Al1618 - Чужой среди своих. Чужой среди своих
Вот только когда впивался ногтями в ладони и бросал сквозь сжатые зубы: «Все дураки!», — мечтая или самому куда-нибудь провалится, или чтобы провалился весь окружающий мир, он никак не думал, что желание однажды исполнится. Да еще так — очередью прошивающей стену насквозь и гранатой влетевшей в окно. Вот именно тогда, услышав вскрик брата, сменившийся особенной тишиной, он и понял, что остался один.
Более взрослый человек, скорее всего, впал бы в отрешённое состояние, не в силах совладать с навалившимся горем, а десятилетний пацан просто направил ствол (не имея заряженного оружия на расстоянии вытянутой руки, здесь, на стыке степи и гор никто спать не ложился), на появившийся в дверном проеме силуэт. Зарядил по новой и выстрелил еще раз, скорее всего попал, потому что выпрыгнуть в окно ему никто уже не помешал. Не спасая свою жизнь, в этом возрасте смерть не воспринимается как нечто реальное, даже если она рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки, просто дульнозарядный пистолет требовал много времени и более надежного укрытия, чем тонкие стены летней времянки.
И то и другое тело выполнило самостоятельно, судя по тому, что придя в себя после краткого периода беспамятства, Федор обнаружил, что довольно глубоко забился в знакомую щель между камнями — место, где до того бывал неоднократно, играя в прятки, индейцев и прочие мальчишеские игры. А пистолет, заряженный последним из двух патронов, что лежали в кармане пижамы, смотрит своим единственным глазом в сторону откуда должна подойти погоня.
Вот только стальной шарик закатанный в свинец так и не нашел свою цель. Возможно у нападающих не было приборов, способных увидеть на земле следы босых ступней, а может неожиданный отпор настолько отрезвил противника, что взрослые и обученные убивать люди решили… не нарываться. Так или иначе, но своего врага вглядывающийся до боли в темноту мальчишка этой ночью так и не дождался.
Враг, как ему и положено, подкрался оттуда, откуда не ждали. Со спины. Пижама грела не слишком, босые ноги на камне не чувствовали холода, адреналин и нервное напряжение не дали телу замерзнуть, но каменные стены щели по капле отнимали тепло. Федор просто не заметил, как от возбуждения перешел к оцепенению, а потом и вовсе впал в забытье.
Ранняя осень — не самое холодное время, тем более на Прерии, поэтому холодный сон не перешел в вечный. Но когда заглянувшее в щель между камнями солнце заставило открыть глаза и мучительно попробовать вернуть подвижность застывшим мышцам, оставалось только скрипеть зубами — по родному подворью, прекрасно видимому с этой позиции, открыто, ничего не боясь, ходили захватчики. И не было никакой возможности заставить их об этом пожалеть — на пятьдесят метров, нужных для уверенного выстрела из «пистоля» при свете дня его никто бы не подпустил.
Свои возможности он понимал хорошо, и недооценивать противника тоже был несклонен. Один единственный имеющийся в наличии выстрел не позволяет рассчитывать на случайность. Оставалось только внимательно смотреть и запоминать. И копить ненависть.
К счастью, долго эта пытка не продолжалась. Довольно скоро захватчики двинулись дальше. Федор еще пару часов потратил на попытку понять, что это не ловушка и его враги действительно ушли. Но даже после этого приближался к ставшему вдруг таким незнакомым и чужим дому очень медленно и осторожно. Боясь что-либо сдвинуть или потревожить.
Осторожность себя оправдала. К хутору подошел другой отряд, и только непонятное предчувствие не дало попасться в ловушку стен. Второй раз он разглядывал из уже почти родного укрытия людей почти в такой же в форме, но в этот раз ненависть соседствовала с удивлением. Впрочем, долго задерживаться новые пришельцы тоже не стали и скоро двинулись вслед за первыми.
А следом за ними, едва одевшись и обувшись, да прихватив немного из еды и самое главное — порох и пули, двинулся и Федор.
* * *Вот только ненависть оказалась плохим советчиком. Точнее он из-за своего мизерного жизненного опыта просто не учел, что пришельцы могли руководствоваться какими-то своими, непонятными ему резонами, в результате чего попытка срезать путь увела довольно далеко от цели преследования. Наверстать упущение помогла вспыхнувшая в отдалении стрельба и выматывающий рывок, но к самому главному он безнадежно опоздал.
