Роберт Хайнлайн - Фрайди
Итак, положим, мы нашли звезду типа G. Затем требуется планета, на нужном расстоянии от звезды — таком, чтобы было тепло, но не слишком. Далее, притяжение на планете должно быть достаточным для удерживания атмосферы. Атмосфере нужно дать время созреть, пока она не будет в состоянии предложить воздух, пригодный для жизни «в-ее-доступном-нам-понимании». (Жизнь «в-ее-недоступном-нам-понимании» — жутко интересная штука, но не имеет никакого отношения к колонизации планет людьми с Земли. Пока — не имеет. Мы также не будем сейчас обсуждать колонии искусственных существ и киборгов — оставим это колонистам из Далласа или Ташкента).
Аванпост еле-еле подходит под названные мной условия. Содержание кислорода в воздухе там таково, что ходить на поверхности надо медленно, как на вершине горы. Планета настолько удалена от солнца, что на ней лишь два вида погоды: холод и мороз. Орбита ее скорее круглая, чем эллиптическая, а ось практически без наклона, так что отправляться на юг в поисках лета не имеет смысла — зима найдет вас повсюду. (Все эти сведения я почерпнула из ежедневной корабельной газеты «Дейли Форвард»). Словом, когда раздавались призы и награды, Аванпост стоял в прихожей.
И все же мне страшно хотелось побывать там. Почему? Да потому, что я никогда раньше не летала дальше Луны, а Луна — это почти дом родной. Аванпост расположен на расстоянии сорока с небольшим световых лет от Земли. Знаете, сколько это километров? 300 000 х 40,7 х 31 557 600 = 385 318 296 000 000! Пожалуй, надо писать прописью: около четырех триллионов километров.
По графику мы должны выйти на стационарную орбиту (орбитальный период 22,1 часа — такова продолжительность суток на Аванпосте) в 2,47, а причальный бот стартует очень рано утром (рано — по корабельному времени) — в 3:00. Немногие записались на облет планеты на причальном боте (о том, чтобы спуститься на поверхность, вообще речи не было) — слишком неподходящее время для большинства наших лежебок-пассажиров. Но я своего шанса упускать не собиралась.
Я улизнула с веселой вечеринки и легла в постель в 22:00, чтобы урвать хоть несколько часов сна перед полетом. Около двух я вскочила, нырнула в ванную, захлопнув за собой дверь… Если я не захлопывала ее за собой, Шизуко словно тень следовала за мной — это я усвоила в свой первый же день на корабле.
…Я захлопнула за собой дверь, и меня сразу вырвало. Странно. Иногда меня мутит в полетах, но на этом корабле такого еще не было. Капсулой антиграва я всегда старалась пользоваться натощак — там содержимое желудка дает о себе знать, но на «Форварде» нас чуть-чуть тряхнуло, лишь когда мы «нырнули» в гиперпространство, и второй раз — вчера, перед обедом, когда мы «вынырнули». При этом я ощутила лишь легкую вибрацию, да и то нас заблаговременно предупредили об этом.
Что же, гравитация (искусственная) на корабле стала неустойчивой? Трудно сказать… У меня слегка кружилась голова, но вполне возможно, что это после рвоты. Черт, меня вывернуло так, словно я и впрямь очутилась в капсуле антиграва.
Я прополоскала рот, почистила зубы и сказала себе: «Это твой завтрак, Фрайди, и не надейся, что из-за своего обжорства, ты упустишь шанс поглядеть на Аванпост. Ты и так уже набрала два лишних килограмма, и настало время сесть на диету.» Прочитав эту лекцию собственному желудку и призвав его к порядку, я позволила Тилли-Шизуко помочь мне облачиться в толстый спортивный костюм и направилась к ангару причального бота. Шизуко плелась сзади с двумя теплыми куртками в руках. С самого начала я решила обращаться с Шизуко по-дружески, но потом, догадавшись о ее роли при мне (а потом и получив подтверждение от Мака-Питера), я изменила свое решение. Глупо, наверно, и непрофессионально, но невозможно относиться к шпику так же дружески, как к слуге. Я, конечно, не стала обращаться с ней грубо, а просто перестала ее замечать. Ну, а в это утро я вообще не была настроена на светские беседы.
Мистер Ву, помощник пилота и ответственный за экскурсии, стоял посреди ангара с папкой в руках.
— Мисс Фрайди, — сказал он, — вашей фамилии нет в моем списке.
— Но я записывалась — это совершенно точно. Так что либо вносите меня в ваш список, либо обратитесь к капитану.
— К сожалению, я не могу этого сделать.
