Враг моего врага. «Конец фильма» - Натали Р.
В дверь постучали, и вошел Принц.
– Ш-шайтан! Как ты куришь эту гадость?
– Поджигаю и всасываю дым, – обстоятельно ответил мересанец безразличным тоном. – Вот так и курю. А что? Хочешь научиться?
Юношу передернуло.
– Избави Аллах! Вставай и беги к адмиралу Шварцу в семьсот тринадцатый номер. Он тебя срочно хочет видеть. И проветри тут, а то горничная пожарных вызовет.
Состояние глубокой хандры сменилось состоянием легкой паники. Вроде умом он понимал, что интерес Шварца не в том, чтобы изнасиловать его, ободрать и расчленить. Но едва призрак адмирала начинал маячить рядом, ему именно так и казалось. На время он перестал соображать, думая лишь о том, как бы скорее телепортироваться в семьсот тринадцатый номер, чтобы, не дай Бог, не вызвать неудовольствия Шварца долгим ожиданием. На пороге, открывая дверь, он пришел в себя. Ненадолго – как раз чтобы осознать, что стоит перед командиром корабля, на котором хотел служить, в распахнутом халате и шлепанцах на босу ногу, а в руках у него гитара. И снова в ужасе отключился.
– Что это за драный дервиш? – осведомился Шварц.
Иоанн Фердинанд зажмурился и едва не описался.
– Ты к кому пришел, обкуренный урод? К бабе за трахом? Я тебе сейчас такой трах устрою, что лучшие патологоанатомы Галактики окажутся бессильны!
Иоанн Фердинанд, не открывая глаз, крепче прижал к себе гитару, стараясь прикрыться ею.
– Ты пилот или говно?
– Г-говно, господин Шварц, – заикаясь, признался он.
Последовала пауза. Долгая. Мересанец даже осмелился приоткрыть один глаз. Адмирал Шварц рассматривал его с брезгливым любопытством.
– Положим, я в этом и не сомневаюсь, – промолвил он наконец. – Но ты-то отчего такого нестандартного мнения о себе?
Иоанн Фердинанд открыл глаза и с горечью проговорил:
– Я не прошел медкомиссию. Я не могу быть пилотом.
– «Не прошел медкомиссию» и «не могу быть пилотом» – две большие разницы, – лязгнул Шварц. – Неужто разучился управлять пепелацем?
– Не разучился, господин Шварц, – он поднял голову.
– Ну, тогда и с медкомиссией разберемся, – пообещал адмирал. – Завяжи халат, чучело, не хрен мне тут стриптиз устраивать! И рассказывай, чем ты медикам не угодил.
И он рассказал. Кратко, но даже не думая ни в чем соврать. Он боялся, что за наркотики в крови Шварц его тут же раскатает и порешит, но какой смысл это замалчивать, если в справке все равно написано?
– Псих и наркоман, значит, – подытожил адмирал. – Положа руку на сердце, так оно и есть. Все вы, синие, такие. Но, положа руку на яйца, выйдет по-моему. Ступай, оборвыш, приведи себя в порядок! Пойдем в поликлинику.
– Опять? – ужаснулся Иоанн Фердинанд, вспомнив приборные обследования.
– Не опять, а снова, – многообещающе произнес Шварц. Грозно и неумолимо. А Иоанн Фердинанд вдруг понял, что эта угроза вовсе не ему адресована.
Мчась в номер переодеваться, он слышал, как адмирал орет на Принца.
– Я тебе куда приказал отправляться? К матери! Так почему ты еще не в самолете?
– Виноват, герр Шварц! Я думал, вы просто фразеологически выразились.
– Ну, если ты полагаешь, что твоя мать недостойна иного упоминания, кроме как во фразеологических оборотах… то я даже не знаю, что с тобой делать! То ли сразу в морду и в нокаут, то ли для начала разложить на коленях и ремнем отходить?
– Я уже в самолете, герр Шварц! – парень выскочил, застегивая куртку на ходу.
