Николай Слимпер - Бессмертный
Поначалу он не реагировал, проклиная брата за то, что тот его во все это втянул, и надеялся, что Верон уже отбросил коньки, не желая сдаваться в руки властей, однако остальные выдали его «незаметными» поглядываниями в его сторону. А он-то считал, что на фоне брата его никто и не замечает, и даже имени его не знает, а тут вон оно как вышло. Так или иначе, он не смог отказаться от полета, как он надеялся, не в один конец, однако теперь надежд у него оставалось мало.
— Эй, ну ты чего? Я тебя не бросал, я собирался вернуться, но, как видишь, — Верон подергал закованными в наручники руками, — я был слегка занят. Но даже в такой ситуации я о тебе не забыл.
— Да, и втянул меня в эту ситуацию. В еще одну, раздраженно подумал Эврис, но вслух решил этого не говорить.
— Тебе не угодишь.
— Хватит! — рявкнул командир так, что все вздрогнули, кроме Верона и Эвриса, разумеется. — Препираетесь, будто вашим жизням ничего не угрожает. Мне плевать, парень, хочешь ты выкупать своего братца или нет, выкупи свою жизнь.
— Ладно, ладно, давайте счет.
— Так, есть у кого-нибудь бумажка записать? — Командир рассеяно пошарил по карманам и осмотрелся вокруг. Никто не ответил. — На всем чертовом корабле нет ни куска бумажки?
— Я запомню, — успокоил его Эврис.
— Нет, не запомнишь! — быстро перебил брата Верон. Он знал, что это правда, память Эвриса была выдающейся, особенно хорошо он запоминал все плохое, что с ним случалось. Однако не знал, что в большей части этого плохого он винил именно Верона. — То есть, я имел в виду, лучше записать, на всякий случай, ведь никто не хочет, чтобы мы погибли из-за ошибки в одной циферке. У меня в кармане есть бумажка. Не хочешь пошарить у меня в штанах своей ручкой? — обратился он командиру, нарочито откровенно подмигнув.
— Эфрис, — сморщился командир, — или как там тебя, достань у него из кармана бумажку, карандаш я уже нашел. Только без резких движений.
Эврис то ли играл, то ли ему и правда было противно, но он подошел и достал страницу из записной книжки из кармана Верона с выражением крайней неприязни на лице. Взглянул на бумажку, увидел цифры — записанные доктором для Верона его счет в банке, — перевел ничего не выражающий для обывателя взгляд на Верона и подал ее командиру записью вниз. Тот, не рассматривая клочок бумаги, размашистым почерком намалевал уже свои цифры и отдал его Эврису.
— Ты ж не гераклид? — недоверчиво спросил у него командир.
— Нет.
— Очень хорошо, тогда с тобой на всякий случай отправятся всего лишь трое. — Командир, ничего не говоря, указал пальцем на троих солдат, потом выбрал пилота.
Да, Эврис не любил Верона, завидовал ему и мечтал о его скоротечной смерти, но сам убить он его не мог, как не мог он и подставить его, бросив на верную гибель. Именно поэтому в таких заварушках, как война на планете Уусмаа, он старался держаться от брата подальше, чтобы, в случае чего, у него было оправдание, почему он не смог прийти ему на помощь и спасти. «Я был слишком далеко и не знал, что он в смертельной опасности», — сказал бы он в случае смерти Верона. По той же причине он уговорил брата не брать с собой на подобные операции телефоны, мотивируя это тем, что он может в ненужный момент зазвонить и выдать их или попросту может быть отслежен противником. Да, Эврис не любил Верона, но не мог позволить ему умереть, когда его жизнь напрямую зависела от него.
Несмотря на то, что банк был не так уж и далеко от злополучной больницы, и туда можно было добраться даже пешком минут за двадцать, почему-то было решено, что лететь на «тарелке» патруля удобнее, быстрее и, главное, безопаснее. Эврису, в общем-то, было все равно, глубоко в душе он надеялся, что пока будет перечислять деньги на указанный счет, Верона убьют за ненадобностью. Было абсолютно очевидно, что ни Эвриса, ни его брата не оставят в живых, дабы не оставлять свидетелей откровенно противоправных действий правительственных патрульных, которые, по сути, попирали закон, вместо того, чтобы его блюсти. Даже если Верона убьют, думал Эврис, было бы забавно увидеть лицо ублюдка-командира, который так и не получит обещанные деньги. Может, Эврис и не любил брата, но это не значит, что он должен был доставлять удовольствия тем, кто его схватил и, может даже, камирутт надеялся, пытал. Кровь на одежде Верона могла принадлежать кому угодно.
Банк охранялся как нельзя лучше. Полукругом вход огораживало прозрачное стекло, одно из наиболее прочных и дорогих во всей Вселенной. За стеклом стояла дюжина вооруженных людей, наблюдая за всеми, кто входил в банк. Зайдя в полукруг, слева и справа можно было увидеть такие же крепкие стекла с защищенными окошками и запертыми дверьми, за которыми и сидели охранники. На входе сопровождению Эвриса, даже при условии, что они были официальными органами власти, что им было велено доказать сопутствующими документами, пришлось сдать все имеющееся оружие, даже шлемы сняли, хотя остальную броню оставили.
