Люк Скайуокер и тени Миндора - Мэтью Стовер
Опять эта Сила! Жалкие джедаи без конца трепали языком про эту Силу! Постиг ли кто-нибудь из них хоть на секунду, какими глупыми и наивными они были? Если бы кому-нибудь из них удалось хотя бы мельком увидеть, на что способна Тьма, то их ничтожные умишки не выстояли бы даже против этого мимолетного видения, словно были крохотной свечой против урагана…
«Мой ничтожный умишко не выстоял? Странно, я ничего не заметил».
Кронал ощутил легкую веселость, как будто Скайуокер был снисходительный дядюшка, идущий на поводу у детской истерики. Ярость поднялась в его душе, точно раскаленная лава по жерлу вулкана. Этот юный простачок и вправду поверил, что его ничтожный свет способен озарить бесконечную Тьму? Пусть попробует посветить в одиночку в этой вечной ночи.
Кронал целиком открылся Тьме, с треском распахнув двери своего разума, расширив сферу своего могущества, точно горизонт событий черной дыры, раззявивший пасть на всю Вселенную. Он окружил свет Скайуокера и, властно приосанившись, поглотил его.
На этой арене битв в бескрайней пустоте за пределами даже гиперпространства, где сражались разумы, обнаженные перед Тьмой, не имели значения ни возраст, ни состояние здоровья, ни физическая сила. Важна была лишь сила воли. Скайуокеру и его так называемой Силе было нечего противопоставить мастерству Кронала в постижении пути Тьмы.
На этом уровне бытия Кронал был коллапсаром, черной дырой, из хватки которой не мог ускользнуть ни один лучик света.
«Ускользнуть? Это ты про меня? Неужели забыл, что беглец-то ты?»
И колдун Ранда вдруг с беспокойством и раздражением почувствовал, что ему тепло.
Сначала он просто отогнал это непрошеное чувство – он был слишком опытным слугой Тьмы, чтобы отвлекаться на легкий сбой в настройках жизнеобеспечения. Но мало-помалу ему стало ясно, что его телу, а особенно коже, вовсе не тепло. Оно мерзло и ощущало сырость.
Как будто он каким-то образом очнулся после тревожного сна в холодном поту.
Он погрузил свой разум обратно во Тьму и снова обратился в разрушительный коллапсар. Он обследовал бездну темноты, которой только что стал, и нашел, что она совершенна и не имеет изъянов. Она – полноценное выражение абсолютной власти Тьмы.
И этот мальчишка, этот инфантильный джедайчик подумал, что его скудный источник света может устоять перед такой мощью? Черная дыра Кронала поглотила последний фотон, и свет Скайуокера угас навеки. Его ребяческий фокус не причинил Кроналу ни малейшего вреда.
«Это потому, что я не пытаюсь ничего с тобой сделать. Я действую через тебя».
Что?
Почему Скайуокер продолжает говорить?
Самодовольство Кронала сменилось неподдельным ужасом. Что, если Скайуокер говорил правду? Что, если мальчишка так легко покорился только потому, что сделал это сознательно? Он уже использовал свой скромный дар Силы, чтобы дотянуться до Кронала через Вэстора… Что, если его свет не исчез при падении в черную дыру, коей был разум Кронала?
Что, если его свет просто прошел сквозь нее?
«Вот на этом вы, адепты темной стороны, всегда спотыкаетесь. Какая у черной дыры противоположность?»
Кронал слыхал эту космологическую теорию: мол, материя, проваливаясь в черную дыру, попадает в другую вселенную… И что объекты, падающие в черные дыры в других вселенных, могут попадать в нашу, внезапно появляясь в ореоле чистой, необыкновенной энергии.
Противоположностью черной дыры оказался белый поток.
«Меня провели!» – подумал он.
Алхимия ситхов, создавшая Закатную корону, наделила ее властью над плавмассивом во всех его формах; и, чтобы утопить Скайуокера во Тьме, Кронал открыл проводящий канал в Корону. Через Корону.
И через Закатную корону свет Скайуокера теперь озарял каждый кристаллик темноты.
Каждого штурмовика. Каждую гравитационную станцию. Каждый миллиметр кристаллических нервов в его теле, и в теле Вэстора, и… и в теле самого Кронала!
Зарычав, он резко вернул разум в свое тело. Всего секунда понадобилась ему, чтобы сорвать корону с головы.
Или понадобилась бы, если бы он владел своими руками…
В мерцающем сиянии, лившемся из иллюминаторов его капсулы жизнеобеспечения, Кронал мог лишь с ужасом наблюдать, как из его кожи сочится черная маслянистая жидкость. Она лилась из всех его пор, из ушей, носа, рта и глаз – а еще из канальцев внутри Закатной короны.
И пока последняя ее капля не покинула его тело, Кронал не осмеливался даже сделать вдох.
Впрочем, времени у него было не больше, чем на один вдох, прежде чем плавмассив снова затвердеет, полностью заключив его в каменный саркофаг. Астероид из плавмассива вокруг его капсулы таял, и его куски, отпадая от зоны гиперпривода, испарялись. Очень скоро отвалится и сам гиперпривод, так как он был закреплен на астероиде, а не на капсуле.
А капсула, долее не защищенная вещественной оболочкой реальности, создаваемой гиперприводом, попросту исчезнет.
У Кронала было достаточно времени, чтобы осознать, что происходит. Достаточно, чтобы ощутить, как его тело теряет физическую целостность. Достаточно, чтобы почувствовать, как сами атомы утрачивают вещественность и исчезают в бесконечной пустоте гиперпространства.
* * *
Хан сидел на одеяле под правым жвалом «Сокола», обняв колени, и ждал, когда взойдет солнце. Лея лежала рядом на одеяле: сейчас она дышала медленно и спокойно, все выглядело так, будто она просто спит.
Ему казалось, что будить ее не стоит.
Единственным словом, которое Лее удалось выговорить, было «свет». Она все время просила света, даже когда все источники освещения на борту корабля были включены на полную мощность. Должно быть, она имела в виду какой-то другой свет.
И когда Соло получил дурные вести о ситуации в космосе от Лэндо, он рассудил, что, раз уж все так складывается, можно хотя бы дать ей то, о чем она просит.
Все и так погибнут: из ловушки все равно не выбраться. Выбрать можно было из двух зол: умереть при распаде Миндора или поджариться заживо после одной из вспышек на Таспане.
Так что он посадил «Сокол» на изрытое выстрелами и усыпанное обломками поле сражения, расстелил одеяло и поуютнее устроил на нем Лею. Чубакка из уважения держался поодаль и присматривал за ними из рубки корабля. Люди, как он понимал, часто хотят побыть одни в такое время.
Кореллианин был рядом с Леей, когда ее судороги стихли; он был рядом, когда изо всех ее пор начал сочиться черный блестящий плавмассив. Он выждал, пока эта дрянь не вытечет из нее на одеяло. И Хан собирался быть рядом с ней, когда подземные толчки усилятся и над горизонтом встанет солнце, простирая свои смертоносные лучи.
Он будет рядом, когда планета взорвется.
Какая злая ирония! Ее
