Анастасия Парфенова - Город и ветер
Зрачки девушки расширились. Тэйон не стал выдерживать драматической паузы и спокойно убрал руку.
– Верности нужно быть достойной, дочь Нарунгов.
Откинулся в кресле.
Шаэтанна поднялась на ноги, невысокая, но казавшаяся гораздо выше из-за силы, расправляющей в ней крылья неординарной личности.
– Достойными верности должны быть обе стороны?
– В идеале.
– Я запомню.
Ну еще бы. Уроки, впечатанные в кожу тонкой струйкой крови, стекающей по шее, обычно запоминаются на всю жизнь. Проверено на опыте.
– Я переговорю со стражем ди Шрингар, мастер Алория. Уверена, он прислушается к моим доводам и направит свои усилия на поиски истинного виновника гибели юной Ойны.
«А что еще ему остается?» Бедный старый страж. Бедный великий город.
– Благодарю вас, принцесса.
– О, называйте меня царевной, сокол. В правительнице должно быть что-то волчье.
– В правительнице должно быть тонко развито чувство меры, принцесса.
– В таком случае позвольте проявить его и объявить наш разговор законченным. – Шаэтанна ди Лаэссэ присела в церемонном реверансе, и Тэйон только сейчас заметил, что на ней надето причудливое придворное платье, приспособленное для торжественных церемоний и громких балов. – Назвать это... – туманный кивок в сторону разгромленной мебели, – ...«аудиенцией» язык не поворачивается. Полагаю, нам обоим следует привести собственные мысли и жизни в порядок, прежде чем вновь встречаться.
– Как будет угодно моей повелительнице. – Идея передышки встретила у мага полное одобрение. Халиссийская выучка снова брала свое: еще немного и он растекся бы ковриком у ее ног, позволив юной королеве вертеть собой, как ей вздумается. Или убил бы ее, что не лучше.
Тихим шелестом длинных юбок Шаэ подошла к двери, распахнула створки, снимая защищающее от прослушивания заклинание. Застыла в проеме, освещенная падающим снаружи светом, – роскошь ткани, блеск янтаря, удостоенная поцелуя ветра прическа.
– Принцесса, – тихо сказал Тэйон, – удачи вам. В замужестве и правлении.
Шаэтанна Нарунг повернулась к нему, и стала видна багровая струйка, рассекшая шею. Ранка уже затянулась, но вытереть кровь она так и не удосужилась.
– Благодарю вас. И, магистр...
Она вдруг вскинула кулак в древнем норэнийском салюте и испустила звенящий, торжествующий клич:
– Aim Aloria! Эйра!
ГЛАВА 14
If neither foes nor loving friends can hurt you...
–
Если...
...не смогут нанести неизлечимой раны
ни клятые враги, ни верные друзья...
Шаги правительницы великого города давно стихли в высоких коридорах дворца, а Тэйон Алория все так же оставался в отделанной темным деревом библиотеке. Маг подвел кресло к окну и откинул тяжелую штору. Взгляд задумчиво скользил по посеребренным крышам и подернутым дымкой защитных полей висячим садам дворцовых комплексов. Зима в Лаэссэ такая игрушечная, мимолетная. Зима в его душе казалась куда более холодной. Ожидающей.
Злой.
Единственным признаком чужого присутствия за спиной было тонкое, не уловимое ухом изменение магических полей. Потоки воздуха сместились, занимая предназначенное им единственно правильное место. Кто-то закрыл двери, замыкая охраняющее от подслушивания заклинание. Шагов или даже чужого дыхания Тэйон так и не услышал. Да он и не ждал их.
Адмирал д'Алория умела передвигаться бесшумно.
Магистр отпустил занавесь, следя, как плотная ткань падает, отсекая обрамленную морозными узорами зимнюю панораму. Красивый все-таки город Лаэссэ. Город тысячи предательств.
В конце концов, красоте нет необходимости хранить верность.
Тэйон развернул кресло, привычно откидываясь на спинку и сплетая пальцы в пирамиду. По губам скользнула всегдашняя уверенная, почти сонная улыбка голодного тигра, на лице появилось выражение вежливого интереса. Ему даже удалось вежливо поклониться, когда из отбрасываемых магическими светильниками теней соткалась высокая фигура. «Там лежат маски, которые мы наденем...»
Забавно, но в ней не было ни малейшего сходства с покинувшей комнату принцессой. Пройдут десятилетия, прежде чем Шаэтанна Нарунг сможет хотя бы приблизиться к ауре загадочности, власти и глубины, излучаемой этой женщиной. Прежде чем обещание стали сменится настоящей сталью.
– Мой господин?
– Я ожидал Вас, моя лэри.
Но он не ожидал, что она будет сегодня так убийственно прекрасна. Таш всегда была и прекрасной, и убийственной, но именно сейчас, как никогда ранее, били в глаза излучаемые ею чувственность и смертельная угроза.
