Илья Бердников - Вояж Проходимца

— Ребята, не подходите ко мне, — Ками тут же шагнула вперед, упрямо сжав губы. Я шарахнулся прочь от девушки, выставляя перед собой руки: — Ками, пожалуйста, я тебя прошу!

Жимон что-то пробубнил под своей маской, очевидно соглашаясь с моими словами.

Я залез за пазуху куртки, погладил подкладку особым образом, считая движения, и достал из открывшейся щели потайного кармана серебряный «портсигар».

— Какой код? Цифры какие набирать?!

— Один, пять, восемь, восемь, — пробормотал Жимон сквозь маску.

Я покрутил крохотные валики с цифрами на торце «портсигара», и тот, щелкнув, раскрылся. Внутри, занимая все пространство, лежал обтекаемый пенал из полупрозрачного пластика. Сквозь пластик были видны несколько ампул с какой-то жидкостью. Священник с готовностью протянул пакет, распахнул его, и я закинул в целлофановый раструб доставленную по назначению посылку.

— Значит, так, доставку я выполнил. А теперь я попрошу вас…

— Нет, мой дорогой, — Жимон завязал пакет и упрятал его в свою пузатую сумку, — теперь буду говорить я! Вот в этих ампулах, — старик похлопал по боку сумки, — лекарство от львиного зева. Я послал одному моему знакомому в Новом Свете инфицированную кровь с просьбой найти лекарство от инфекции. После отправки стало известно, что наш мир изолировали, а потом и город взяли в карантинную осаду. Мой курьер не вернулся назад… я и не надеялся на то, что лекарство прибудет, но каждый день выходил на набережную, чтобы не пропустить возможных гостей. И вот вы…

— Так чего ты стоишь и треплешься?! — Санёк явно был взбешен: — Давай вколи и Лёхе, и нам это лекарство или дай выпить — не знаю как оно принимается — там же на нас всех хватит!

Жимон опасливо обхватил сумку руками:

— Что вы, что вы! Это же не готовая сыворотка, а культура для дальнейшего размножения! Ее нельзя тратить: она может спасти весь город!!!

Патер повернулся ко мне, стянул с лица маску. В расширившихся глазах — смятение:

— Я постараюсь, я успею… Вы побудете в изолированной комнате в моем доме…

— Ками, — пробормотал я, понимая — мне уже мало что светит, — Ками, идите с дедом, защитите его. Постарайтесь — пусть все сделает быстро. Сейчас самое важное — получить лекарство, поняла?

Ками упрямо поджала губы, всем своим видом показывая, что она сделает как нужно, но потом вернется.

А ведь вернется, не отстанет. И до конца со мной будет. Господи, что же так тяжело-то?

— Саш, — я перешел на русский, чтобы девушка не поняла, о чем говорю, — присмотри за Ками. Я спрячусь… — Мои глаза нащупали за крышами высокий шпиль, что-то вроде колокольни, острым клинком врезающейся в темнеющее небо. — Я поищу какой-нибудь ствол и буду ждать тебя с готовым лекарством в здании со шпилем. Если ничего не выйдет — не приходи, понял? И девчонка пусть не знает, где я.

— Черт. Вот черт, — беспомощно пробормотал Санёк.

— Ты лучше не чертыхайся, а начинай молиться. Хотя бы так же, как когда Ками отгонял.

Я попытался усмехнуться, но мой юмор никто не поддержал.

— Блин, Лёха… — Санёк мялся, словно не зная, какие подобрать слова. — Не, ну что за хрень такая! О!

Штурман просветлел лицом, словно ему на ум пришла спасительная мысль. Он скинул рюкзак, перевернул его и, вжикнув молнией, запустил руку в карман, о существовании которого я и не догадывался.

— Эта штука тебе поможет! — Санёк кинул мне какой-то небольшой предмет, и я автоматически поймал его. — Шварц говорил, что это просто панацея!

Я с недоумением рассматривал небольшую, размером с книгу брошюрного формата плоскую коробку, сделанную из зеленоватой керамики. Это же… шлот!

— Фридрих Францевич дал ее мне, сказал — ты знаешь, что делать с этим лекарством. Он что-то еще бормотал, но я ни фига не понял из его пьяного бреда. Я и забыл про эту коробку…

— Саш, спасибо, конечно, но это панацея для лечения ранений, травм, а не от вирусных инфекций.

— Все равно бери! А вдруг подействует?

Я взглянул на штурмана: брови домиком, губы кривятся, щека поехала вниз…

— Спасибо, Саш.

И сунул коробку за пазуху.

— Аптечку возьмешь?

— И аптечку давай. А сгущенки нет у тебя?

Санёк отвернулся, сердито закинул рюкзак за плечи.

Ками тем временем подозрительно щурила глаза, прислушиваясь к непонятной речи, и я успокаивающе кивнул ей, перейдя на межмировой:

— Пойду, посмотрю, что в городе и как. Поищу какое-нибудь оружие. Чувствует мое сердце — стволы нам еще понадобятся. Господин Жимон, а оружейный магазин в городе присутствует?

