Владимир Яценко - Бог одержимых
Мне некогда. Одеваюсь и выхожу из палатки.
Рамзия следует за мной.
- Попроси его, - напоминает она.
Её слова ртутью впечатываются в мягкую почву. Утренний воздух даже не пытается удержать тяжесть её голоса, роняет его в гной, мешает с песком.
- Не хочешь о звёздах, попроси панацею, - говорит Рамзия. Она ловит мою руку и держит, не отпускает, не даёт уйти. - Попроси лекарство от всех болезней. Спроси о вечной молодости или о манне небесной. Нас - тридцать миллиардов. Мы ссоримся. Мы ненавидим друг друга. Нас нужно лечить и кормить. Мы очень хотим жить...
- Хотите жить - не убивайте! - мне неловко за свою попытку объяснить очевидное. - Причём тут Он?
- Спроси его, чего он ждёт, - Рамзия задыхалась от волнения. - Почему он один? Почему пустуют другие места их приземления? Это он их охраняет? Сторожит? Для кого? Для кого он несёт своё вечное дежурство?
Мне удаётся высвободиться, и я быстро иду, - нет, бегу - утоптанной тропинкой к обрыву. Светает. Как стремительно приходит свет! Неужели опоздал? Нет. Вот он. Ждёт. Волнуется.
Сегодня его голос особенно громок. Он оглушает меня грохотом падающей воды, осыпает бисером влаги, благодарит за короткие минуты истинного общения. Я ничего не скрываю. Я чист и открыт. Я прозрачен. Я твёрдо знаю, чего хочу, и поэтому ничуть не удивляюсь, когда солнце прыгает к зениту, а на зелёной глади озера появляются перевёрнутые лодки. Рядом с лодками суетятся люди в оранжевых жилетах, и я счастлив оттого, что "жилетов" пять.
Моё облегчение неимоверно: будто сбросил с плеч целую планету.
Звонкий девичий голос несётся к тёплому небу: "Эге-гей!"
Обрывок страховочной сети свадебной белизной украшает серую громаду камня. Сеть новенькая, будто её оборвало лишь вчера. Нет, не вчера, - сегодня. Только что. Минуту назад.
"Эге-гей! - присоединяются к Василине остальные. - Кела! Круто!"
Они молоды, бодры и веселы. Перед ними вся жизнь.
Я улыбаюсь в ответ и смело шагаю вперёд.
Они отчаянно машут руками.
Что-то кричат, кто-то бросился обратно в озеро. Я лечу вниз, туда, к ним, к счастью и свету.
К своим друзьям, для которых мне удалось отыскать нужные слова...
V
- Добрый день, тётя Катя. Здравствуйте. Случилось большое несчастье. Ваш сын Коля разбился в падении с водопада. Тела его так и не нашли. Мы принесли вам его вещи...
БАЛЛАДА ОБ УБЕЖИЩЕ
В своём улье Натикрис считалась самым перспективным жнецом, но многие наставники были недовольны её склонностью к масштабу и комбинациям. Казалось бы, чего проще: "плод созрел, пора в корзину"! Но ей всегда этого казалось мало - не всё равно, сколько адаевы упадёт с одного удара по ветке. А конкуренция собственных результатов обещала сладкое безумие: когда внутренний взор пересекает себя несколько раз и замыкается на своём источнике...
Сейчас в её власти была вполне созревшая жертва, с трепетом прислушивающаяся к шелесту приближающегося механического монстра. Неподалёку, в потёмках каменного лабиринта, прятался охотник, готовый принять участие в жатве.
Пастух бездушного уродца сидел много дальше, занятый поглощением пищи и размышлениями о приятном. Сейчас он был спокоен и счастлив, но пройдёт немного времени, и его адаева станет ключевой фигурой в завязи грядущей комбинации. Именно пастух поможет Натикрис собрать неслыханный урожай. Её улей пойдёт в рост, и все, от несмышлёнышей до наставников, на долгое время забудут о дурацких ограничениях Сеятеля.
Натикрис даже потемнела от нахлынувшего возбуждения: если всё сложится, как надо, она сама сможет основать свой улей! И для этого следует всего лишь немного поработать с дикой порослью: нагнать страху здесь, ослабить внимание тут, а ещё немного совпадений, злости, отчаяния и зависти... это так просто! И рискованно. Адаевы сильны убежищем, а Сеятель - джокером. И опасность тем больше, чем больше завязь. При неблагоприятном раскладе можно лишиться не просто куска реала, но и собственной сущности. О чём, собственно, и предупреждали наставники.
Только прочь суеверия и предрассудки!
