Свиток 4. Перевернуть мир - Егор Дмитриевич Чекрыгин
…Оилиоои, я так понял, тоже всех этих радостей пришлось хлебнуть полной ложкой. Шрамов на ее теле было побольше, чем у иного зрелого вояки. И уверен, половина повреждений — следствие полученных в детстве травм. Ребячьи банды, благодаря своей невинности, могут быть особенно жестокими.
Моя новая ученица вообще помнила себя, только начиная от попадания в руки шаману в возрасте, насколько я могу догадываться, лет шести-восьми. Что было до этого, либо ей из мозгов выбили многочисленными ударами, либо милосердная память сама постаралась это забыть.
Но все-таки немыслимая удача — уродка, рожденная чтобы умереть всеми отвергнутой, все-таки выжила и все-таки встретила того, кто смог разглядеть в ней нечто большее, чем жуткого монстра. Как я уже говорил — Оилиоои, по сравнению со мной, была настоящим профессором. Видать природа компенсировала физические недостатки умственными способностями. Или просто из-за невозможности бегать-прыгать и играть с другими детьми, мозгу пришлось напрягаться решая вопросы «почему?» и «что дальше?».
Короче, девица эта обладала весьма острым, но циничным умом и хорошей памятью. А еще, сдается мне, была малость социопатом. Ей что лягушек, что людей резать, никакой разницы. И на крики боли и стоны она абсолютно не реагировала — идеальный хирург! Я, признаться, в такие моменты ее побаивался. Хотя ко мне она относилась даже более чем хорошо. Все-таки я второй после ее деда человек, почти научившийся смотреть на нее, не хватаясь за обереги и не шепча отвороты, и даже относился как к равной.
Я тут вообще котируюсь как медик исключительно потому, что даже мой убогий и ничтожный объем знаний куда больше того, что накоплен за тысячелетия этими людьми.
Хотя как сказать. По части травок и кой-каких практических приемов — та же Оилиоои, небось, мастистому московскому костоправу могла бы фору дать. Кости вправляла или закрытые переломы на ощупь собирала так, что я только тихонечко обалдевал в сторонке, стараясь не выдать своего изумления.
Так вот и решился я, в качестве эксперимента, попробовать вылечить давнюю жертву моей профессиональной некомпетентности.
Свою рану Некату’гхо получил еще во время того памятного возвращения из Вал’аклавы, когда мы отбивались от аиотееков-оуоо. Он тогда еще и копьем в грудь схлопотал, отчего я, возясь с главной раной, не заметил переломанной руки. А когда заметил, было уже поздно, кость срослась кое-как, и рука работать отказывалась. Я где-то слышал, что у Нас в таких случаях кость опять ломают и сращивают заново. Вот только уверенности, что получится сделать все правильно, у меня не было. Скорее уж, с моим опытом и талантами, куда больше шансов было навредить в остальном полностью здоровому человеку. Да и страшно было… руку-то ломать. А тут эта специалистка, под руководством своего деда изучившая все приемы и методы аиотеекской медицины. Может у нее получится?!?
— Э нет. Погоди, подруга. — Остановил я ее творческий порыв. — Сначала давай-ка подумаем, как именно ломать будем и как сделать, чтобы Некату’гхо боли не почувствовал…
Спустя дней десять очередное полотно пилы было отлито, наточено, вставлено в подогнанный под него лучок пилы и наконец-то опробовано.
Кстати, мне тут сильно помогла уже отчасти отработанная технология по изготовлению бритв. В том смысле, что как несложно догадаться, для племени ирокезов это был весьма актуальный инструмент, и я, задолбавшись брить бошку любимым фест-кийцем, еще прошлым летом задумал изготовить опасную бритву.
Увы, чтобы бритва прошла путь от «садистской» до «опасной», пришлось немало потрудиться. Тут ведь недостаточно отлить полотно правильной формы. Тут главное добиться достаточной твердости материала, чтобы бритва волосы резала, а не выдирала.
Довольно долго мучился и мучил своих мальчишек, пытаясь отлить уникально твердый сорт бронзы. Заставлял их добавлять в готовящиеся сплавы разные минералы, кости, уголь, «играть» с режимами закалки и отпуска металла. Даже просто отбивать готовое изделие, как это делают в деревнях с косами. Тщательно записывая и рецептуру и полученный результат, в надежде, так сказать, поставить это процесс на научную основу.
Увы, «научный метод» подтвердил, что оказывается мой могучий ум человека 21 века с невероятным для каменного века объемом знаний о бронзе нихрена не знает, и что ведет она себя подчас прямо противоположно стали, об обработке которой я имел хоть какое-то представление.
Но после долгих мучений и экспериментов, — кое-что получилось… Ну не «золинген» конечно, но что-то гораздо более приемлемое для поддержания облика ирокеза, чем наши кинжалы. По крайней мере, бритвы сразу стали пользоваться большим спросом. И даже заняли особо почетное место на воинских поясах наших вояк, упакованные в красиво и причудливо расшитые чехольчики. …Такие чехольчики были даже у молодняка, которым бритв пока не досталось, но тут уже вопрос понтов и престижа. Гребень на голове и чехольчик для бритвы на поясе — стали особой отличительной чертой ирокеза.
…Я бы пожалуй разбогател на продаже и производстве бритв, если бы, увы, в виду нашего пещерного коммунизма, не пришлось раздавать их бесплатно.
В общем, это стало маленькой секретной технологией племени ирокезов. По ней мы уже сделали несколько кинжалов и топоров. Так же как и сейчас — полотно для пилы.
Что сказать? По мне так качество было ниже плинтуса, да и громоздкая до отвращения, но мои мастера-деревянщики агрегат сей оценили и очень ему порадовались. Даже несмотря на то, что пропил был наверное вдвое-втрое толще, чем у аналогичной стальной пилы, и на перепиливание ею бревнышка, из-за мелкого зуба и мягкости материала, требовалось время раз в пять большее, чем я привык — это, один черт, был большой прогресс.
Учитывая, что к тому времени я уже успел «создать» (а вернее слегка улучшить имеющиеся, подогнав их под привычный мне вид) стамески и коловорот, с легко заменяющимися перками, и даже рубанок, мой вклад в столярное ремесло каменного века можно было считать достаточным. (И так, откровенно
