Эскадра его высочества - Алексей Владимирович Барон
Офицеры поднимали дам на руки и через разбитые окна передавали их другим офицерам. Ветер гнал во дворец едкий пороховой дым. Дамы кашляли, чихали и дружно лишались чувств. Жертв удалось избежать лишь потому, что специально по Эрлизору померанцы не стреляли. Только одно шальное ядро разбило крышу над оранжереей.
Вниз, на экзотические растения, посыпались стекла, птичьи помет и обломки рам. Два садовника, отмечавшие Святую Ночь под сенью кокосовой пальмы, были очень озадачены этим происшествием.
– Завтра будет много работы, – догадался один.
– Ну, так то завтра, – ответил другой, разливая в стаканы остатки вина. – Что это ты не закусываешь?
– Интересно все же, – сказал первый, – что за события происходят снаружи?
Его собутыльник захохотал.
– А мне вот – нет. Знаешь, почему я переквалифицировался из адвокатов в садовники? Чем шире кругозор, тем скорее увидишь Аборавары, обрат мой Мефодий.
Мефодий вздрогнул.
– Типун тебе на язык, пьяный кактус!
* * *
А события снаружи только разворачивались. Над водой все гуще клубился дым, разрываемый багровыми всплесками огня. Между «Цикатрой» и «Тубаном» проплывали все новые и новые корабли. Обоими бортами они изрыгали «полный коктейль» из десятков тяжелых ядер, брандскугелей и зарядов картечи. А свои погонные пушки при этом не забывали разрядить в береговую батарею под стенами Эрлизора.
Шедшая в авангарде «Такона» выбралась из облака дыма, описала полукруг и отправилась на второй заход. По плану фрегат капитана Штолля должен был вернуться на позицию между полуразрушенными покаянскими кораблями и долбить их до полного уничтожения. А «Денхорн», ведя за собой остальные корабли, обогнул горящего «Тубана» и направился к фрегату «Прохорст».
* * *
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ТЯЖЕЛЫЙ ФРЕГАТ «ПРОХОРСТ»
Водоизмещение – 590 тонн. Трехмачтовый барк.
Максимальная зарегистрированная скорость – 18,7 узла. Вооружение: 56 чугунных орудий калибром от 4 до 24 фунтов. Экипаж – 398 человек.
Командир – капитан второго ранга Фольгерд Саво.
Ветер был слабый, померанский линкор шел довольно медленно. Пользуясь этим, на фрегате спешно поднимали спущенный было на воду баркас, срочно выбирали якорь, лихорадочно заряжали пушки. Зарядить успели, но безусый лейтенант, волею судеб оказавшийся в роли командира корабля, совершенно растерялся. Он долго не решался отдать приказ на открытие огня, все опасался какой-то ошибки. Так и не решился, пока флагман Мак-Магона не ахнул всем левым бортом практически в упор, с расстояния в каких-то полкабельтова.
На батарейных палубах «Прохорста» мгновенно возник неописуемый хаос. В щепки разлетались доски внутренней обшивки. Тридцатишестифунтовые ядра переворачивали орудия, как нитки рвали канаты и навылет уходили через противоположный борт. Брандскугели, обладавшие меньшей пробивной силой, оставались внутри корпуса. Они катались, разбрасывая искры, зловеще шипели. А когда огонь добирался до их начинки, ярко вспыхивали, вертелись и разбрызгивали горящую смолу. Меньше чем через минуту на корабле возникли многочисленные очаги возгораний. В огне с резкими хлопками рвались пороховые картузы. Оглохшие и полуослепшие канониры, так и не дождавшись команды стрелять, бросали пальники и хватались за ведра, – тут уж никакой команды не требовалось.