Долго и с разных сторон рассматривал место произошедшего боя — выжженное среди травы пятно с разбросанными на нем телами и вещами, которые победители решили оставить тем, кому уже ничего не было надо. Смотрел издали, так и не решившись приблизиться, благо острое детское зрение позволяло рассмотреть во всех деталях. Мелькнула было мысль поискать себе что-то посерьезнее «пистоля», но она погасла быстрее чем огонек спички в ураган. Мигом припомнилось парочка просмотренных с замиранием сердца фильмов «про спецназ», и неопределенный страх сменился уверенностью, что ушедшие точно оставили среди тел немало сюрпризов для неосторожных. Или он ничего в этой жизни не понимает.
В итоге, так и не рискнув приблизиться даже на расстояние, достаточное, чтобы почувствовать легендарный «запах трупа врага», Федор обогнул место побоища по дуге и двинулся по следам — что там нюхать и к чему лишний раз рисковать, со смертью все счеты заканчиваются. А у живых есть еще немало дел.
И вот он уже несколько часов плелся следом, толком не понимая — что он делает и зачем. Что хочет, а главное — зачем так рискует?
Точнее уже не плетется, а подползает. Потому что этот удивительный отряд, наконец, сделал привал. Хотя, продолжай они также двигаться дальше, никто бы этому уже не удивился. Но все же появилась возможность подобраться поближе, и любопытство погнало мальчишку вперед. Последние полторы сотни метров пришлось преодолевать на четвереньках, а то и извиваясь ужом в траве, но зато с этой позиции все было видно достаточно хорошо.
Ничего необычного, чтобы оправдало затраченные усилия, впрочем, не происходило — женщины, а теперь он мог с уверенностью сказать, что все бойцы это именно женщины, просто отдыхали после перехода, перебрасывались неслышимыми из-за расстояния фразами и… готовили еду.
Обострившийся от голода нюх, посрамил и глаза и зрение, четко сообщив будущее меню и доведя его до сведенья заодно и желудку. Последний взревел диким зверем, заставив мальчика уронить голову в траву — с перепугу ему показалось, что этот рык наверняка должны были услышать в лагере. Впрочем, эта мысль была не так уж далека от правды.
— Сегодня Клуша готовит, а она такая мастерица, что просто пальчики оближешь. — Раздался справа из-за спины спокойный уверенный голос.
Оставалось только скрипнуть зубами от бессилия и сгореть от стыда, поскольку первая, инстинктивная, попытка провалиться сквозь землю успехом не увенчалась. Федор, пламенея ушами, повернул голову в нужную сторону на угол достаточный, чтобы встретится со спокойным взглядом сидевшей на корточках в трех метрах от него женщины в камуфляже.
Простое открытое лицо, добрые морщины от улыбки возле уголков губ и глаз, и… полное отсутствие следа из примятой травы у нее за спиной. Сколько она уже тут стоит, пока он играл в индейца, подкрадывающегося к лагерю бледнолицых? Как подошла так, что он не услышал ни звука, не почувствовал взгляда или изменения в поведении обитателей травы, с кем он вообще рискнул играть? Забыл как-то — то, что для него игра, для кого-то может быть просто жизнь…
И ведь не проявляет ни малейшего нетерпения, дает время собраться с мыслями, оружие тем временем спокойно лежит на колене и направлено совсем не в его сторону. Вот только от взгляда на висящий слева на поясе нож и совершенно расслабленную левую руку не возникает никакого желания хвататься за оружие, хотя рукоять пистоля под рукой и в другой ситуации наверняка были б шансы его использовать. Но здесь и сейчас, от фигуры за спиной просто веет уверенностью и безопасностью. Не может быть человек настолько спокоен, уверен и при этом неагрессивен и умиротворен настолько, что полностью сливается с окружающей природой.
Точнее это он так думал. Еще две минуты назад. Видимо так она и смогла подойти. Женщина глубоко втянула ноздрями воздух и сказала:
— Действительно мастерица. Пойдем? — в вопросе не было никакого нажима, будто даже спрашивающая предполагала, что Федор мог не согласиться и был волен остаться тут, слушать стрекот кузнечиков, пока она не съест приготовленный неведомой Клушей ужин.
Пришлось вставать и топать в сторону лагеря, пламенея ушами от стыда — у него даже оружие не попросили, верный пистоль торчал за поясом. Будто никакой опасности он не представлял. Видимо, так оно и было.
— Да не переживай так. — Неожиданно сочувственно раздалось в спину. — Ты очень хорошо прятался, просто молодец. Никто бы тебя и не заметил, только…