Священник быстро закивал, отчего маска совсем сползла с его лица:

— Есть, лавка… вон в той части города, рядом с рынком. Но она же закрыта…

— Нам, казакам, нипочем, что бутылка с сургучом, — подмигнул я, стараясь улыбаться. — Давайте-ка ваши притирания, оботрусь, приведу себя в порядок. Они надежно обеззараживают? Вот и хорошо. Да не подходите, киньте, я поймаю!

— Вы собираетесь туда пойти? — Жимон перекинул мне увесистый флакон, обмотав его тряпкой. — Но ведь скоро стемнеет! Мародеры, ревуны выйдут на улицы. А фонари некому зажигать, фонарщики разбежались… А что у вас в той коробке? Еще ампулы?

— Ками, патера в охапку и бегом делать лекарство, — перебил я старика. Постарался улыбнуться пободрее: — Буду ждать в оружейной лавке. Может, шлотом обмажусь, чтобы время не терять.

Я положил на брусчатку пистолет, добавил запасную обойму патронов. Основательно полил неизвестным мне, но очень резко пахнущим снадобьем оружие, потратив на это около трети флакона.

— Оружие возьмите себе, а я постараюсь чем-нибудь разжиться. Сколько у меня времени, патер?

Жимон замешкался, шевеля губами:

— Часа два, иногда три до первых симптомов. Потом четыре часа до потери сознания… и смерть где-то еще через час-полтора. У разных людей болезнь проистекает по-разному. Бывает, что и сутки человек держится, а иной и за пару-тройку часов сгорает. Сердце, печень не выдерживают нагрузки. Но мы успеем сделать, не беспокойтесь…

— А если зараза пойдет в мозг?

Патер хмуро посмотрел на меня и перекрестился:

— Тогда вы протянете несколько суток, может неделю. Каким-то образом инфицированный мозг не дает наступить кризису болезни. Только это уже будете не вы. Не человек. Хотите совет?

— Ну?

— Молите Бога, чтобы зараза обошла мозг стороной.

Глава 5

И при всем этом я не выпил ни капли рому!

Ближе к центру города мусора было больше. Небо потемнело сильней, и на узких, связанных корявыми каменными лестницами улочках воцарился полумрак. Уже несколько раз откуда-то из-за домов раздавался вибрирующий клокочущий крик, похожий на стон водопроводных труб, но самих ревунов пока не было видно. В отличие от трупов.

Грязными, согнутыми свертками они стали попадаться то тут, то там, в основном — под стенами домов, словно умирающие старались в последний момент попасть в жилище, в общество людей. Как будто хотели поделиться своей болезнью.

Кроме человеческих тел на улице хватало и трупов животных: дохлые крысы, собаки, два раза я обходил разлагающиеся туши лошадей… Вот только кошек видно не было. Возможно, что их болезнь не брала, но, скорее всего, кошки, почувствовав недомогание, уходили болеть в какие-нибудь укромные уголки, где и подыхали, добавляя свою тонкую нотку в общий смрад разлагающихся тел.

Воняло жутко.

Тяжелый сладковатый запах смерти пропитал все вокруг. Я бы не удивился, если бы мне сказали, что и камни насыщены этим отвратительным ядом, от которого желудок то и дело дергался в рвотных позывах. Я в самом начале пути оттер лицо, руки и куртку от капель крови ревуна, использовав флакон патера Жимона, а теперь, пропитав тряпку едко пахнущей жидкостью, прижимал ее к лицу, пытаясь перебить зловоние разлагающейся плоти. Мелькнула мысль, что неплохо бы и рот прополоскать этим снадобьем, на случай, если я вдохнул микрокапли зараженной крови, но от нее пришлось отказаться: так можно было умереть еще быстрее, спалив гортань и дыхательные пути.

Еще несколько раз я слышал вибрирующие крики ревунов, но доносились они явно издалека, так что пока беспокоиться не было смысла. Также сумерки прорезались отголосками редкой пальбы. Стреляли, если судить по характеру звуков, из охотничьих ружей и пистолетов. Автоматных очередей не было слышно. Проверять кто в кого стреляет и из-за чего мне совсем не хотелось. Достаточно было того, что представало моим глазам.

Так вот как выглядит город, пораженный чумой. Что ж, про это лучше читать в книжках, чем видеть воочию: трупы, красные кресты на стенах, заколоченные двери и окна, черный дым, вьющийся между домов…

Мне даже думать не хотелось, сколько боли, горя и разочарования скрывали стены домов. Сколько людей сходили с ума от страха, обнаружив у себя первые симптомы, сколько матерей голосили над мечущимися в горячечном бреду детьми или — еще хуже — сколько детей плакали в запертых домах над телами умерших родителей. Богатые и бедные, сильные и слабые, старые и совсем молодые — эпидемия косит всех подряд, невзирая на возраст, общественное положение или толщину кошелька. Воистину, болезни — проклятие, распространяемое врагом рода человеческого, и только абсолютно безжалостное, обладающее извращенным, безумным мышлением существо могло придумать такую участь своим оппонентам.