На пару минут пожар даже удалось приостановить, но потом подошел линейный корабль «Василиск» и все повторилось сначала – тяжелые ядра проламывали борта, по трапам и палубам вновь и вновь скакали брандскугели. Некоторые из них через вентиляционные решетки падали в трюм. Но там и гасли, поскольку. «Прохорст» со времени постройки упорно подтекал и в его утробе почти всегда плескалось изрядное количество воды, которую ежедневно требовалось удалять. Это занятие смертельно надоело всему экипажу, но именно «трюмные запасы» в конечном счете спасли корабль от почти фатального взрыва: опытные боцманы приказали качать воду прямо на палубы. А наверху, видя все более густые клубы пара и дыма, валящие как из рустерных решеток, так и из орудийных портов, молодой лейтенант наконец понял, что все происходит взаправду и что корабль скоро утопят.
– Огонь! – дрожащим голосом крикнул он.
Его услышали лишь там, где он находился, – на квартердеке. Из одной четырехфунтовой пушчонки даже выстрелили. Куда-то в сторону противника. А в ответ получили сокрушительный залп с третьего померанского линкора.
Третьим в колонне шел «Магденау» со своими лучшими канонирами курфюрстенмарине. Они до предела опустили стволы орудий, целились не в надводную часть корпуса, а чуть ниже. И их расчет оказался дьявольски верным. Выпущенные с очень близкого расстояния ядра пронзили небольшой слой воды и ударили под ватерлинию. Их энергии вполне хватало, чтобы проломить еще и полметра обшивки.
Фрегат вздрогнул. В десятки пробоин одновременно хлынули потоки воды. Через считаные минуты корабль начал заметно крениться на левый борт. И чем сильнее он кренился, тем большее число полученных ранее дыр оказывалось ниже уровня моря. Вскоре мелкие волны стали захлестывать орудийные порты гон-дека. Из трех судовых помп неповрежденной осталась лишь одна. Да и та воду качала не за борт, а на верхнюю батарейную палубу, где уже бушевал настоящий пожар. На ют прибежал старшина трюмных.
– Обрат лейтенант, обрат лейтенант! Крюйт-камеру затапливает!
– Ну что ж, – меланхолически сказал лейтенант. – Спасибо, братец.
– За что?
– За хорошую весть. По крайней мере, не взорвемся.
– Надо бы какой-никакой парус поставить, – переминаясь с ноги на ногу, предложил трюмный.
– Зачем?
– Ну, хоть к берегу прибьемся, обрат лейтенант.
– Что, думаете, пора?
– Очень даже пора, – кашляя от едкого дыма, сообщил старшина. – По правде сказать, внизу ужас что творится. Они из нас решето сделали, обрат лейтенант.
– Вот как? Добро, поставьте чего-нибудь.
Такую странную команду старшина услышал впервые. Он непроизвольно поднял брови. Потом передумал, ничего не сказал. Сообразил, что толку от нынешнего командира – ни на фут, ни на фунт. А потому нужно использовать собственную голову. Сообразив это, старшина прежде всего беззвучно, но крепко выругался. Потом, не испрашивая разрешения, перебежал на бак, поймал там за рукав вконец охрипшего боцмана. Вдвоем они собрали несколько матросов, подняли штормовой стаксель, а чуть позже – еще и кливер. Весьма кстати налетевший порыв берегового ветра вздул, оживил паруса. Корабль получил ход.
– Все, шабаш, – просипел боцман. – Больше никаких тряпок ставить нельзя. Слышь, кому говорю?! Крен нам сейчас похуже хрена! Ну, чего рты раззявили? Марш к пушкам! Команды больше не ждать, стрелять по готовности.
– Толку-то, – бросил один из матросов.
– Цыц! Надо померанцев хотя бы пугнуть, чтобы похуже целились.
Верхняя палуба, рангоут и такелаж «Прохорста» почти не пострадали, поскольку и линкоры, и следовавший за ними фрегат «Мегион» всеми стволами били строго в корпус. Сколько там появилось дыр сверху рассмотреть не удавалось, мешали
