Алексей Прозоров - Белый Волк
— Чего стоишь, олух? — крикнул чиновнику Варнак. — Уезжай! Не видишь, это «подставлялы»?! Вали отсюда!!!
— Получи!
Еремей откачнулся, уходя с линии атаки, обеими руками махнул слева направо, сметая чужие лапы и оружие прочь, присел и обратным движением резанул клинком бандита поперек живота, под ребрами. Поднял взгляд на «клиента». Тот, слава Богу, в ступор не впал, уже сидел за рулем и на что-то отчаянно давил пальцами. Наверное, заводился.
Последний из «подставлял» кинулся вокруг машины к водительской дверце. Варнак перекатился через капот, но не успел — у «мерина» взревел двигатель. Удар кастета превратил боковое стекло в мелкую белую крошку — «Мерседес» с визгом покрышек сорвался с места, ринулся вперед по дороге, обогнал медлительный «Паджеро» и быстро исчез впереди.
— Кровь… У меня кровь… Кровь у меня! — Из трех оставшихся на шоссе «подставлял» в сознании оставался только один. Стоя на коленях, он недоверчиво разглядывал мокрые красные ладони.
— Никаких свидетелей, братан… — Проходя мимо, Варнак наотмашь ударил его рукоятью. — Больше никаких свидетелей.
Он спрятал нож под куртку, надел шлем, оседлал мотоцикл, убрал подножку и медленно тронулся вперед, на минимальных оборотах прокатываясь мимо раскиданных в беспамятстве тел.
Хорошо, что у мотоцикла только один номер, и тот сзади. Смотреть вслед одинокому телохранителю было совершенно некому.
Варнак привычно толкнул левой ногой сектор переключения передач, до упора вытянул дроссельные заслонки. «Урал» недовольно гавкнул и прыгнул вперед.
Догнать «Паджеро» так и не удалось. Влетев в Москву, Еремей смирился с неудачей и отправился «на базу» — на Удальцова. Поставил мотоцикл на место, скользнул взглядом по выставленным вдоль проезда машинам, сплюнул, побежал к парадной, пешком поднялся на девятый этаж, открыл дверь:
— Игорь, ты здесь? Клиент появлялся? Был, не был? Я его потерял!
— Был, был, Рома, не шуми… — Бывший десантник вышел навстречу из дальней комнаты, прижал палец к губам. — Тише, Зоримиру отвлекаешь. Вернулся твой чинуша, целый и здоровый. Я за ним даже след собрать успел. Видок, правда, у него был… Как из-под поезда. Чего случилось?
— За городом братки выпотрошить попытались… Надо, кстати, нож помыть. А что за след?
— Обычный след. Когда человек идет, за ним следы остаются. Их можно собрать и порчу на человека навести, или будущее его посмотреть. Не слыхал, что ли, никогда?
— Нет. А тебе зачем?
— А откуда, по-твоему, я знаю, когда у нашего друга все хорошо, а когда его «пасти» нужно? След его собираю, несколько волос беру, полотенце. Отдаю Зоримире, она в воду на его будущее смотрит. Потом мне расписание по дням оставляет. Раз в две недели гадает.
— Бред какой. «След собираю», «в воду смотрит», — хмыкнул Еремей. — Ты чего, во все это веришь?
— Нет, не верю, — мотнул головой напарник. — Но пользуюсь, раз уж она никогда не ошибается.
— Извини, меня немного помяли… — махнул рукой Варнак и повесил куртку на вешалку. — Пойду помоюсь.
Прохладная вода не только смыла с него пыль и грязь, но и окончательно успокоила нервы. Было — не было, убил — не убил. Какая разница? Тот, кто хочет жить — не промышляет грабежом на дорогах. Если кого и прикончил — туда ему и дорога. Главное — чтобы прокуратуре сдать не смогли. Следов он, вроде, не оставил — значит, и беспокоиться не о чем. Варнак еще раз ополоснул лицо, осмотрел себя в зеркало. Новенькая рубашка оказалась разорвана ниже ворота, с разбитой губы и разодранной щеки натекло на воротник, еще одна кровавая полоса шла по животу. В общем — на выброс. Левый глаз медленно затекал опухолью.
— Вот тебе и «полторы тысячи за нефиг делать», — подмигнул он отражению здоровым глазом. — Если работать не заставят, так морду лица попортят. Ладно, где наша не пропадала…
— Только не нужно, пожалуйста, рассказывать про внезапное бабушкино наследство или подвернувшуюся доходную работу, — попросил фээсбэшник. — Пока ты был в разработке, мы успели сосчитать каждую твою копейку. До встречи с подозреваемым ты был гол как сокол, но едва переселился в его квартиру, деньги у тебя появились. А сам ты стал заменять своего дружка на его постоянных маршрутах. Так что либо признавай, что он тебе платил, либо покажи налоговую декларацию, где указаны другие источники доходов. Ты ведь не утаиваешь доходы от государства и его налоговой инспекции, правда? — И лицо гостя опять озарила солнечная улыбка.
