Павел Шек - Новый мир

— Как-то не по-русски вот тут написано, — сказал Хартман, рассматривая картину. Он указал на подпись в нижнем правом углу. — «Моей каприз».

— Каприз — это имя, — сказал я. — Мужчина, судя по всему, — Драко…

Чтобы ускорить поиски, мы разделились. Я сразу направился в рабочий кабинет на втором этаже, а братья начали с комнат на первом. Следы гостя, побывавшего тут до нас, вели как раз в рабочий кабинет. Если он что и искал в доме, то был очень аккуратен, так как все вещи стояли на своих местах. Глядя на частично стертую со всех предметов пыль, вниманием гость не обошел даже письменные принадлежности.

Открыв окно, я уселся в кресло за столом, обводя помещение взглядом. Кабинет был обставлен немного не так, как у Нямкаса, но сходство было. Даже стандартная шкатулка для хранения клановых вещей расположилась на столе почти так же. Со стороны шкатулка выглядела самой обыкновенной. В ней можно было хранить письма или небольшие вещи, но если открыть ее как личную сумку, появлялось шесть или восемь стеллажей. Стоила она немалых денег, а более вместительные ее собратья — целое состояние.

Как и в сумке Маркиза, порядок в шкатулке был идеальным. Несколько наборов доспехов, оружия и прочего хлама не шли ни в какое сравнение с тем, что использовал Маркиз в настоящий момент. Скорее всего, это были старые вещи, которые жалко выбросить и нельзя продать. В последней ячейке я наткнулся на несколько листков с рукописным текстом и стопку писем. Я сразу узнал знакомый, неразборчивый почерк.

«Месяц — неизвестно. День недели — неизвестно. Число должно быть двадцать второе. Первая запись в дневнике. Пометка, чтобы не забыть: Каприз все-таки настояла, чтобы я вел его… Число двадцать второе, ничего интересного не произошло… Число двадцать третье, ничего интересного… Число двадцать четвертое, ничего интересного… Число двадцать шестое, получил выволочку от Каприз. Пометка, чтобы не забыть: дневник ей больше не показывать…»

Почти вся первая страница дневника была заполнена подобным образом. Из значимых событий за две недели для Драко были лишь два скандала с Каприз и отказ помочь кому-то с организацией похода в Восточные пустоши.

Вторая страница была написана несколько позднее, но все в той же манере. Только сухие упоминания событий, и никаких мыслей самого Драко. А вот третья страница была намного интереснее.

«Вторая неделя нашего возвращения из круиза по городам монгольского ханства. Каприз наконец успокоилась, но требует от меня заняться делами клана. Пригрозил ей выйти из его состава, если она не отстанет. Пока выдался свободный день, продолжаю экспериментировать с личным журналом. Нашел еще один способ сорвать простое задание, без серьезных последствий для окружающих. Со сложными заданиями пришлось завязать. Не хочу заставлять Каприз провести еще месяц в седле.

День двенадцатый. Поспорил со Степаном, что завалю любое задание, которое он сможет придумать. Решил пока ничего не говорить Каприз…»

Последняя страница из дневника, как и та, которую дала мне Леся, была немного залита водой, и начало текста расплылось. Последние же строчки были написаны еще более неразборчиво, чем весь дневник, и заканчивались большой размашистой подписью.

«…поздно сожалеть о содеянном. На сей раз мое вмешательство оказалось слишком сильным, и я буду наказан за это системой. Буквально только что оставил новую и, надеюсь, последнюю запись в журнале. Степан обещал позаботиться и о нем, и о дневнике. Суббота, тридцать шестой день после штурма дворца. Отправился на поиски Каприз. Драко».

К моему разочарованию, стопка писем принадлежала Маркизу. В одном из них ему писал какой-то мужчина, говоривший, что за дополнительную плату придержит для него страницу из дневника. Выходило, что он искал их, но почему-то смог найти только эти четыре. Даже если их сложить с моими, было почти непонятно, что происходило с Драко. Что он записал в свой журнал и почему говорил, что система его накажет, оставалось загадкой. Хорошо бы прочесть ту самую книгу, о которой говорил Николаевич, или расспросить его подробнее.

Больше ничего интересного в вещах Маркиза ни я, ни братья не нашли. Домой я попал как раз к ужину. Неко и Елизавета обсуждали какую-то удачную сделку на аукционе, а Василий что-то увлеченно рассказывал Чиафредо.

— Всем привет. — Я устало уселся на свое место, пытаясь разобрать, что написано на обратной стороне газеты, которую читал Нямкас.

— Как твое увлекательное приключение? — съязвила Елизавета. — Попал к Ленину?

— Попал, — кивнул я. — И к нему, и к королю, и с Маркизом поговорил…

Нямкас немного опустил газету, глядя на меня поверх нее.

— Судя по тому, что про казнь заявили официально, сходил безрезультатно? — спросил он.

— Я не понимаю, почему все недоговаривают и отмалчиваются? — сказал я. — Они от меня что-то хотят, но не могу понять, что именно. Никон ждет, что я одним махом решу все проблемы, и Маркиза отпустят. Король — вообще странный тип. Сам хотел со мной поговорить и при этом ничего не сказал. Маркиз, если и хотел что-то сказать, не имел такой возможности.

— Не знаю, что происходит, — сказала Неко, — но внимание короля к твоей персоне — плохой знак. Не стоило тебе вмешиваться в дела с Маркизом. Он несколько последних лет только и делал, что искал ответы на запрещенные вопросы. Результат более чем очевиден. И он знал, что все будет именно так. Если не хочешь закончить подобным образом, выкинь это из головы…

После ужина я заперся в подвале и, развалившись в кресле, еще раз перечитал все части дневника Драко и письма Маркиза. Знаю, нехорошо заглядывать в чужие письма, но мне надо было понять, что он искал. И кажется, я понял, что именно. Единственное, что сейчас меня удерживало от ночного визита к Магнуму, — это то, что я не был до конца уверен в своей теории.

Когда какая-то идея штурмом берет твою голову, все остальные мысли отступают на второй план. В том числе и мысли о собственной безопасности. Просидев полночи в раздумьях, я умудрился проспать. Опомнившись только часов в десять, пулей вылетел из дома и направился в «Семь звезд». Надо было о многом расспросить Магнума, пока он не ушел по своим делам. В противном случае надо будет искать Ленина, но к нему надо еще пробиться на прием.

То, что я становлюсь слишком известной личностью в Изумрудном, стало понятно, когда почти от самого дома за мной выстроилась целая процессия из героев и простых жителей города. Шли они, что-то бурно обсуждая и даже делая какие-то ставки. Где-то за пару кварталов до здания клана «Семь звезд» парень, пытавшийся заговорить со мной, наконец набрался смелости и преградил мне путь.