Иван Петров - Повелитель войны
Так вот, пока гримерша у нас работала, стригла в конторе напропалую всех желающих. Любила свое дело, хотя как руководитель могу сказать: в бухгалтерии к ней вопросов не было. Старая рабочая закалка – и качество исполнения порученного, и дисциплина. По вечерам всех взлохмаченных приводила в божеский вид, я к ней раз пять под ножницы садился. Однажды она из меня Сталина сделала, просто постригла, задумавшись о своем. В другой раз татарский воин получился. Как-то бороду ненадолго отрастил – сделала из меня молодого Хемингуэя. Скажешь – на ваше усмотрение, и такой вот результат. Потом я прекратил ходить к ней на стрижку – неудобно, директор, эксплуатация получается, а денег она за работу ни у кого не брала.
Отец у меня рыжеватый шатен, а мать блондинка из северных лесов. И, как следовало ожидать, родился я блондином с серыми глазами и жил себе блондином – поживал, лет до семи, о чем ярко свидетельствовало множество семейных фотографий. А потом начал темнеть и волосом, и кожей, и лицом, да так, что на летних фото солнце на моей поверхности стало давать блики, как на фотографии негра. Коричневого такого, бразильского. Хоть волосы не закурчавились, и то – ура! Правда, сейчас – курчавятся, если длинные отрастают. Никого это не беспокоило, тогда национальность роли не играла, сам видел детей фестиваля, с одним приятельствовал по Дворцу пионеров у Аничкова моста, изнутри помню чувство доброжелательного любопытства, а так – человек как человек. Нет, за негра меня никто не принимал, может быть – летом, издалека. Черты-то лица европейские. А к весне я отмывался от загара.
Тогда меня беспокоило, уж не приемыш ли я у двух белокожих родителей, в семейных архивах рылся, а архивы начинались только с военных фотографий отца и деда. Глубже – шиш, никаких документов, про меня – только свидетельство о рождении. Вроде все правильно. Видя мое дрожащее беспокойство, после быстрого выяснения его причин и выдачи подзатыльника отец поведал, что мы из старого дворянского рода, а в тысяча семьсот девяносто шестом году мой предок женился на привезенной из похода турчанке, и теперь каждое четвертое поколение выглядит именно так. В качестве пояснения к генетической теории Менделя откуда-то был извлечен портрет моего прадеда примерно в сорокалетнем возрасте. Сразу бы сказали, а то развели семейные тайны! Судя по прадеду, мне еще повезло, у меня легкая форма.
В общем, выкинул все из головы и жил спокойно дальше, дружил, не глядя на национальность, и ко мне никто с такими вопросами не лез. В армии считался гуцулом, каким-то образом выросшим в Питере, и с негуцульской фамилией – но похож, усы, морда. Я в Карпатах не был никогда, не мне судить, а на актера Миколайчука похож, правда. После тридцати меня стали принимать за татарина, их в Питере много, и бизнес этому способствовал, только татары на этот счет помалкивали. Евреи в основном за татарина принимали. Мне, собственно, все равно, я на национальностях никогда не зацикливался, везде есть разные люди – и хорошие, и плохие. А глаза у меня круглые, разрез европейский, вот у моих друзей детства, корейцев, – это да!
Не хватает мне сейчас гримера, не хватает. Кино-то историческое получается. Даже где-то боевик.
Волосы кое-как деревянным гребнем расчесал, посмотрела бы моя парикмахерша, в какой вид я ее укладку привел! Оброс, оброс… Ремешком голову обхватил, более-менее пристойно, хоть лоб виден, лицо обозначилось. Ножом бороду обрезал, щеки от щетины отскреб, не очень удачно, но армия всему научит. Сделал себе татарскую бородку – не так уж я и стар. Ну, полтинник, но не больше. Вот теперь видно, что я отношусь к другому виду homo sapiens – человек разумный.
…Первая беседа с представительницей вновь обретенной семьи прошла ни шатко ни валко. Дама оказалась весьма непростой. Нет, конечно, когда она переползла на четвереньках через порог юрты, распласталась ниц и что-то забормотала, я несколько заскучал – сейчас допросим сельскую курочку, прикажем привести ко мне достойного воина-картографа и, утешив соломенную вдову обещаниями не забывать ее и писать письма, поручим передать привет Гюльчатай. Ай, как славно!
