Сергей Снегов - Люди как боги (трилогия)

— Мэри хорошо выглядит, Эли. И здоровье у нее, кажется, крепкое?

— Здорова за двоих, так она сама сказала.

Вера внимательно посмотрела на меня, но разговора о Мэри не продолжала.

Все дни в полете были заполнены бесконечными совещаниями с Верой и ее сотрудниками. Их у нее была добрая сотня, и весь этот коллектив — а в придачу к нему и корабельная МУМ — разрабатывал детали вселенской человеческой политики. На одном из их симпозиумов о природе галактического добра и зла я, почти обалдев, выпалил:

— Что толку копаться в частностях? Мне бы встретиться с разрушителем нос к перископу, а там я соображу, как действовать.

— У тебя нет жилки политика, — упрекнула Вера.

— Сухожилья, а не жилки, Вера. Ибо ваши ученые речи так сухи, что я испытываю от них жажду буянить и ниспровергать добро.

— С результатами наших разработок тебе все же придется ознакомиться, — предупредила Вера.

С того дня я не ходил на совещания у Веры, а перед прибытием на Землю прочитал ее доклад Большому Совету — длинный список политических предписаний на все случаи похода. Ни один не поразил меня новизной. Все их можно было свести к нехитрой формуле: ко всем разумным существам Вселенной относись по-человечески, по-человечески поддерживай добро, по-человечески борись со злом. Мне кажется, не стоило так много трудиться, чтобы в результате выработать такой бесспорный катехизис.

— Я очень рада, что ты не нашел ничего нового, — заявила Вера хладнокровно.

— Что же тебя радует?

— А вот именно то, что наша галактическая политика тебе кажется бесспорной. Согласись, было бы печально, если бы руководитель величайшего похода человечества усомнился в его цели и задачах.

Какой-то резон в ее словах был. Во всяком случае, Большой Совет с энтузиазмом воспринял ее доклад «Принципы галактической политики человечества», аплодировал ей, как на древних митингах и съездах. Впрочем, и мне похлопали, хотя я расписывал не благородные цели, а материальные затруднения и не так воодушевлял членов Совета, как грозил им провалом всего похода, если безотлагательно не примут энергичных мер. После заседания члены Совета разъехались по производственным планетам — торопить отстающие космические заводы, а мы с Верой стали готовиться обратно. Несколько дней ушло на сбор материалов для Мэри. Я успел еще забежать к Ольге, она незадолго до нашего отлета на Землю уехала сюда рожать и теперь возилась с прехорошенькой дочкой Иринкой. Она возвращалась на Ору вслед за нами.

За четыре месяца разлуки Мэри очень пополнела, порывистая ее походка превратилась в неуклюже осторожную. Я в изумлении сперва свистнул, потом схватил Мэри на руки.

— Осторожней! — сказала она. — В прогнозе беременности таскания на руках не предусмотрены.

— Отшлепать тебя, Мэри! — высказался я, бережно ставя ее. — Хоть бы словечко! И Вера хороша, она-то, наверно, знала!

— Она знала, а ты должен был догадаться! — весело возразила Мэри. — И потом я же сказала тебе, что здорова за двоих; простой человек, не адмирал, сообразил бы в чем дело. А молчать мы условились с Верой, на Земле тебе хватило забот и без тревог о моем состоянии.

Я засыпал Мэри вопросами, кого она ждет, когда роды, как они пройдут. Мэри умоляюще подняла вверх руки. Давно я не видел ее такой довольной.

— Не все сразу, Эли! Через месяц получишь сына, срочно придумывай имя. Скажи теперь, как с моими поручениями?

— Сто тяжеленных ящиков — вот твои поручения. Старинные ядерные бомбы в музеях легче твоих грузов. Я чуть не надорвался, когда поднимал самый маленький ящик.

Мэри рассмеялась.

— В ящиках тоже бомбы, но распространяющие жизнь, а не смерть.

— Жизнь, ты сказала?

— Да, жизнь. Что тебя удивляет? Наша женская судьба — порождать жизнь. Разрушение — древняя привилегия мужчин. И если у зловредов…

— Не надо меня агитировать, Мэри. На матриархат я не соглашусь. Максимум моих уступок в этом отношении — равноправие. Тебе привет еще от одной распространительницы жизни. У Ольги дочь Иринка. Прогнозы исполнились прямо блестяще, роды прошли хорошо.

— Рада за Ольгу. Но, кажется, состояние других женщин тебя интересовало больше, чем состояние жены?

— Другие женщины не так скрытны, особенно их мужья. Когда один командир эскадры срочно просится на Землю, а второй чуть не каждый час прибегает на станцию сверхсветовой связи, то командующий, хочет он или не хочет, должен поинтересоваться, что случилось с его помощниками. С ближайшим курьером и тебя отправим рожать на Землю, как велит традиция.

— Положим начало новой традиции — я буду рожать на Оре. Я просила уже об этом Спыхальского, и он согласился меня оставить здесь. Не делай огорченного лица, здесь мне будет не хуже, чем на Земле.

— Тогда назовем сына Астром, — сказал я торжественно. — Раз наш сын будет первым человеком, рожденным на иных звездах, то и имя у него должно быть звездное.

6

МУМ предсказала, что роды будут нелегкими, и роды были нелегкими. В эти трудные дни я часто вспоминал об Андре: он тревожился о Жанне, а я посмеивался, ибо знал, что новый человек появится на свет в предсказанный срок и с предсказанным благополучием. Сейчас я тоже знал, что Астру гарантировано удачное рождение, но волновался не меньше Андре.

Он был, конечно, отличный паренек, наш Астр, пять килограммов мускулов и обаяния, он засмеялся, чуть раскрыв глаза, радостно задрыгал ножками — ему показалось хорошо на свете! Так говорили в голос и Вера, и Ольга, дежурившие у постели Мэри.

— Он ударил меня ножкой в грудь, и, знаешь, было больно, — с восторгом утверждала Вера. — Скоро мы покажем его тебе, посмотришь, какого родил озорника.

— Он похож на тебя, Эли, — добавила Ольга. — Он так же хохочет, как ты, у него твое умное, насмешливое лицо, а когда ему что-то не понравилось, он нахмурился не хуже тебя.

А потом примчались поздравления с Земли, и первое от Альберта. Этот мальчишка поздравил нас с Мэри по-своему. Он предложил Большой просчитать, какие космологические проблемы будут мучить нарождающееся поколение людей, и Большая выделила два вопроса: проникновение в загадочное ядро Галактики, скрытое от нас темными туманностями, и продолжающееся выпадение Гиад из нашего мироздания: теперь уже не подлежало сомнению, что звезды Гиад с нарастающей скоростью рушатся в какую-то яму в космосе, в бездну в метрике, разверзшуюся словно специально для них.

Астру надлежит первому из людей броситься в провалы этой звездной пропасти, пророчествовал Альберт, он первый из людей исследует, вправду ли она бездонна.