Откровение Невидимки: Катарсис - Никита Китман
Чарли кинул взгляд на своего монстра и резанул пространство.
– Подожди, – остановил его двойник и повернулся к Стивену.
Командующий, как и остальной Легион, с удивлением и осторожностью наблюдал за происходящим.
– Твоя сестра должна быть в Элдероне. Насколько я помню, в этой линии она осталась жива. Помоги ей, – сказал самозванец.
Стив помедлил, но затем неуверенно кивнул.
Чарли и его двойник шагнули в брешь.
***
Стивен сидел на полу и, прислонившись к стене, молча смотрел в окно. Тишина, разбавленная редким щебетанием птиц. Гроза миновала.
Солнце медленно, но верно подбиралось к зениту.
Двое, что прибыли с Чарли – просто ушли. Командующий не стал их останавливать, хотя, наверное, должен был. Легионеров Стив отправил на улицы, посмотреть, может кому нужна помощь. Потом они отправятся в Элдерон. Необходимо было оценить масштаб катастрофы.
Стив вздохнул.
И конечно же, найти Дженнет.
– Я же говорил, что спасу ваш мир… – с трудом выговорил Джаспер Эмберлинг, лежавший рядом.
Стивен сам не понимал, почему не убил его прямо здесь. Но Джаспер действительно не обманул. Как только погибла Элейн, оба Чарли покинули Сеинторию, а вместе с ним исчез и Амун-Ра. Испарился, словно его и не было. О том, что все это Стиву не приснилось, напоминали обугленные ворота Клименфора и давящее чувство внутри. Решение Стивена, как Командующего Легиона было правильным. Он спас множество невинных людей, ценой всего лишь одной жизни. Это была победа, полная и безоговорочная, как по учебнику. И любой бы это подтвердил. Почти любой.
Взгляд Командующего коснулся тела Элейн.
«Неужели победа всегда такая горькая на вкус?» – подумал Стив.
Стивен снова перевел взгляд на горизонт. Голубое небо дышало спокойно и свободно. Чистое и такое яркое, что кололо глаза. Давно Стивен уже не видел столько света над Легионом. Надолго ли это?
Командующий встал и направился к двери.
Голова гудела от вопросов. Что будет дальше? Стив не знал. Но он точно мог сказать, что у Легиона впереди еще много работы.
***
Чарли узнал место безошибочно. Запах спелого винограда коснулся носа. Одуванчики, поросшие сквозь старый, растрескавшийся асфальт, торчали нелепыми желто-белыми комочками. Теплые кремовые сумерки обнимали своими крыльями небольшой продолговатый двор, опутанный виноградником. Лето. Дом.
В груди заболело.
Чарли бесшумно выдохнул, почти выплевывая воздух, что застрял у него в горле вместе с огромным комом чувств.
«Не сейчас»
Скаут повернулся к своему двойнику. Тот полулежал, уткнувшись затылком в кирпичную стену длинного двухэтажного дома, пронизывающего двор.
– Здесь я все это начал, – с трудом выдавил двойник.
Чарли знал это. Знал он и то, что должно было здесь произойти. Ведь он уже здесь был когда-то. Но все равно спросил.
– Зачем все это? Почему она погибла? Почему все они погибли? – тихо, шепотом проговорил он.
Другой Чарли грустно усмехнулся.
– Я просто хотел спасти её.
Скаут ощутил пульсацию гнева внутри. Идея разрезать двойника на кусочки снова показалась очень привлекательной.
– Спасти? От чего? Разве не от тебя нужно было её спасать? – прошипел Чарли.
С его хранилища срывало петли. Эмоции, скомканные и запиханные куда-то далеко в подсознание, рвались наружу, смешиваясь в опасный коктейль
Двойник покачал головой.
– Честно? Я уже и не помню, – тихо ответил он
Его слова ударили Чарли в грудь тяжелым молотом.
– Она умирала на моих руках столько раз, что я даже не помню, как все началось.
Двойник поднял голову, наблюдая за предзакатным небом.
– Я много раз пытался изменить ход времени, сделать так, чтобы она не погибла, – голос его был наполнен усталостью и горечью, – Каждый раз я заходил все дальше и дальше, пока границы человечности и морали не стерлись окончательно. Сначала я сделал единственную жертву, на которую был готов.
Он кинул на Чарли взгляд и слабо улыбнулся краешком рта.
– Я убил другого себя и занял его место. Я знал, как будут развиваться события, потому что уже проживал все это однажды. И знаешь, у меня получилось. Я смог предотвратить тот первый несчастный случай.
Он сделал печальный вздох.
– Но она все равно умерла. На следующий же день. И я сделал это снова. Вернулся, убил другого себя и спас Элейн от двух смертей. А она погибла в третий раз.
Двойник грустно засмеялся, прикрывая ладонью глаза.
Гнев Чарли потихоньку угасал, уступая место горечи. Голову заняла Элейн. Он все еще чувствовал на руках её уходящее тепло.
– Тогда я перешагнул себя и зашел еще дальше. Я стал убивать всех, кто хоть как-то мог быть причастен к её смерти. Мне было плевать, чью глотку грызет мой кинжал, хоть женщины, хоть ребенка.
Двойник тяжело и шумно выдохнул.
– Но и этого оказалось мало. Я стал менять все переменные подряд. Я похищал её, держал в плену, прятал от всего мира и наоборот, был с ней на виду. Но судьбе было все равно. И тогда я решил сломать судьбу. Я нарушил установленные временем порядки, стал искажать его и рвать, делая новые и новые петли, – он опустил взгляд, – Но даже так я не смог уберечь её.
Чарли впервые ощутил к нему сочувствие.
– Знаешь к чему меня это привело? – спросил Скаута двойник.
Невидимка промолчал.
– Мне стало плевать. Меня перестала трогать и её смерть. Для меня смерть Элейн превратилась в обычную математическую ошибку. Когда она в очередной раз погибала, я чувствовал не печаль и скорбь, а досаду. Досаду от того, что я опять ошибся, и мое уравнение вновь осталось не решенным.
Двойник вдруг зашелся кровавым кашлем.
Чарли не мог понять, что он чувствует. Жалость или гнев?
– И тогда я понял, что осталась еще одна переменная, которую я раньше не менял, – двойник улыбнулся, – Я.
Гнев.
– И почему ты решил, что я лучше справлюсь? – со злобой спросил Чарли.
Кинжал в его руке мелко задрожал.
Это было несправедливо. Чарли не должен был занимать его место, он не хотел этого и не просил. Он должен был стать очередной куклой, забранной жизнью, одной из огромного множества, и просто умереть, отдав свое место двойнику.
– Потому, что загнанный зверь сильнее и опаснее своего охотника, – ухмыльнулся двойник.
– Тварь… – разъяренно прошипел Чарли.
Самозванец засмеялся.
– Да, Чарли, я – тварь. Безжалостная и беспринципная мразь, которая не имеет морали, жалости и сострадания.
Двойник
