Михаил Алексеев - Воскресное утро

Примерно через 30–40 минут последовал доклад командира мотопехотного батальона усиленного танковой ротой и дивизионом МЗА о том, что они ВИДЯТ САМОЛЕТ и ведут бой против танковой роты(!) и двух(!) рот пехоты русских. И разгром противника — вопрос 10–15 минут. Уже горит половина русских танков. Русские в этом районе размножались как тараканы! И этот командир пропал так же внезапно, как и первый. Всю эту информацию передали командиру батальона охраны, идущему от Житковичей. Он вышел на связь через 40 минут и доложил, что вступил в бой с русской пехотой до батальона(!) и 5 танками на восточном берегу озера у брода через речушку. И через полчаса он сможет доложить об успешном окончании боя и его разведка обследует северный берег озера. Самолет наверняка там — деться ему отсюда некуда. Когда и этот командир исчез из эфира — на душе Гейнца стало тревожно. Что-то было не так с этим самолетом. Немцы должны были выиграть в каждом бою при таком соотношении сил. Так было всегда и везде. Такими силами — передовыми отрядами — в Европе брались иногда города. А тут рота за ротой, батальон за батальоном исчезают солдаты и техника вермахта на берегу этого проклятого озера в этой Богом забытой стране! Не успевая даже сообщить по рации о том, что происходит. Чертовщина какая-то!

Прошло уже 2 часа, а он все ждал, что сообщений с берегов этого чертова озера. Иначе… кому-то придется отвечать и за самолет и за прорыв русских. И он прекрасно понимал, что вряд ли это будет кто-либо из Берлина. Крайним получается именно он.

— Герр генерал-полковник! — без стука вошел и обратился его адъютант, — русские уже на окраине Житковичей. Ваш бронетранспортер и охрана готовы к выезду.

— Да-да, — задумчиво ответил Гудериан, поднялся со стула и не торопясь пошел к выходу.

Штабной БТР под небольшой охраной из взвода танков выехал из старинного особняка на западной окраине города и проселочными дорогами двинулся к дороге Житковичи — Лунинец. Где-то позади вытягивался на дорогу вслед за ними тяжелый зенитный дивизион, штаб и узел связи группы. Примерно в двадцати километрах западнее Житковичей три танка охраны и его БТР преодолели автомобильный мост, когда под задними машинами его охраны он взлетел на воздух, отрезая от него всю оставшуюся колонну. В ту же секунду откуда-то справа в упор ударили пушки замаскированных танков и сразу загорелись все три впереди идущих «тройки». Пулеметчик его БТРа, что-то заметил и, развернув пулемет, хлестнул очередью по чему-то видимому ему. Мотор БТР взвыл на высоких оборотах, и он рванулся через кювет, объезжая горящие танки слева и прикрываясь ими в надежде уйти. Но уже оседал на пол пулеметчик, задирая ствол МГ в небо хватающимися за него, как за жизнь, руками. С головы его свалилась каска и, прокатившись по полу боевого отделения, ткнулась в носки сапог Гудериана. Он помедлил, вздохнул и, наклонившись, поднял ее, одел, затянул ремешок под подбородком и, хватаясь за дергающиеся в бешеной скачке бронированные борта машины, согнувшись, пошел к пулемету. Дойдя до него и схватившись за приклад, помедлил, еще раз вздохнул, улыбнулся чему-то и выпрямился во весь рост. Все так же улыбаясь, он выпустил длинную очередь в сторону перебегавших чужих солдат и, получив свою пулю, упал на пулеметчика. И уже не увидел, как в БТР ловко запрыгнули два солдата в голубых беретах, быстро собрали и просмотрели документы, помедлив над его телом. Он не увидел как сзади русские и бывшие немецкие БТР из засады расстреливают его солдат. Как мимо его горящих панцеров пронеслись несколько невысоких танков с длинными пушками и, переплыв маленькую речку, присоединились к добиванию колонны. И уже куда-то далеко на восток, в штаб Жукова, полетел сжатый и закодированный радиосигнал с докладом о разгроме штаба 2 Танковой Группы и смерти ее командующего. И все же — он ушел от ответственности за два провала.