Дуурдуханец прилетел в Нью-Йорк еще раз. Они встретились с Васто на набережной в его выходной. Эасец, стоя у парапета, делал вид, что разглядывает птиц на ломком льду. Купец Маади изображал, что пялится в бинокль на девушек на другой стороне реки.
– Мы не сможем вывезти адмирала т’Лехина через Байк-паркинг, – сказал Маади.
Будь он уроженцем не Дуурдухана, а Эас, все было бы на порядок проще. Никого не удивляло бы стремление соотечественников часто и плотно общаться друг с другом, и говорить можно было бы на языке, понятном лишь им двоим. Увы! Если бы «если» были монетами, все были бы богачами. Заговорщикам приходилось разговаривать по-хантски, а этот язык здесь знали многие. Васто нервничал, что их могут подслушать, заподозрить, задержать… Арестовать – это вряд ли, как дипломатическая персона секретарь посольства подлежал в худшем случае высылке, но такой аргумент его отнюдь не успокаивал. Недвижимость и власть на Дуурдухане, недвижимость и власть на Мересань – вот что манило его, вот какова была ставка. Проиграть и получить вместо этого позорный пинок под зад? Васто был весь, как на иголках, хоть и старался выглядеть невозмутимым.
– Почему не сможете?
– В порту усилили меры безопасности, – объяснил Маади. – Какой-то грязнюк пытался взорвать крейсер. Нашел время! Его несуразная эскапада спутала нам все планы.
– И что теперь делать? – о небо, неужто все сорвется?
– Вам придется ехать в Канаверал. Для вас это ближе и удобнее. Для нас, – он поморщился, – лишние хлопоты. Когда мы выйдем на орбиту, то свяжемся с вами. Вы сядете в любой шаттл, идущий к Луне, и попросите пилота сделать по пути стыковку. Подкупите его или припугнете, по обстоятельствам.
– А если не получится?
– Если не получится, прибудете на Луну, ликвидируете свидетелей, сядете на обратный челнок и попробуете снова.
Васто мысленно поежился. Ликвидировать свидетелей – легко сказать! Ему никогда не приходилось убивать. Более того, он был убежден, что это дурно. Хотя, конечно, недвижимость и власть стоят некоторых отступлений от пути совершенства.
– Хорошо. Допустим, мы пересаживаемся к вам. Но что дальше? Световой прыжок к Дуурдухану? Кому будет нужен адмирал т’Лехин через тринадцать лет? К тому времени т’Согидин успеет благополучно проиграть войну.
– У периметра нас ждут ГС-корабли, – Маади пожевал полными губами. Он и хотел бы сказать о командовании этих кораблей массу нелицеприятного, но не знал, как эасец к этому отнесется. Вдруг он в самом деле, по убеждению, на стороне Мересань и Гъде? – Вы пересядете на один из них, прочие будут играть роль прикрытия. Я дам вам рекомендательное письмо в гильдию торговцев Дуурдухана, и мы расстанемся.
– На тринадцать лет.
– Как минимум, – скучать по обществу эасца Маади не собирался. Не чувствовал он к нему симпатии, контакт исключительно по делу, а это дело пахнет не цветами. Разбегутся навсегда, и хорошо.
– Я понял, – кивнул Васто. – Как я узнаю, что пришла пора выдвигаться в Канаверал? Вам опасно приезжать сюда и видеться со мной, это может вызвать лишние вопросы.
– Я дам объявление на местной версии сайта Созвездия. – Напишу, что покупаю… – взгляд торговца упал на стоящих в отдалении рыбаков, – к примеру, спиннинги. Вы дадите подтверждение: мол, готовы продать партию в триста двадцать восемь штук.
– Почему триста двадцать восемь? Триста или триста тридцать было бы логичнее.
– Потому и триста двадцать восемь, что триста или триста тридцать может захотеть продать какой-нибудь землянин.
Маади искоса взглянул на визави. Эасцы – прожженные торгаши, как он мог не понять? Васто слишком