Встречный ветер, знал ли Ракшас, что за стихию он выпускал на свободу, когда сохранил жизнь этой женщине? Скорее всего. Тэйон ведь неплохо представлял, что сделал, выпустив отсюда живой Шаэтанну.
Адмирал д'Алория гибко скользнула вперед, протянула руку, отбросив сразу с полдюжины пунктов протокола, произнесла с чуть хрипловатой искренностью:
– Я беспокоилась о Вас, Тэйон.
Поймала его взгляд, беспокойно вглядываясь в лицо, ища... Холод. Холод. Холод.
Где-то под покровом арктических льдов, так глубоко, что даже звездный взгляд не мог проникнуть в эти бездны, ворочались, ища выхода, ураганные вихри. Стихийная магия, неверная магия...
– Это крайне трогательно с Вашей стороны, лэри. – Тэйон заставил свой голос звучать нейтрально, хотя с каждой минутой самообладание давалось ему все труднее.
Халиссийский этикет был крайне жесток в том, что он мог сказать и сделать в данной ситуации. Замкнутое сообщество кланов породило культуру, ориентированную на сохранение хрупкого внутрисемейного мира. Дикая природа тотемных зверей, жившая в каждом вере и каждой верее, слишком сильно осложняла танец человеческих взаимоотношений.
Чем ближе тебе человек, чем глубже он затрагивал твои эмоции, тем больше была опасность сорваться. Оборотни мало что контролировали так жестко, как общение с себе подобными, и превыше всего – с членами своей семьи. Этикет в разговоре генетических партнеров сковывал слова и жесты, грубость была немыслима. Высокородные кланники предпочитали не высказывать в лицо друг другу вещей, которых не могли потом простить. Быть может, потому, что прощать не умели.
Тэйон не мог даже повысить голос. Не имел права. Есть вещи, которые должны оставаться нерушимыми, сколь бы тщательно ни была подорвана основа, на которой они покоились.
«...там лежат маски, которые наденут нас».
Пальцы женщины скользнули по его щеке – осторожное и в то же время властное движение. Самыми кончиками, так, чтобы даже халиссиец не смог увидеть в жесте угрозы, пусть даже ножны у них на запястьях были совершенно одинаковыми. В глубине полночных зрачков мерцали золотые звезды.
– Вы бесподобны сегодня, моя лэри.
Простота черной формы несла в себе элегантность. Сложные, перевитые наподобие тяжелой темной короны косы, в которых он лишь теперь заметил блеск черных бриллиантов. Опустошающая чувственность.
Власть. Она всегда пахла властью. И морем. И небом.
Глубоко под покровом выработанного десятилетиями самообладания рвались на волю дикие ветры.
В принципе, он даже не мог на нее сердиться. Не за что. Таш все, от начала и до конца, сделала абсолютно правильно.
Когда во время короткого, но кинжально острого разговора с Шаэтанной госпоже адмиралу дали понять, что любое вмешательство с ее стороны в судьбу Тэйона будет рассмотрено как измена трону (со всеми вытекающими последствиями), у лэри д'Алория было лишь несколько секунд на принятие решения.
Выбор первый был прост: рассказать будущей королеве о том, как ее супруг уязвим. В этом случае Тэйон был бы извлечен из камеры едва ли не раньше, чем Таш закончила говорить. И столь же мгновенно оказался бы на положении вечного заложника. Достаточно было первой леди один раз признать, что супругами можно управлять друг через друга, и таинственные союзники королевы (да и сама Шаэтанна, если на то пошло) уже никогда не позволили бы им сорваться с крючка.
Роль беспомощной фигуры в чужой партии... Нет. В этом случае Тэйон либо убил бы себя сам, либо погубил их обоих, пытаясь разорвать опутавшие волю оковы.
Выбор второй выглядел еще проще. Взбунтоваться. Накануне битвы, когда враг уже готов к штурму последних рубежей, предать город, которому служила, идеалы, в которые верила, воспитанницу, в которой видела себя саму. Затеять смуту, в которой не было бы победителей, кроме кейлонгцев, и, возможно, таинственных «князей», получивших бы шанс «спасти» ситуацию, тем самым накинув еще один поводок на шею юной королевы.
Но при любом раскладе единственной несомненной потерей был бы флот. Военные не дали бы в обиду своего адмирала, они пошли бы за Таш, какую бы безумную игру та ни затеяла. Первой леди верили, даже ее недоброжелатели, даже кровные враги верили в нерушимую честь адмирала д'Алория, в ее способность сделать то, что нужно, так, как нужно, и именно тогда, когда это необходимо. Флот был предан своей предводительнице и уверен, что та верна флоту. И, когда выбор встал между мужем и людьми, три года шедшими за ней и доверявшими ей даже в самые смутные времена, Таш вер Алория не колебалась.