Зал внутри оказался длинным, широким и очень высоким, заканчивающимся округлым потолком с висящими под ним стилизованными под старье плафонами, свет от которых, правда, едва освещал помещение. Хотя все же было светло — специальные светильники были вставлены прямо в стены, создавая иллюзию, будто они и светятся изнутри. Помещение походило бы на туннель метро или широкого шоссе, если бы все не было так бело: стены, потолок, даже кресла и диваны, разделяющие помещение надвое. С обеих сторон в светящихся стенах красовались высокие арки, не меньше четырех метров в высоту, помещения за которыми были закрыты от взора посетителей тяжелыми на вид, словно свинцовыми шторами двух цветов: те, что были красными, означали, что внутри занято, зеленые же приглашали клиентов пройти внутрь и выполнить необходимые процедуры. Цвет менялся каждый раз, как кто-то выходил или заходил внутрь.
Эврису все это напоминало кабинки туалетов, а судя по размеру арок — для великанов. Данный банк был ему прекрасно знаком, а потому, не замедляя шага на входе, он направился вглубь. Свободные помещения были и ближе, но Эврис собирался пошуметь, однако не желал привлекать шумом ненужных свидетелей.
Внутри здания тоже стояли охранники: двое по обе стороны от входа, и еще по одному с двух сторон через каждые пять арок. Эврис остановился возле одной из арок с зелеными шторами, по обе стороны от которой никого не было, так как и там занавес был зеленым, а значит, шансы быть услышанным сводились к минимуму.
Он подошел к тяжелому пологу и прикоснулся к нему ладонью. Несколько секунд спустя шторы, лишь шумя материей, разъехались в обе стороны. Мало кто знал, что между плотным занавесом находились прочные металлические створки. Внутри было просторно, у стен стояло несколько кресел и диванов, журнальный столик, автоматы с бесплатными напитками и легкой закуской, будто кто-то из богатеев вдруг решит здесь перекусить. Как только компания прошла внутрь, шторы за их спинами сомкнулись вновь. Камер внутри видно не было, как и людей. Вместо них напротив в стене красовался широкий сенсорный экран, обладающий подобием искусственного интеллекта и способный помочь с возникшими у клиентов вопросами.
Эврис не спеша подошел к экрану, достал листок с номером счета, гадая, знают ли солдаты, сопровождающие его, номер счета своего командира. Он решил действовать в лоб. «Не знаешь, что делать — действуй в лоб и надейся на удачу», — иногда поговаривал его братец.
— А вы знаете номер счета своего командира?
— Что? Нет, а что?
— Нет, ничего, просто хотел узнать, можно ли вам видеть эти заветные цифры.
— Раз тебе можно, то и нам тоже, — фыркунл солдат. — Ты лучше не болтай, а делай, что велено.
«Может, мне можно, — подумал Эврис, — потому что я все равно не смогу его кому-нибудь поведать».
Он подошел к экрану и начал операцию передачи денег. Свой личный номер и номер брата, считая пароли, он знал наизусть, а потому решил перечислить деньги именно со счета Верона. «Я трачу время и силы, не хватало мне еще и деньги свои тратить, при условии, что я, в отличие от него, заработал их своим трудом».
Вообще, Эврис легко мог уже уложить свое сопровождение и попросту забить на перевод платежа, но с его помощью Верон мог лишиться приличных для многих денег, причем и сам был не против, а это не могло не принести ему морального удовлетворения. Эврис понимал, что это мелочно, но ничего не мог с собой поделать.
Операция заняла не более трех минут, за которые троица солдат успела обчистить наполовину один из автоматов с едой. И тем самым отвлеклась. Ударом с разворота, Эврис поразил одного из них в спину и тот влетел в автомат, разбив головой стекло. Второй среагировал довольно быстро и выкинул вперед кулак, но Эврис, перехватив руку, кинул противника через плечо прямо на монитор, тут же защитив ребра рукой от удара ногой третьего. Перехватив ногу, ударил кулаком в колено, отпустил поврежденную конечность, ударил в корпус, а потом в лицо. Солдат отлетел к стене. В это время из автомата, перепачканный пирожными и собственной кровью, вылез первый, с криком бросился к Эврису, который присел и развернулся, подставляя подножку. Солдат подлетел и упал на спину. Камирутт, резко вскочив, сделал переворот в воздухе и обрушил ногу на живот лежащего противника, тот сжался от боли, выблевывая только что съеденные бесплатные лакомства. Вновь вскочил первый и сделал то же самое, что и в первый раз. Эврис, дабы преподать урок и указать на ошибку, перехватил руку, зажав своей, и сломал. Солдат завыл от боли, но несколько прямых ударов в лицо ладонью свободной руки заставили его замолчать.