— Вот как? Тогда я устрою сидячую забастовку прямо посреди вашего ангара. Мне это не нравится, мистер Ву. А если вы приметесь убеждать меня, что я из-за какой-то канцелярской неразберихи не должна здесь находиться, мне это понравится еще меньше.
М-мм… Полагаю, это действительно какая-то канцелярская путаница. Осталось очень мало времени, так что вам лучше пройти внутрь, вас проводят к вашему месту, а я улажу все формальности, когда закончу с остальными записавшимися.
Он не возражал, когда Шизуко последовала за мной. Мы прошли по длиннющему коридору — даже причальные боты на «Форварде» впечатляющих размеров, — следуя указателям с надписями «К пассажирскому отсеку», и очутились в громадном помещении, немного похожем на внутренности пассажирского гравилета: спереди — приборные панели, а за ними пассажирские кресла возле больших иллюминаторов. Впервые с тех пор, как мы покинули Землю, я смотрела на «дневной» свет.
Это был свет от солнца Аванпоста, освещавший сияющую белизной поверхность планеты внизу. А над ним — черное небо. Самого солнца не было видно. Мы с Шизуко уселись на свои места, пристегнули ремни — ремней было всего пять, как на полубаллистике, и я, зная, что мы воспользуемся лишь антигравом, пристегнула только один — боковой. Но моя безмолвная «рабыня»-шпик наклонилась надо мной и аккуратно застегнула все остальные.
Через некоторое время появился мистер Ву, обшарив глазами салон, он увидел меня и, перегнувшись через сидящего возле прохода мужчину, сказал:
— Мисс Фрайди, прошу прощения, но вас по-прежнему нет в списке.
— Неужели? Что сказал капитан?
— Я не смог с ним переговорить.
— Что ж, достойный ответ. Я остаюсь.
— Простите, это невозможно.
— Вот как? Ну, и с какого конца вы возьметесь за меня? И кто поможет вам меня тащить? Учтите, вам придется меня тащить, потому что я буду визжать и царапаться.
— Мисс Фрайди, мы не можем этого позволить…
Тут вмешался мой сосед:
— Молодой человек, — резко сказал он, — перестаньте валять дурака. Эта молодая леди — пассажирка первого класса, я видел ее в гостиной. За столом капитана. А теперь уберите у меня из-под носа вашу дурацкую папку и займитесь каким-нибудь полезным делом.
С удрученным видом — у младших пилотов всегда удрученный вид — мистер Ву отошел. Через несколько минут зажегся красный свет на табло, завыла сирена и громкий голос из динамика сообщил:
— Снимаемся с орбиты! Приготовьтесь к перегрузке!
В этот день мне явно не везло.
Три часа лета до поверхности, два часа на поверхности и три часа — обратно на Стационарную орбиту. По дороге туда мы слушали музыку, перемежающуюся с унылой лекцией об Аванпосте, по дороге обратно — только музыку, что было веселее. Два часа на поверхности могли бы быть интересными, если бы мы вышли из бота. Но нам было велено оставаться внутри — нам позволили расстегнуть ремни и пройти в так называемую гостиную, а на самом деле небольшую комнатку с баром, где давали кофе и сэндвичи. Оттуда через иллюминатор мы могли смотреть, как высаживаются переселенцы с нижней палубы и идет разгрузка багажа.
Низкие холмы, покрытые снегом… Что-то похожее на кустарник неподалеку от места посадки, а за ним небольшие строения, огороженные снежными заборчиками. Переселенцы с узлами быстро двигались по направлению к этим строениям, а за ними ехал их багаж на тележках, прикрепленных к каким-то самоходным экипажам, извергавшим клубы черного дыма… Точь-в-точь как на картинках в детских учебниках истории! Только здесь это было не на картинке.
Я слышала, как одна женщина сказала своему спутнику:
— Как может кому-то прийти в голову переселиться сюда?
Ее спутник промямлил какую-то чушь, вроде: «На все Божья воля», а я отошла от них и подивилась: как можно дожить до семидесяти (а ей было никак не меньше) и не знать, что никому не «приходит в голову» осесть на Аванпосте… Кроме как в тех случаях, когда людям «приходит в голову» выбирать между жизнью здесь, или пожизненным заключением (а то и смертью) на Земле.
Дурнота у меня не проходила, поэтому я решила не притрагиваться к сэндвичам, но подумала, что чашка кофе не повредит. Однако стоило мне сделать глоток, как… Я быстро прошла в туалет и завоевала там звание «Железной Фрайди» — все кабинки были заняты и мне пришлось ждать, и я стиснув зубы, ждала, ждала, ждала, пока не прошло тысячу лет и не освободилась, наконец, одна кабинка. Я вбежала туда, и меня вывернуло наизнанку. Не стоило делать этот глоток кофе.
Полет обратно длился целую вечность.
