Дмитрий Крюков - Хроника Великой войны
Толокамп ночевал в Грохбундере, а с восходом солнца собрался вылетать к подножию гор, куда стягивались войска. Лорд вышел из покоев и столкнулся со слугой, который, поклонившись, оповестил:
– Ваша милость, тут вас лорд Мальерон домогается.
– Что? – Толокамп досадливо удивился.
В такой прекрасный день, когда он был воодушевлен вчерашним захватывающим полетом, когда перед глазами у него стояли красочные пейзажи и аккуратно врисованные в них прямоугольники движущихся отрядов, Толокампу не хотелось встречаться с Мальероном. Это был человек, который мог испортить любое настроение. Еще не появившись, он уже удручил командующего, ибо Толокампу вспомнился неприятный разговор, произошедший год назад в Верторе, во время болезни Иоанна. Однако Мальерон помог на совете, и полководец кивнул:
– Хорошо, пусть зайдет через пять минут.
Толокамп вернулся в отведенные ему апартаменты и сел, ожидая Мальерона. Тот вошел, еле передвигая ноги, склонив голову, и командующего поразила произошедшая с лордом-предателем перемена.
– Здравствуйте, лорд Толокамп. Хорошо ли спалось? – заговорил Мальерон тихим, чуть дрожащим голосом.
– Прекрасно.
– Очень приятно.
– Присаживайтесь, – указал Толокамп на стул, все более удивляясь.
– Я ненадолго. Не смею вас задерживать.
– Хорошо. Что вам нужно?
Мальерон покачнулся, как будто собираясь с силами, и выдохнул:
– Верный долгу защитника родины и лорда, я прибыл в Грохбундер в надежде, что здесь потребуется моя скромная помощь. Я готов внести свой посильный вклад в успех начатого лордом Кареном и продолженного вами дела.
– Спасибо, вы уже помогли мне на совете.
– О, это сущий пустяк. Я бы хотел нижайше испросить у вас соизволения на командование каким-нибудь отрядом.
– Что? – Толокамп искренне удивился.
Мальерон поддержал его на совете, но сделал это явно из корыстных соображений. Как хватило наглости у этого человека просить солдат после всего того, что он совершил?
– К сожалению, я вынужден вам отказать.
– Неужели у вас не найдется нескольких сотен гномов или, на худой конец, орков?
– Нет.
– Вы не доверяете мне? – вспыхнул Мальерон.
– Ну что вы.
– Не доверяете, я знаю. А я хочу исправить совершенное мною зло. Помните то сражение под Оладором, когда я ударил в тыл объединенным силам лордов и варвары смяли их?
– А как же? Такое не забывается, – нахмурился командующий.
– Знайте, что с тех пор меня мучает совесть. Я сплю и вижу, как алчные варвары грабят наши брошенные обозы, как они добивают бегущих, – Мальерон замолчал, потупившись. Видно было, что слова даются ему с трудом. – Разрешите мне исправить допущенную ошибку.
Толокамп посмотрел на смиренного лорда: "Нет, такой негодяй не может так быстро исправиться".
– К сожалению, я вынужден вам отказать, ибо солдат нет.
– Жаль, а я так хотел доказать Иоанну свою верность, – тяжело вздохнул Мальерон и вышел, порывисто хлопнув дверью.
***Карен сидел за столом. Перед ним стояла пузатая, черная от времени бутыль. Слуга молча наполнил кубок лорда ароматным вином и отступил в тень. Карен сделал маленький глоток, чувствуя, как сладкая влага, пощипывая язык, скользит вниз по горлу.
Лорд Добин тоже с кубком в руке стоял у окна и, опершись о стену, смотрел наружу.
– О, наш новый герой полетел к войскам, – произнес он.
– Кто, Толокамп? – спросил Карен.
Добин не ответил, но слегка кивнул.
– Он сейчас считает себя победителем, потому что добился моей отставки и настоял на проведении сражения в поле, – усмехнулся Карен. – Ему кажется, что войско подчиняется только ему и он – повелитель мира.
– Да, пока войско существует.
– Боюсь, что через несколько дней его не станет, – покачал головой Карен.
Черные, давно не стриженые волосы упали ему на лоб.
– Проклятый Мальерон, – Добин ударил кулаком в стену.
– Мальерон не виноват. Вернее, виноват, но не он один.
– Угробят армию, – не обращая внимание на Карена продолжал Добин. – Не выдержат сражения.
– Не отчаивайся. В любом случае, ты не будешь лицезреть этого позора, ибо ты – комендант Грохбундера и останешься здесь.
– Слабое утешение. Тем более когда сознаешь, как много мог сделать, – Добин отвернулся от окна и залпом осушил кубок.
