебедев. Чертовски детализированная бредовая концепция. Хотя я точно знаю, что ты, Лебедев, не псих. Потому что если и ты больной, то кто же тогда я?!«
Тим снова нажал клавишу. Он отметил, что Лебедев начал выходить из-под контроля раньше, чем Эфа, – уже на второй год. Но Эфа существовала в замкнутом мире. А в повседневной жизни Лебедева было множество внешних раздражителей, факторов, позволяющих сохранить с реальностью связь и критически оценивать происходящее.
Он начал ломаться, когда ему усложнили задачу. Сначала пришлось воровать документы. Потом организовывать мелкие провокации. Агент становился опытнее. Но одновременно все ближе знакомился с теми, за кем следил. И когда его подключили к новому, более значительному проекту, начал сомневаться в том, что дело «хозяев» – правое.
«Они разрабатывали в то время систему устранения неугодных им людей через постепенное разрушение организма. Конкретно в Новосибирске они планировали убрать лидера ДС Сорокина, за ним должна была наступить очередь Котова, Ольшанского и Колесникова. На сегодняшний день они вывели из строя Сорокина. Физически-то он еще жив… – Тут Лебедев на секунду замялся. – Марченко говорил мне, что им легко на небольшой период, одну-две недели, создать человеку иллюзию психического расстройства. Человек сам обратится к психиатру, а остальное – дело врачей. Несколько инъекций – и ты станешь действительно болен… Их методы воздействия позволяют как мгновенно умертвить человека, так и постепенно разрушить его организм. Если вы пьете хоть чуть-чуть, вам могут внушить устойчивую тягу к алкоголю (Тим отвлекся и уставился на бутылку пива у себя в руке)… Но это делается редко. Чаще людей принуждают травить себя неумеренными дозами безобидных на первый взгляд лекарств, например, болеутоляющих препаратов. Мои «подопечные» быстро утомлялись, плохо себя чувствовали, буквально валились с ног…»
Как Лебедев понял из объяснений «хозяев», они не нуждались в полном устранении неугодных. Достаточно было просто выбить человека из колеи, расшатать нервы, подорвать здоровье, сделать так, что он сам отойдет от активных действий. Больной – не боец. Место психа – в психушке.
Тим кивнул и принялся было размышлять. Но тут Лебедев понес такое, что Тим подскочил в кресле и весь обратился в слух.
«Саму аппаратуру я не видел. Но я недаром три года был вхож в систему КГБ. При мне обсуждались многие вопросы, и я многое впоследствии испытал на себе, когда решил порвать с этой страшной организацией. А они давали мне большие возможности, очень большие…
Иногда они раскрывали мою психику до такого состояния… Не знаю, как объяснить (Тим заскрипел зубами)… Я был сверхчеловеком. Гением. Пробуждались, как я понимаю, какие-то «спящие» участки мозга. Эйфория. Разве что не летал. Я этого не понимаю, мне трудно об этом говорить, но я слышал, что ведется постоянное «отслеживание» одаренных людей, чуть ли не с детства. И кому-то его талант, что называется, «глушат». А некоторым – своим – состояние «сверхчеловека» дают извне…»
Тим с размаху ударил ладонью по клавишам. Магнитофон замолк. И в наступившей тишине Тим услышал, что в комнате громко, отчетливо бьется сердце. Его сердце.
***Он ласкал ее губами, а она кончиками пальцев гладила свои напрягшиеся соски, и их тела содрогались в едином ритме. Несмотря на всю свою раскованность, они долго и осторожно шли к самым тонким удовольствиям, стараясь не смутить, не сделать больно, не шокировать. Но теперь они уже знали друг друга до мелочей и могли при желании за считаные минуты достичь того, что в книгах называли «поистине неземным блаженством». Походя Тим раскрыл небольшую тайну – раньше он всегда удивлялся, почему авторы, даже самые раскованные, описывая сексуальные переживания героев, пользуются туманными и расплывчатыми формулировками. Все оказалось просто – если ты сам никогда не испытывал настоящей радости в постели, у тебя не найдется подходящих слов. А если испытывал – тем более никаких слов не хватит…