Сеятель один, посевов много. За всеми не уследишь даже при Его возможностях. И адаевы, свободной от тьмы, уже полсотни урожаев не наблюдалось. Зло - их второе имя, а первое - ненависть... не суть шарады. Самое сложное - устойчивое направление ветра. Но, судя по всему, полярная область повышенного давления опустилась надолго. Циклоны отгорожены...
Можно рискнуть.
Натикрис решилась, и подобие жизни коснулось жертвы. Цепь событий дрогнула и тронулась с места - жертва одним ударом сломала безобидной конструкции хребет. Потом вспышка, хлопок, звон металла и шорох опавшей ракушечной крошки. Охотник, желая понять, что происходит, неосторожно выдвинулся из укрытия. Вновь вспышка, вторая... жертва и охотник опускаются на щербатое основание каменного лабиринта. Замирают.
Адаева-жертва стонет и шёпотом зовёт на помощь.
Никто не придёт. Пастух далеко, а охотник уже лежит в корзине. Жертва сама выбрала себе судьбу: сперва выстрелив в неведомое, а после - в своё спасение, которое тихо скончалось во мраке боли и страха.
И ведь это только начало! - ликовала Натикрис. - Начало падающей цепи! Из настоящего в будущее. Из будущего в прошлое. И обильная жатва зафиксирует реальность. Теперь только следить, чтоб не прервалось, не ударило.
Потому что если ударит, то насмерть.
***
Тонкий ломтик буженины поверх бутерброда с брынзой был не просто удивительно вкусной добавкой к обычно пресному рациону - он означал начало сытой, полноценной жизни, от предвкушения которой кружилась голова и сладко ныло под сердцем.
Леонид к бутерброду чуть прикусил молодого чеснока и сделал порядочный глоток из чашки: набор Хайсон! Знай наших! Это не кочерыжки грубого помола, которые народ привык заливать кипятком. Может, Линней и сумел бы обнаружить таксономическое отношение этого гербария к чаю, но пить отраву они с Тинкой уже никогда не будут.
Что и говорить: прощай нищета! Впрочем, гневить судьбу, наверное, не стоит. Правильнее сказать: прощай бедность! Ведь нищета - это когда холодильник пуст, а как его наполнить неизвестно. А бедность - это когда знаешь, как заработать на продукты, вот только денег нет даже на холодильник...
Тревожно пропищал зуммер ноута - на экране заморгала напоминалка: пора подниматься на поверхность, время связи с заказчиком. Леонид сбросил сообщение, сделал ещё один круг: бутерброд, чеснок, чай, а потом поглубже откинулся в складном матерчатом шезлонге. Работа двигалась: "черепашки" поедали неизвестность, как черви прогрызают яблоко - картинка на экране росла, а масштаб автоматически укрупнялся. Рукава, изгибы, уровни... Клиент может и обождать. И если у Тинки её "лошадки" работают так же споро, то испытания они закончат до конца недели, а там и обещанный исполкомом акт о внедрении...
И большие, настоящие заказы!
Будет возможность снять офис, поместить объявления в газеты, поклеить рекламу... "трёхмерное сканирование крупных промышленных объектов"! "Семейство роботов-маркшейдеров, увязанных в единую киберсистему". Звучит!
Вот только словечко нужно подобрать: "черепашка" не нравится Тинке, а ему "лошадка" не по душе. Нужно что-то тёплое и ёмкое. Роботы и киберы - старо и затаскано. Роботинки? Киберяшки?..
А клиент подождёт. Да и о чём говорить? Что всё в порядке? Глупости! Это когда караул с криками "амба" и "всё пропало", тогда и звонки, и песни про "форс-мажоры", про стихию с "обстоятельствами". Но пока плановая работа - бутерброды и чай куда уместнее пустого дежурного звонка.
Леонид доел бутерброд и в сомнении покосился на кулёк с едой. Нет. За следующий кусок мяса он примется, когда "черепашки" уйдут настолько далеко, что придётся идти вслед за ними. Разумеется, часть самоходок придётся вернуть: границы исследуемой области катакомб определены заказчиком.
Но это ещё минут тридцать-сорок. А пока...
Леонид допил чай и задумался.
Первым делом - квартира.
Хватит ютиться по углам и комнатам! Они снимут свою, отдельную квартиру! Может, и двухкомнатную. А что? Спальня и кабинет! И хорошо бы с большой светлой лоджией. И машину отремонтировать. Срочно! Восьмёрка-развалюшка уже давно крыльями хлопает, даже мыть страшно, не то что ездить. Стартер, помпа... да! Квартира, машина... а цепторские тазики как-нибудь в другой раз.