19 часов 11 июля 1941 года. Штаб Западного Фронта

Жуков, как только получил сообщение о том, что самолет и летчики эвакуированы на аэродром Бобруйска, хотел дать команду на вывод из боя 134 МСП и всю 1 Особую дивизию. Нет, не из-за потерь. Потери были, но небольшие и в пехоте. Танки потомков продавили немецкую оборону. Точнее, даже разорвали ее. У них были повреждения от попаданий 88 миллиметровок, но не было пробитий. Броня выдержала. Израсходовали все имеющиеся тралы на минных полях. Потеряли подбитыми, но не сгоревшими, несколько БТР и БМП и есть надежда их отремонтировать. Так вот вывести из боя 134 МСП он хотел, чтобы уменьшить ЛЮБЫЕ потери в этом полку. Потому что убедился — этот полк может как иголка газету проколоть любую оборону и протащить за собой несколько корпусов, в итоге взломав ее. И сейчас это его качество нужно уже было под Борисовым, где жал и давил на фланг Западного Фронта своими танками Гепнер. 20 и 24 Армии в свою очередь контратаковали его во фланг из района Витебска, но увязли в обороне его пехоты. А ее там было много — к своей пехоте Гепнер присоединил два пехотных корпуса бывшей 3ТГр. Но командир Особого Корпуса Оганян попросил подождать с выводом полка из боя, хотя бы еще на 2 часа, предложив уже сейчас начать переброску под Борисов 805 артполка полковника Морозова. Жуков настаивать не стал. В любом случае два часа погоды уже не делали.

Скомканная операция, тем не менее, завершалась успехом Западного Фронта. Совместными усилиями танкистов, артиллеристов и летчиков были практически разгромлены танковые дивизии 2ТГр. В некоторых местах немцы по непонятной причине взорвали мосты еще до подхода советских танков к ним, тем самым лишив свои танки возможности отступить. Были уничтожены несколько штабов дивизий и корпусов. Немецкая пехота была рассеяна и отступила, сохранив силы. Но главное — Группе Армий «Центр» сломали вторую клешню. Жуков усмехнулся — «Какой-то уродец получается — сломали две — третья появилась».

Примерно в 19.30 позвонил Оганян. Доложил, что получено сообщение от командира разведбата Акимова — западнее Житковичей его батальоном и подразделениями, уцелевшими при обороне упавшего самолета, атакован и разгромлен штаб 2 Танковой группы. Во время штурма убит и опознан ее командующий — генерал-полковник Гейнц Гудериан. Подразделения отходят на восток на соединение с основными силами Фронта. Жуков поблагодарил Оганяна, приказав подготовить приказ о награждениях отличившихся и начинать отвод дивизий корпуса, как только разведбат выйдет в расположение передовых частей. Хацкилевич, Алексеенко и Никитин были предупреждены о том же самом. Их позиции уже занимали части 19 и остатки 4 Армий.

Все четыре корпуса перебрасывались в Минск. Точнее, севернее Минска — под Логойск. Расстояние примерно 350 километров. Моторесурс и нынешних танков и танков потомков не бесконечен. Еще и кавалерийский корпус. А время не ждет. Помогут, конечно, летчики Красавина. Они теперь освободились и будут серьезным подспорьем стрелковым дивизиям под Борисовым. Но главное — танки. Значит нужно просить Ставку помочь железнодорожным транспортом. Теми локомотивами, которые везли Особый Корпус в Минск. Часть техники, колесной — пойдет своим ходом, гусеничная и артиллерия — по железной дороге из Мозыря, кавалерию без обоза налегке можно отправить маршем, напрямик по сельским дорогам. Должны за 4 дня управиться. Нужно Верховному доложить об успехе и заодно попросить сформировать нечто подобное танковой Армии из корпусов Хацкилевича, Алексеенко и Никитина. Рано или поздно Особый Корпус РГК заберут. Пойдет он на север или юг ломать хребет тамошним немцам, а во Фронте нужно создавать свою хоть какую-то им замену.