Но вдова поднялась, кивком подозвала Цэрэна и, более не отвлекаясь на театральные сцены, приступила к допросу. Если я правильно понял эту железную женщину, ее интересовали две вещи: зачем мне карта и не засланный ли я казачок. Второго она не озвучила, но все было очевидно. Похоже, в оценке своего семейного статуса я несколько перебрал. Никто не собирался следить за мной тщательно и кропотливо, устанавливать мои намерения и связи, поить коньяком в дорогих ресторанах и вежливо интересоваться самочувствием. Никто даже не испытывал родственных чувств. Вопрос в лоб – неверный ответ – и хана котенку. Вот так-то, благодарность этим людям несвойственна.
Я дал правильный ответ. Эпидемия, оценка площади распространения и ее скорости, превентивные меры на прилегающих территориях, заботы о здоровье армии, число потенциальных жертв на землях, принадлежащих клану. То есть людей-то у вас в клане сколько? На какой площади живут, кто соседи, не от них ли зараза, много ли их, не нападут ли, пока у нас беда? Ответов не получил. Старшая жена опять рухнула и выползла на карачках из юрты. Вот и поговорили.
…Думал я, думал, Цэрэна тряс, но на пальцах такого не объяснишь, маленький он, не знает ничего. О жизни знает немного, о людских отношениях, а вот жен моих и дочерей обозначает так, что любой догадается. Хорошо – Бортэ не видит. Международные у него жесты, насмотрелся, когда коз пас. Я все уже понял, пусть дальше словами говорит, имена употребляет, лучше запомню их и слова, черт с ними, а то будет ему секир-башка от… от… ото всех будет.
У меня такой расклад получается. Жили-были два племени, воевали между собой. Одно из них возглавлял мой предшественник, так неудачно скончавшийся и без почестей, за ноги, отправленный мною в могильник. Образовалась вакансия на должность вождя. Местечко должно переходить по наследству старшему сыну, но есть вопросы по поводу легитимности претендента со стороны других сыновей и их матерей, а также братьев покойного. У всех свои партии сторонников, и пока кого-то выберут – перережутся и передерутся основательно, часть племени отколется и откочует от неприятностей подальше, под крылышко к более сильным соседям.
Неизвестно, удастся ли выбранному президенту себя хорошо проявить, ведь враждебных племен может быть несколько, хотя главный враг, которого они очень боятся, безусловно, есть. И когда он появится, оставшийся народ, как говорил незабвенный Попандопуло устами Михаила Водяного, сам разбежится в разные стороны. А святое семейство останется один на один со своим ужасом и будет поголовно вырезано, в соответствии с заветами предков местных дикарей, кровожадными наклонностями победителя и его здравым смыслом. В общем, всем трындец…
И здесь появляюсь я, весь в белом.
Идеальный кандидат на временную замену. Юродивый лекарь не от мира сего, без малейших властных амбиций, не имеющий поддержки и родовых связей с каким-либо семейством в клане, бывший раб, пасший коз, судя по всему – пленный. Цэрэн единственный мог что-то рассказать о моей истории, но он промолчал, да и не знает он ничего, пастушок, коз пас, сам раб, о себе ничего не помнит. Возраст свой определить не может.
Как только военный вопрос потеряет свою остроту, меня тут же уберут, и никто не поинтересуется, почему помер – некому интересоваться. Семейное дело. И далее последуют нормальные легитимные выборы нового главы рода, сопровождаемые, как водится, воплями и резней. А пока можно меня до дел не допускать, решать все самим, распределив властные полномочия между родственниками, в соответствии со способностями. Так я, убогий, получил общую поддержку семьи в назначении меня отцом народа.
Операция была согласована с шаманом, может, он и схему придумал, как объявить о свершившемся переселении душ. Боится небось, что победитель у него погремушку отберет, у того ведь есть свой шаман.
Всей командой провели пиар-акцию под девизом: «Хозяин с нами, святой и герой». Все признали, никто не разбежался. Отец народа в своем шатре лежит, о народе думу думает, к победам готовится. Нация едина, как никогда. Признавай – или проиграешь.
Понятно теперь, почему Бортэ так встрепенулась, она мать основного претендента, глава партии власти, должна держать ситуацию под контролем.
Ох, что-то мне это все напоминает…
Надо приглашать Бортэ на переговоры.
Есть мнение, что пиар придется подправить. Это мнение есть у меня. С детства бережно сохранил в памяти сказку о коте и лисе, кажется, пора воспользоваться мудростью народа. Как говорится, мы тут посоветовались и решили. Будем советоваться. А то долежу в юрте со своей больной спиной до момента разрешения военного конфликта, и меня любая победившая сторона на радостях прикончит. Удрать не получится, в своей степи даже местный ребенок найдет и захомутает, или стрела догонит. Значит, надо договариваться, вести переговоры, получать информацию, свободу перемещений – короче, работать на статус. Пусть растет, пригодится.
