Михаил Кликин - Один

Кем же они были?

У меня нет ответа на этот вопрос.

Они могли быть обращенными – я видел, как эти твари меняются, эволюционируют. Можно предположить, что в итоге появились такие существа, как мои гости.

Однако эта теория кажется мне сомнительной.

Скорее уж меня навестили «хозяева» обращенных – те, кто уничтожил человечество, превратив большую часть людей в чудовищ. Добившись своей цели, они посетили тех, кому удалось выжить. Сколько нас таких по всему миру? Сотня? Тысяча? Или только я и Катя? Агрессоры, уничтожившие человечество, могли прикончить тех людей, кто еще представлял какую-то угрозу. А нас оставили жить. Почему? Для чего? Ну допустим, чтобы изучать нас, наблюдать за нами. Мы – живые экспонаты. Мы – свидетельство их успеха на этой планете.

Конечно, это все мои домыслы. Я не знаю, что стало причиной метаморфоза людей. Может, мы сами во всем виноваты? Вывели какую-нибудь трансгенную сою и сами не заметили, как сделались химерами.

Гадать можно бесконечно.

У меня был шанс прояснить кое-что, но я его упустил. Мне следовало сразу вскрыть тела Нины, Степана и Васи, подобно тому, как я вскрывал некоторые виды обращенных. Но я бросил трупы внизу, вытащил Катю из подполья, уложил на своей кровати и не отходил несколько часов, пока не убедился, что умирать она не собирается. Катя оставалась без сознания, но пульс ее был сильный, а дыхание ровное.

Я спустился в подвал утром. Тел там уже не было. Они исчезли, словно испарились. На грязном и мокром полу валялись только пахнущие ацетоном груды одежды. Под ними я нашел несколько непонятных предметов, в том числе оплавившийся «штангенциркуль», из которого сыпалась какая-то легкая хрустящая пыль…

Так кто же они – Нина, Вася и Степан? Космические пришельцы? Гости из параллельной вселенной? Киборги из будущего?

А может быть, демоны ада, в существование которого я не верю? Или ангелы рая?

Не знаю…

Расстреливая их, я полагал, что защищаю себя и Катю. Да, я был несколько не в себе, однако же знал, что эта троица творит нечто зловещее и недоброе.

Сегодня я думаю иначе. Похоже, они действительно хотели мне помочь.

Я начал понимать это через двое суток – когда спящая у печи Катя наконец-то открыла глаза. Она не закричала, не завизжала, не попыталась убежать и не напала на меня. Она посмотрела мне в глаза и неуверенно улыбнулась.

– Привет, – сказал я ей, совсем не ожидая ответа, как не ожидал его от своих котов и собак, с которыми разговаривал по нескольку раз на дню.

– Привет, Брюс, – отозвалась Катя, и я едва не сошел с ума.

Они ее вылечили. Я не сомневаюсь в этом.

Сейчас я пишу эти строки и посматриваю на Катю. Она сидит у окна перед экраном старого ноутбука, смеется над ужимками Роуэна Аткинсона и штопает мои брюки.

Уже почти две недели прошли с момента ее пробуждения, а она так ничего и не вспомнила. Ей кажется, что мы только поселились здесь, хотя я давно рассказал ей всю правду. Иногда, забывшись, она вновь спрашивает меня, где Минтай, Димка, Оля и Таня. И тут же мрачнеет.

С ней еще не все в порядке. Порой она становится очень тихой, сидит подолгу на одном месте, не шевелится, и я стараюсь ее не беспокоить – просто боюсь. Бывает, что она начинает паниковать – мечется по углам, прячется, не узнает ничего; а когда приступ проходит – ничего не помнит.

Да, она немного странная. Наверное, это моя вина – если бы я не расстрелял Нину, если бы позволил таинственным гостям закончить работу, то, возможно, сейчас Катя была бы совершенно нормальным человеком.

Впрочем, мне кажется, что со временем ее странности исчезнут. Приступы страха и апатии случаются все реже, она уже не задает чудных вопросов и не шарахается от своего отражения в зеркале.

Но вчера ночью она меня напугала. Я проснулся от плача – Катя рыдала, стонала, тряслась и жалась ко мне. Я растолкал ее:

– Что случилось?

Она долго не могла ответить, смотрела на меня жуткими глазами, всхлипывала, как будто задыхалась. Я сделал ей травяной чай с малиной и диким медом, везде зажег свет – и электрический, и лучину, и масляные лампадки.

– Что тебе приснилось? Ты понимаешь, что это был просто сон?

Наконец она кивнула.

– Да. Мне показалось, что я…

Она опять разрыдалась, и я обнял ее, заставил сделать еще глоток чая:

– Что тебе показалось?

– Что я была беременна… И пряталась… И пришли обращенные… А потом… Потом…

Она так и не рассказала, что было потом. Но я-то знал.

А утром, кажется, она уже ничего не помнила.

Уточнять я побоялся.

Год пятнадцатый. Сентябрь

Вместо заключения

Я собирался закончить свой рассказ августом. Думал, что напишу заключительный абзац о нашей с Катей жизни, в последней строке выведу какую-нибудь проникновенную мораль, наконец-то поставлю жирную точку, да и уберу стопку исписанной бумаги на дно сундука – до той поры, пока не появится кто-то, кому моя писанина окажется нужна и интересна.

Но жизнь опять меняет мои планы, и я вновь вынужден взяться за ручку, чтобы начать новую главу вместо того, чтобы закончить затянувшееся повествование. Однако же, начало будет точно таким, каким я планировал конец…

Был последний день лета. Вечерело. С востока наползали тучи.

Мы с Катей, припозднившись, загоняли коз на двор. Когда я полез наверх за сеном, она пошла закрыть ворота. Выдернула лом, придерживающий тяжелую створку, да и присела, охнув.

– Что случилось?

Они взглянула на меня как-то особенно:

– Просто – голова закружилась.

Я спустился к ней, сел рядом. Тут же к нам подошел Туз, ткнулся мне носом в колени. Я потрепал его уши. С чувством произнес:

– Хорошо!

А было действительно хорошо: багровела вечерняя заря, на насестах возились сонные куры, козы хрумкали сеном, пахло яблоками, тянуло свежестью, и комаров совсем не было.

– Хорошо, – согласилась Катя. И добавила: – Я беременна.

Вот где-то тут, пожалуй, и надо было бы ставить жирную точку.

И писать слово «КОНЕЦ» печатными буквами.

Потому что дальше – обычная жизнь. Немного скучная и в основном спокойная. Понятная. Простая…

Так я думал.

И опять ошибся.

Поэтому теперь вместо слова «конец» я пишу слово «фура».

Фура

Фуру я нашел семь лет тому назад, объезжая на велосипеде южную часть Холмянского района. Ничего конкретного я тогда не искал, собирал крохи соли по брошенным деревням да осматривал незнакомые места, делая пометки в блокноте и на бумажной карте. К селам и деревням, где было больше десяти дворов, старался не приближаться, обходил их за километр. И очень удивился, когда практически в чистом поле, в стороне от трасс, наткнулся на здоровенную, завалившуюся набок фуру. Здесь же в поросли молодых березок увяз и помятый тягач «Вольво». Дверь кабины была открыта, и внутри я обнаружил остатки кокона. Куда делся обращенный водитель, можно было только гадать – искать его я не собирался. А вот в фуру заглянул. И был разочарован.