Эмиссар к звездам - Кейт Лаумер
Она уперла свои крохотные кулачки в тощие бока и вызывающе взглянула на заместителя министра Кранкхэндла.
— Достойное похвалы требование, мадам, — мягко сказал он. — К несчастью, позорное разворовывание Фезерона осуществляется вовсе не нами, а иными господами, так что нам будет очень трудно положить этому конец так скоро, как вы этого желаете.
— Послушайте, вы! Я вам не мадам, учтите! — с угрозой в голосе произнесла женщина и покрутила указательным пальцем перед глазами заместителя министра. — Не забывайтесь и выражайтесь здесь культурно!
— Ладно, тебе, Клеменсия, — сказал ей скромного вида джентльмен, показавшийся сзади. — Уверен, называя тебя так, господин Кранкхэндл вовсе не хотел тебя оскорбить. Он дипломат и это его манера общения, вот и все.
— Не надо за меня заступаться. Генри! — ответила она резко, обращаясь к тому джентльмену. — Уж мне-то, наверно, лучше знать, когда меня оскорбляют! Мадам — это женщины, которые услаждают этих господ в публичных или игорных домах во время их отпусков!
— Будьте уверены, моя добрая женщина, — мягко проговорил Кранкхэндл, — мне бы никогда и в голову не пришло сравнивать вас с теми женщинами.
— Никогда бы и в голову не пришло? На что вы намекаете?! — Еще пуще взъярилась добрая женщина, развернувшись на каблуке в сторону Кранкхэндла и вызывающе уперев в бок свой кулачок. — Скажите на милость, что у этих пассий имеется такого, чего бы не было у меня?!
— Речь шла не о внешнем виде, а о внутренней организации, — раздался голос из толпы, собравшейся вокруг спорщиков. — Остынь, Клемми. Давай лучше послушаем, как эта шишка сможет перед тобой извиниться.
— Да, дайте ему спокойно повеситься! — предложил другой голос.
— О'кей, так я вас слушаю, — капризно заявила Клемми. — Каковы будут ваши извинения?
— Извинения? — холодно переспросил Кранкхэндл. — Позвольте узнать, за что я должен извиняться? И перед кем?
— Какой вы! Хорошо, но за то, что происходит сейчас на Фезероне, вы все равно обязаны извиниться!
— Ах, вот оно что? И что же, на ваш взгляд, происходит сейчас на Фезероне?
— Вы отлично знаете! Давление на несчастных и порабощение угнетенных!
— Так за что же мне, землянину, извиняться, простите? Если вы говорите об угнетенных на Фезероне, то ими является население из числа землян, которые уже в третьем или четвертом поколении считают себя фезеронцами. Они угнетены базуранцами. Впрочем, тут я виноват за то, что мы не позволили вымереть этой расе естественным образом несколько лет назад, когда они сожрали собственную планету.
— Вы послушайте! Только послушайте, что он говорит! — вскричала победно Клемми и обернулась на толпу слушателей. — Смотрите, как просто и спокойно он говорит о геноциде или как там еще называется это, когда вырезают сразу целую кучу несчастных!
Она резко развернулась к смущенному дипломату, который выставил перед собой растопыренные ладони, словно плохой артист, увертывающийся от летящих в него гнилых помидоров.
— Что вы тут такое говорите, мэм? Сдается мне, вы неверно уловили суть тех осложнений, которые неожиданно обнаружились на наших границах!
— Насколько мне известно, трагедия зашла уже слишком далеко. Нам следует вернуть земных колонистов изо всех мест, куда они улетали когда-либо и поселились.
— Ваше предложение, мэм, само по себе очень интересно, но едва ли практически выполнимо. Подумайте сами: где нам взять одновременно целую армаду большегрузных транспортов для такой массовой переброски колонистов? Где мы возьмем полное материально-техническое обеспечение всей этой невероятной по масштабам операции? Кроме того не забывайте, что сама Земля с трудом уже носит на себе коренное восьмимиллиардное население и совершенно не располагает территориями, где бы могли разместиться эмигранты из более чем пятидесяти колонизированных миров.
— Ха! Отговорки! Есть такое понятие, как неотъемлемые права человека!
— Отлично. Но скажите, какие конкретно права человека вы тут защищаете, уважаемая Клемми?
— Судите сами. Бедняги колонисты поверили обещаниям банды безответственных бюрократов, которая назвала себя правительством. Отправились черт знает куда, поставив на кон все, что у них было. Решили строить дома посреди дикой первобытной природы. А теперь получается, что мы просто выпихнули их с Земли, где они родились. Получается, что мы не можем выделить им местечка на их родине, потому что видите ли, нам самим тесно, так что ли?! О, это великодушно по отношению к ним!
— Мм… Похоже, вы сами не заметили, как полностью изменили свою позицию, Клемми. Минуту назад вы охарактеризовали этих достойных колонистов как эксплуататоров и чуть ли не как угнетателей и вершителей геноцида.
— Ха! Вы мне, пожалуйста, не указывайте, на какой позиции мне следует стоять. Я и сама прекрасно знаю. Я стою на позиции права и достоинства, вот где!
— Это конечно! Жаль только, что мы порой расходимся с вами в определении мест, где искать право и достоинство. А также доброту и снисхождение.
— Я ни с кем не расхожусь, как вас там! Может быть, вы просто хотите скрыть от нас неудачу, которую потерпели вместе с вашими бюрократами из правительства. И заговариваете нам зубы!
— Ну что ж, Клемми, я поднимаю руки, признаю себя дураком и смиренно прошу у вас совета: как бы вы разрешили проблему Фезерона?
— Я здесь вовсе не для того, чтобы выполнять за кого-нибудь его грязную работу! Вам придется попотеть самому.
— Предположим, что для того, чтобы охранить права колонистов, — тех самых колонистов, которых вы минуту назад столь пламенно защищали, — нам придется предпринять некоторые меры, скажем так, военного характера, с помощью которых мы оградим свободу землян от назойливых притязаний со стороны любых внешних агрессоров, например, базуранцев, а?
— Вот куда вы заехали! Делает вид, что готовит вечеринку, мило заговаривает нам зубы, а на самом деле замышляет развязать войну!
— Я так понял, что вы выступаете за то, чтобы мы стояли в стороне и спокойно наблюдали за тем, как наших людей грабят и лишают их собственности?
— Смотрите, он поймал меня на слове и, прикрываясь этим, хочет, чтобы Земля устранилась от фезеронских дел. А то, что там лишают собственности и грабят наших людей, это его не волнует!
Кранкхэндл обернулся к Маньяну и печально взглянул на него.
— Видите, Бэн, как все повернулось? Виноваты, если не вступились, и все равно виноваты, если вступились. Дьявол!
— Вы опустились до того, что ругаетесь в присутствии леди! — звонко крикнула, упиваясь победой, Клемми.
