Москит. Конфронтация - Павел Николаевич Корнев
— Если бы это сработало, не сомневайся — послали бы, — заявил Городец и нацелил на меня указательный палец. — Так ты притащишь его?
Я тяжко вздохнул и нехотя пообещал:
— Притащу, сказал же! Заладили, будто пластинку заело! И с чего вы вообще взяли, что это именно мне придётся его тащить? Почему не ему меня?
Георгий Иванович фыркнул в усы.
— Действительно не видишь разницы между первоначальной настройкой и очередной подстройкой?
— Ну, допустим, — пробурчал я. — А попадём мы туда как? Правильно ведь понимаю, что на захват источника уповать не стоит? Какая-то спецоперация проводиться будет?
— Всё ты понимаешь правильно, а теперь беги переодевайся, я тебя тут подожду.
Надо же! А я и не заметил за разговором, как мы до госпиталя дошли!
Городец направился к газетному киоску, а я миновал пропускной пункт и чуть ли не вприпрыжку припустил к своему корпусу, лавируя между неспешно прогуливавшимися по территории ранеными. В душе царили ужас и восторг, восторг и ужас. И портила эту упоительную смесь лишь маленькая ложечка досады.
Придётся работать с Сутолокой, чёрт бы его побрал!
Когда я уже в штатском вышел из ворот госпиталя, Георгий Иванович сложил газету и кинул её на заднее сиденье служебного автомобиля — не полноприводного вездехода, а самой обычной легковушки, не слишком-то и презентабельной, зато неброской.
— Поехали!
Справляться о пункте назначения, как и заводить разговор о цели нашей поездки при водителе я не стал, молча забрался внутрь, молча ехал всю дорогу. Очевидно, номер и марка автомобиля были доведены до всех постов, в городе нас не останавливали, предъявлять документы пришлось лишь раз — при въезде на территорию военного аэродрома, обнесённую несколькими рядами колючей проволоки и с караульными вышками, что неприятно напомнило лагерь в Джунго.
На воротах дежурили военспецы; не заметил никого в форме воздушного флота я и на территории, а все аэропланы несли на себе символику ОНКОР. Инструктор тоже оказался из наших. Лысоватый мужик в лётном комбинезоне поздоровался с Городцом, после протянул руку мне и спросил:
— Опыт пилотирования есть?
— Только прыжков с парашютом.
— Да уж… — протянул дядька и озадаченно поскрёб затылок. — А с опытом никого нет? — обратился он после этого к Георгию Ивановичу.
— Нет, — коротко ответил тот.
— И натаскать его нужно за две недели?
— Две недели — это самое большее.
— Дела-а-а!
Я мог бы даже загордиться из-за собственной незаменимости да только прекрасно представлял, откуда у неё ноги растут. Настроенным на Эпицентр операторам на подлёте к вторичному источнику непременно поплохеет — не успеют они к специфичному характеру излучения приспособиться, а у простых людей и вовсе мозги запекутся. Герасим сейчас ни то, ни сё, но едва ли стоит уповать на то, что двойственность его положения поможет остаться в сознании и совершить посадку. А уж поднять самолёт в воздух он не сможет совершенно точно. Ему бы ещё настройку пройти…
К слову, а с чего я взял, что возникнет нужда приземляться? Лично мне будет достаточно и просто над энергетической аномалией пролететь. Хотя…
Я покачал головой. Нет, не выгорит. Слишком серьёзно интенсивность излучения скакать станет, вышибет меня из резонанса, как пить дать вышибет. Могу не успеть связь с источником закрепить.
— Ладно, — вздохнул инструктор. — Будем работать с тем, что есть.
— Вот это правильно!
Георгий Иванович раскрыл портфель и протянул мне авторучку и очередную стопку обязательств о неразглашении, а когда я поставил подписи во всех нужных местах, вручил пропуск на перемещение по городу и отдельное разрешение на посещение территории аэродрома.
— Обратно на дежурной машине вернёшься, — сказал он, прежде чем забраться в автомобиль и уехать.
Ну а я вслед за инструктором потопал на лётное поле.
— Ты, так понимаю, за штурмана будешь? — уточнил дядька на ходу.
— Угу, — подтвердил я. — Но взлетать — садиться тоже уметь должен.
— Да это понятно! — отмахнулся инструктор с нескрываемой досадой и вздохнул. — Две недели! Эхма…
Подвёл он меня к странного вида аэроплану, кардинально отличавшемуся от всех виденных мной ранее самолётов как небольшими размерами, так и широкими крыльями, слегка даже направленными вперёд. При этом летательный аппарат обладал двумя застеклёнными фонарями кабин, которые располагались один чуть выше другого, что улучшало обзор второго пилота. В длину машина достигала метров восьми, размах крыльев был в два раза больше.
Инструктор указал на аэроплан и скороговоркой произнёс:
— Сие изделие есть двухместный учебно-транспортный мотопланер с обратной стреловидностью крыла. Изначально комплектуется экспериментальной силовой установкой, которую запитывает непосредственно оператор, но под ваши задачи поставили бензиновый двигатель. Пришлось слегка изменить балансировку, больше ничего принципиально не меняли. Полезной нагрузки способен нести немногим больше четырёх центнеров. Взлетать может и самостоятельно, и на сцепке с самолётом. Но с тобой отрабатывать будем только первый вариант.
Я кивнул. Бензиновый движок — это хорошо. Если вдруг со сверхспособностями затык случится, хоть в воздух подняться сможем. И почему планер задействовать решили, тоже понятно: у нас вся надежда на скрытность, а шум авиационного двигателя только глухой не услышит. Засекут на подлёте к источнику — и абзац. Вот только планер особого доверия мне отнюдь не внушал. Не игрушка, конечно, но и на серьёзный агрегат он не тянул.
— Извините, — обратился я к мужичку, — а как вас по имени отчеству?
— А вот не надо этого! — поморщился тот. — Я — инструктор, ты — курсант. Чего не знаешь, того и не разболтаешь. А то с вашим ведомством чуть что не так и сразу за ушко да на солнышко!
Я пожал плечами.
— Как скажете, инструктор.
— Так и скажу. — Он легонько похлопал ладонью по фюзеляжу. — А ещё скажу, что тут всё просто как коровье мычание и разбиться на этой крохе специально постараться надо. Вот только ночные вылеты — это отдельная история, а времени у нас в обрез, поэтому займёмся-ка мы с тобой, курсант, делом. Начнём с теоретической подготовки…
И — начали. К концу занятия у меня от всяких «лонжеронов» и «рулей высоты» просто опухла голова, тем более что одной только теорией дело не ограничилось, пришлось лезть в кабину, устраиваться там и выполнять команды. А вот записей мне делать не позволили.
— В полёте конспектики почитывать собираешься? В штопоре? — скривился инструктор. — Запоминай! — Он постучал себя пальцем по виску. — Вот где у тебя все конспекты быть должны!
В госпиталь я вернулся разбитым, голодным и с раскалывающейся от боли головой. На ужин опоздал, но касательно меня поступило особое распоряжение, покормили
