Сергей Малицкий - Треба

— Смотри-ка, — бросился к выложенному на войлочном ковре оружию Эша, — а ведь нас тут особо не ограничивают!

— Ограничивают, — проговорил Кай. — Посмотри, луки вернули, а стрелы нет. И ни одного ножа нет, кроме твоего кинжала.

— Мне мой кинжал дороже любого ножа, — нахмурился Эша, торопливо прилаживая оружие на привычное место. — Но меч Вериджи я возьму. Кому копье?

Кай осмотрел свой меч, набросил петлю шнура на рукоять и на запястье, мотнул головой в ответ на предложенное копье. Арма протерла тряпицей клинок желтого меча, поправила закинутый за спину пустой тул Илалиджи, подтянула бечеву, притачанную к его дну, прихватила узлом на поясе. Надела на плечо лук пустотницы.

— Может, возьмешь копье? — поднял брови Эша. — Стрел-то нет, а Илалиджа и копье из этой диковины выпускала?

— Нет, — отказалась Арма. — Я не столь сильна, как она.

— Не бойся, девонька, — вдруг стал серьезным Эша. — Если бы ты знала, какая я старая мерзость, ты бы не боялась. Даже если Кай не одолеет этого здоровяка и я попаду под его меч, все одно ему не жить. Да стоит ему только ткнуть меня мечом, из меня столько дряни выпрет, что он неминуемо задохнется. Почему ты не смеешься? Смешно ведь!

— Чуть позже, — попросила Арма. — Посмеемся чуть позже.

— Как скажешь, — стал серьезным Эша.

— Садитесь, — сказал Кай и повторил в ответ на непонимающие взгляды, — садитесь. Скамья у вас за спиной.

— Я постою, — ответила Арма, но Кай уже не слушал ее.

Он медленно пошел к центру круга. Ниже ростом Арша на голову, уже в плечах на пару кулаков. В обычных сыромятных наручах, поножах и хлипком жилете поверх обветшавшей рубахи. С серым мечом в правой руке. С туварсинским браслетом на запястье. С каменным ножом в кисете, спрятанном на груди. И с бронзовыми часами в кисете на поясе. Не обернулся. Пошел прямо к Аршу, замершему почти в центре площади, и не обернулся.

— И хорошо, — прошептала Арма чуть слышно, обернулась к Эше, присевшему скорчившись в угловатый комок на скамье, подняла взгляд и увидела сразу за рядами снопов поставленное на помост кресло. В окружении стражников сидела незнакомка с ребенком на руках.

— Перуна, — вымолвил Эша негромко, и тут же в накатившей тишине взревела труба. — Нас трое против одного сиуна, Арша и всякой другой возможной пакости, — выдохнул Эша. — Пока трое.

И схватка началась.

Воин, вставший против Кая, уже не был обычным воином. Арма поняла это сразу. Не потому, что она знала бывшего воеводу Хилана или что-то слышала о нем, нет. Просто так сражаться, как сражался Арш, никто не мог в Салпе. Разве только Кай, но и то лишь потому, что прошла одна минута, другая, третья, а из сверкающей клинками и кольчугой Арша кутерьмы не разлетались ни брызги крови, ни отсеченные руки или ноги. Тяжелый меч Арша, который был длиннее меча зеленоглазого, сверкал, словно черная молния, но лишь изредка с визгливым скрежетом сталкивался с серым клинком, а чаще звякал о камень, раскалывая плиты площади на куски. Насколько Арма могла рассмотреть, Арш был не только сильнее, но и быстрее Кая, но странным образом его быстрота никак не помогала ему разделаться с зеленоглазым. Вот они на мгновение откатились друг от друга, Кай оказался лицом к Арме, и она с ужасом поняла, что у него ссадина на лбу, на скуле, и лицо уже залито кровью, но зеленоглазый мазнул по лбу рукавом и вновь ринулся в схватку. Вот лопнули и отлетели в сторону наручи и лохмотья жилета. Вот начала развеваться разодранная рубаха. Вот зеленоглазый вовсе оказался обнаженным по пояс, и темное пятно на его спине расчертили кровавые полосы. Не глубокие раны, но кровавые полосы.

— Рискует, рискует, — скрипел зубами на скамье Эша. — Но как по другому-то, как?

Вот зеленоглазый качнулся, не отпрыгнул назад, чтобы вновь броситься в схватку с Аршем, как он проделывал до этого уже несколько десятков раз, а замер, припал на подсеченную в бедре ногу, и меч поднял только до уровня собственного лица. А когда Арш бросился на него, вовсе согнулся, сжался в комок, и воин в сверкающей кольчуге накрыл зеленоглазого тенью. А потом схватка закончилась.

Из мельтешения выкатилась голова Арша с выпученными глазами. Его меч загремел. И его тело в блестящей кольчуге рухнуло с грохотом. Заполненная под завязку народом площадь охнула. И Кай, припадая на раненую ногу, зашагал к Арме. И только кисет с каменным ножом болтался у него на груди.