— Я не ношу налоговой декларации с собой в больницу, — повинился Варнак.
— Молодец, нашелся, — ничуть не обиделся Широков. — Тогда мы перейдем к следующему объекту разработки. Псевдоним «Осина». Предположительно источник финансирования, выдает себя иногда за экстрасенса, иногда за ведьму, чаще за гадалку. Гонорары редки и незначительны. Заметно ниже расходов. Посещает подозреваемого не реже двух раз в месяц, после чего тот демонстративно выносит на улицу таз с водой и выливает на газон, окуривает двери травяными смесями или рисует на них руны и иероглифы. В общем, всячески изображает из себя участника колдовского обряда. В наше время во всякую мистику верят многие. Но ведь мы не относимся к числу таких ненормальных? Правда, Еремей?
— Конечно, нет. Не верил никогда в жизни. — Варнак устало закрыл глаза.
Глава 4
Апрель 2011
— Пошли, у нас еще полтора часа, — поторопил его Игорь.
— А что будет потом?
— Потом работать стану я. А ты — прикрывать.
— Что нужно будет делать?
— Там увидишь…
— И все же?
— Увидишь… Амулет не потерял?
— Нет.
— Вот и хорошо.
— А зачем амулет?
— Там увидишь…
— Но я же должен знать, что нужно делать!
— Будешь меня прикрывать. Не вмешивайся, чего бы я ни делал, и не позволяй мешать мне другим… Если такие будут. Пошли, а то поесть не успеем.
Бывший десантник, как оказалось, купил большую коробку развесного мороженого: множество разноцветных шариков, плотно набитых в пластиковую емкость. С орешками, курагой, черносливом. Оранжевые — абрикосовые, желтые — банановые, красные — вишневые. Все — с вкраплениями мякоти ягод, мармелада и желе.
— Тебе с сиропом или с коньяком? — поинтересовался Игорь, столовой ложкой раскладывая мороженое по одноразовым тарелкам.
— Если нам на задание, лучше идти трезвыми.
— Правильный выбор.
— Проверяешь, что ли?
— Само собой, — ухмыльнулся тот, открыл бутылку с сиропом шиповника и щедро залил угощение. — Ты ведь на испытательном сроке. Не забыл?
— Если я простужусь, — оценил груду мороженого Варнак, — это будет на твоей совести.
— Если ты простудишься, нас уволят, — серьезно ответил Игорь. — Амулет, главное, не снимай.
— Какая связь?
— Пока на улице сухо — то никакой.
— Не понял? — опустил ложку Варнак.
— Дело в том, Рома, — перемешивая сироп с подтаявшим мороженым, ответил Игорь, — что у тебя на груди знак коловорота. Ярила, Хорса, солнца. Пока на улице день — там и так царит его власть. Когда вокруг ночь или дождь — Коло остается только там, где есть его знак.
— Что это за бред?
— Бред как бред, не хуже любого другого, — пожал плечами бывший десантник. — Ты гляди, стекло уже все в каплях. Значит, нам пора. Подожди, я на минуту.
Он торопливо выхлебал из своей тарелки растаявшую жижу и нырнул в ванную. Еремей пожал плечами, отнес все со стола в холодильник, обулся, накинул на плечи куртку. Через минуту из ванной вышел его «шеф». На обоих запястьях мужчины были повязаны красные ниточки, низко на лоб натянута черная вязаная шапочка.
— Мы идем грабить банк? — съязвил Варнак.
— Дождь не кончился? — не обратил внимания на шутку Игорь. — Пошли вниз. Как бы не опоздать.
Внизу было темно и сыро. Частый мелкий дождь стучал по покрытым пыльной пеной лужам, заставлял дрожать ростки молодой травы, тонкими струйками сочился по стволам деревьев. Ближний фонарь перегорел, свет от двух других, стоящих посередине и в конце дома, отражался от кустарников, словно те были ледяными скульптурами, а не живыми растениями. Из окон подвала вырывались бледные струйки пара.
— Присаживайся, — кивнул на скамейку Игорь.
— Она же мокрая!
— Воды боишься? — ухмыльнулся бывший десантник, и Варнак, поморщившись, опустился на влажные доски.
— Что дальше?
— Сиди, отдыхай… — Игорь вернулся к парадной, двумя решительными движениями начертал на двери свастику.
— Ты чего делаешь?! — приподнялся возмущенный Еремей.
— Знак жизни и огня, — ответил тот. — Он совсем не виноват, что один ублюдок выбрал его для своей партии.
— Мы будем по ночам разрисовывать дома?
