Инстинкт - Владислав Хохлов
— Попалась, дрянь. — Нейт вывалился из жилой комнаты неподалёку. В руке он держал свой трофейный револьвер, медленно он поднял его и направил на Лию. Половина его лица была залита кровью от свежей раны, он щурился и шатался, и, судя по всему, держался из самых последних сил. Он периодически сплёвывал скопленную во рту кровь на пол. На голове была не единственная рана, почти вся новая броня Нейта была покрыта вмятинами и царапинами. Видно, что он дрался с Лией очень долго.
— Нейт, хватит кровопролитий! — Томас обернулся к Нейту и попытался отговорить его от задуманного, понимая, что у него маловероятно получиться сделать это. Но он мог потянуть время, чтобы Нейт лишился последних сил.
— Эта стерва перебила всех, всех моих друзей! Я пригрел её, она стала товарищем для всех, а теперь они мертвы!
— Вы никогда не были ей товарищами. Вы с самого начала были против неё.
— И ты думаешь, зря? Посмотри, какое она чудовище! Она хуже тех тварей снаружи! — Нейт покачивался из стороны в сторону и плавно водил пистолет мимо цели. Казалось, что вот-вот он рухнет на пол. Но разговоры его только злили, из-за чего он может выстрелить сразу, как только соберётся с мыслями.
— Мы покинем убежище и больше никогда не вернёмся! — Томас понял, что разговор о Лии и товарищах не самый лучший для Нейта, и попробовал выбрать другое русло. Томас ощущал в себе смесь необычных ощущений. Он надеялся, чтобы Нейт как можно скорее умер, он радовался тому, что его старый товарищ приближается к вечному забвению, он получал от этого азарт.
После услышанного Лия посмотрела на Тома воодушевлённо и прижала его к себе ещё сильнее.
— Я тебе всегда верил, в твою силу и интуицию. — Нейт говорил с паузами, словно его мозг функционировал не полноценно, и он с трудом подбирал слова, чтобы составить их в предложения. Казалось, будто вот уже и пришла его гибель. — И мы были рады твоему возвращению. Ты не сломился. И… Знаешь, а пошел ты.
Нейт резко выпрямился и направил дуло револьвера прямо на Лию. Томас всё это время держал девушку крепко, чтобы та ничего не сделала и не спровоцировала Нейта ещё сильнее. Именно из-за этой непредусмотрительности она была на траектории стрельбы, что было смертельно для неё. Но Том не хотел гибели для Лии. Он отдал всё ради неё, он подарил ей всё, и было поздно отступать. Схватив Лию за плечи, Том потянул её тело вбок из-за чего девушка начала терять равновесие и падала. Томасу же пришлось выгнуться через плечо, чтобы убрать Лию с линии огня. У него была доля секунды, один выдох, два сердцебиение, бесконечный поток мыслей, что он допустил ошибку, что он очередной раз облажался.
Была ли причиной исхода медлительность Нейта или Томас вовремя начал выполнять задуманное, но выстрел произошел, и вместо Лии он попал в другого. Пуля вошла в спину Тома и вышла с другой стороны тела. Всё тело охватил огонь и ощущение, словно миллиарды игл втыкаются в каждый сантиметр тела, все нервы пульсировали, подавая сигнал тревоги об опасности. Кровь разлетелась по стенам, кости пальцев непроизвольно сжались, словно хватаясь за одну лишь надежду выжить. Том падал на пол, падал в бесконечную бездну небытия. Секундное падение до земли он ощущал, как многие часы скучного времяпрепровождения, словно бессонная ночь, когда мозгу требуются действия, которые ты не можешь себе позволить, поэтому он упрекает тебя в этом. Это продолжительное падение происходило под аккомпанемент крика Лии.
Глава 15.2
Багровый круговорот (Выбор)
Боль — последняя преграда перед блаженной смертью и вечным спокойствием. Несмотря на биологическую природу боли, которую испытывает каждое живое существо, человек, доживая закат своего могущества, так и не смог полностью изучить этот всепоглощающий аспект жизни. Испытывает ли человек посмертную боль, всё время умирая снова и снова, растягивая ощущение агонии до бесконечного значения или является обязательно преодолимой преградой к концу, никто так и не узнал. Люди, возвращающиеся с «того света», не помнили никаких ощущений, давая слепую надежду всем, кто так в ней нуждался.
Томас испытывал боль каждую последнюю секунду жизни. Он много раз слышал, что перед смертью люди видят, как вся жизнь проходит перед глазами, как в фильмах. Отчасти этого и хотел Томас — стоя на пороге смерти, видеть своё прошлое, окунуться с головой в детство и безмятежность, снова смеяться и плакать, злится и прощать, любить и ненавидеть. Одним словом, испытывать всю палитру эмоций и свободы, которая стала непозволительной роскошью при апокалипсисе.
Томас действительно ощущал заново каждое мгновение, но он был не один. Напоминание о пулевом ранении, доставшееся ему в последние секунды жизни, сопровождало его до самого её получения, регулярно напоминая о себе. Двадцать один год страданий прошли в каких-то коротких миллисекундах. Всё, что происходило за этими воспоминаниями, уже никак не относилось к Томасу, никак не влияло на него. Оно играло где-то на фоне, приглушённо и не интересно.
Вот уже Том повторно получает выстрел в то же место, и цикл повторяется. Снова и снова. Он проводит девять лет в детдоме, двенадцать в бункере, секунду в своём последнем падении, потеряв счёт всем этим круговоротам жизни одного человека. Томас и не заметил, как застыл в воздухе. Он будто лежал на невидимой кровати, которая отделяла его от окровавленного пола бункера, на котором ему было суждено испустить последний вздох. С последним воздухом из груди ушла бы и его душа, если бы Томас верил в её существование. На этом смертном одре он потерял ощущение боли, чувствовал прилив уже ненужных ему сил, ощущал внутренне спокойствие. Медленно его ложе становилось более и более осязаемым. Том ощущал его спиной, ногами и руками. Головой он проводил по чему-то прочному и мягкому, словно по настоящей кровати. «Какое глупое наваждение» — подумал он.
Не только осязание начало подводить юношу. Дополнительно его начали предавать и глаза. Виды знакомых коридоров становились более размытыми и неузнаваемыми, появлялись неизвестные