— У тебя кровь-то хоть осталась еще? — крикнула она ему.

— Смотри! — ткнул он мечом вперед, показывая что-то за ее спиной.

Она оглянулась и окаменела. Незнакомка встала с кресла, выудила из-за пояса черный кинжал и воткнула его в ребенка, которого держала на руках. Нет, не в ребенка, а в черную колеблющуюся тень. И все исчезло. Исчезли снопы и зрители. Черепичные крыши на домах и стража. Акведук над крышами и помост с креслом правительницы. Остался полуразрушенный древний город с мертвым Храмом на разоренном холме, пустыня и отдаленные снежные вершины вокруг. Прихрамывающий Кай, обливающаяся слезами Арма, потирающий задницу внезапно оказавшийся без скамьи старик Эша, обезглавленный труп на покрытых пылью плитах и стремительно багровеющее небо над Запретной долиной.

Глава 30

ХРАМ

— Быстро, — прохрипел Эша, отбрасывая в сторону меч и копье, оставшееся от пустотников.

— Что? — не понял Кай.

— Быстро, — странно изменившимся голосом повторил Эша и почти зарычал: — Зеленоглазый! Лезь на холм и делай свое дело, если не хочешь, чтобы твоя матушка все начала сначала!

Кай взглянул в заплаканные глаза окаменевшей Армы, оглянулся и увидел то, что уже видела она — обезглавленное тело Арша шевелилось, силилось встать, опираясь на руки, и, судя по горбившейся спине, что-то еще жило в нем.

— Быстро! — взвыл Эша, изогнулся, раздался в стороны, треща костями, в мгновение обратился во что-то вроде жабы, затянутой в костяные пластины, сорвал с пояса кинжал, сдернул с него ножны и рукоять, приложил, прирастил их к ставшей уродливой голове и, обращая кусок бронзы в колышущийся, словно язык дыма, меч, запрыгал к шевелящемуся телу, прохрипев совсем уже не своим голосом:

— Быстро, зеленоглазый!

— Давай, — бросил через плечо Кай, и они понеслись сначала к холму, потом по каменному завалу из рухнувших плит, наконец, по узкой, выщербленной лестнице наверх холма, туда, где множество разномастных колонн вызывали невыносимую головную боль одним только видом. Или было что-то такое снизу, что не давало им подняться, затрудняло их бег, но не могло противостоять, хотя Кай и скрипел зубами, и пот начинал размывать запекшуюся у него на спине кровь, а запястья, шею, лодыжки и талию Армы жгло пламенем. Как раз там, где почти уже забытая девчонка Каттими устроила ей защитную татуировку.

— Ты не пройдешь, Тамаш! — раздался снизу квакающий голос. — Только если убьешь меня! Ты не сможешь остановить их!

— А ты хорошо прятался, Ариджа, — прогремел еще один незнакомый голос. — Вот уж не думал, что ты еще жив. Не ты ли когда-то хотел занять мое место? Выбрал служение правителю? Зарылся в землю и ждал своего часа, соглядатай? Готовься. Твой час пробил. Последний час.

Арма оглянулась на мгновение уже у колонн. Оглянулась на удар, от которого, казалось, зашатался сам Храм, и увидела внизу на площади двух чудовищ — одного похожего на костяную жабу с дымным клинком, а второго — человека, рядом с которым и Шувай бы казался малла, и этот человек почему-то не пытался раздавить бывшего Эша ногой, а рубил его мечом Арша и все никак не мог зарубить. И десять страшных теней метались вокруг костяной жабы, истязая ее.

— Быстрее, — схватил Арму за руку Кай и потащил по узкой лестнице между колоннами наверх, туда, где через проем выхода на крышу небо уже озарялось пламенем. Они вылетели наверх через секунду. Каменные престолы, стоявшие кругом, были пусты и частью разбиты. Линии и круги, расчерчивающие крышу между ними, едва заметны.

— Что ты должна была сказать мне? — закричал Кай, срывая с шеи кисет.

— Делай, — ответила она. — Еще не время.

— Стрелы, — стиснул он губы.

— Что? — не поняла она, прислушиваясь к вою и грохоту у основания Храма.

— Стрелы, — повторил Кай. — Стрелы в туле у тебя за спиной! Смотри в небо! Никто не должен помешать мне! И перестань наконец рыдать!

Она все еще плачет? Арма коснулась собственных щек, почувствовала, что они залиты слезами, подняла глаза и потянула с плеча лук Илалиджи. Стрела, странная, дымная, тяжелая для дерева и легкая для металла стрела легла на тетиву чужого лука, и его рога медленно, очень медленно пошли назад. На фоне багрового неба к Храму неслись черные тени.

— Сейчас, — проговорил Кай, упал на колени в центре рисунка, поставил в углубление кулак и провел каменным ножом по предплечью. Рана открылась мгновенно, кровь побежала по коже, и едва капнула первая капля на камень, как все изменилось.