***Ригерг уже объехал позиции. Дозорные, расставленные по берегу Обры, сообщали, что заметили подошедшее в Устург подкрепление. Встревоженный, барон вернулся в шатер. Дома в деревне были слишком грязными и насквозь пропитанными невыветриваемым запахом мужичьего духа, поэтому военачальник продолжал жить в поле.
Гахжара возлежала на подушках, вытянув перед собой грациозно изогнутые руки. Ее густые ресницы слабо подрагивали – она придирчиво разглядывала наманикюренные пальцы, унизанные дорогими кольцами. Барон приблизился к ней и узнал два новых великолепных перстня, которые он с большим трудом, но отобрал у жоговенского ювелира. Тот долго упираться, пока Ригерг не пригрозил изувечить его жену и дочь.
– Как дела? – лениво поинтересовалась Гахжара.
– Лучше не бывает: люди под боком и их сейчас, должно быть, раз в десять больше, чем нас. Остается только ждать, когда они перейдут в наступление и прихлопнут нас как муху.
– Но ты же найдешь выход.
– Постараюсь, – хмыкнул барон. – Хотя, честно признаюсь, не уверен, что у меня получится.
– Ваша светлость! – донесся крик снаружи.
Ригерг развернулся и поспешил к выходу. Отдернув полог шатра, он столкнулся с кричавшим солдатом.
– Ваша светлость, – скороговоркой заговорил тот. – Гамар пришел.
– Где? – воскликнул Ригерг.
– Там. С северо-востока.
Барон в сопровождении солдата обежал шатер и тут увидел величественную громаду третьего гхалхалтарского корпуса: более четырехсот воинов и двухсот могучих пещерных троллей. Они медленно появлялись из-за леса. Впереди ехал на единороге широкоплечий всадник – Гамар. Теперь берегитесь люди.
***Разведчики донесли, что в деревне на противоположной стороне реки Обры расположился небольшой гхалхалтарский отряд. Этельред рассчитал свои силы и хотел было сделать вылазку, но к полудню пришло новое сообщение о том, что противник получил большое подкрепление.
Старый граф с трудом взобрался на высокую крепостную стену. Она была возведена двести лет назад и ещё хранила на своих ступенях невидимые отпечатки следов истинно могучих людей, которые лицезрели расцвет Королевства Трех Мысов. С неё открывался прекрасный вид на поле. К северу раскинулись две рощи, а на юге, по берегу реки почти до того места, где она разделялась на два ручья, шло редколесье. Деревня, где остановился неприятель, находилась на покатой возвышенности. Четыре покосившихся от старости дома не могли скрыть скопление вражеских корпусов. Гхалхалтары разбили шатры, которые на несколько десятков шагов протянулись вдоль Обры. С такой силой было уже не совладать. Этельред снова перевел взгляд на север, где за большим лесом виднелись несколько домиков – деревня Атарвил. Хорошо бы послать туда отряд, чтобы не дать противнику занять поселение и окружить Устург. Однако ратников в распоряжении старого графа было мало, и он скрепя сердце решил оставить эту затею.
Этельред стал спускаться. Он знал, что когда вернется домой, жена станет укорять его за то, что он с утра ничего не ел.
***Красное спросонья, ещё не умывшееся в свете своих ослепительных лучей, солнце выползло на небосвод, и наступил новый день, 16-ое летера 150 года.
С самого утра на западном берегу реки Обры у города Устург наблюдалось оживление. Гхалхалтарские дозорные видели, как скатываются с гор лавины свежих отрядов и как ожившими камнями пикируют с высоты дракуны. Город наполнялся новыми и силами и вскоре уже не мог вместить их. Солдаты стали разбивать лагерь в предместьях.
Ригерг проследил, как люди установили палатки, затем тронул поводья и подъехал к Гамару.
– Похоже, мы недолго радовались. Теперь их снова больше, чем нас.
Гамар кивнул, но его каменное, с жесткими морщинами лицо, не выразило ни волнения, ни участия, как будто ему было все равно.
– Надо было вчера штурмовать Устург. Тогда мы, с помощью магов, троллей и Всемогущего, взяли бы его и имели бы сейчас лучшую позицию.
– Возможно, – согласился Гамар.
– Теперь люди могут сами перейти в наступление. У них для этого достаточно сил, – продолжал Ригерг, озирая противоположный берег и редколесье, где могли притаиться вражеские стрелки.
– Да, их много, но они не посмеют напасть.
– Отчего же?
– Люди трусливы. Они нападают только в темноте.
Ригерг посмотрел прямо в глаза Гамара: тяжелой накипью всплыла в них затаенная злоба. Барон понял, что старый военачальник вспомнил ночное предательство пентакреонцев, что он ничего не забыл, и ненависть, которую он так долго носил в груди, разъела его сердце. Ригерг подумал, что в бою Гамар будет безжалостен, и оттого невольно пожалел людей.
