Александр Щёголев - Зона Посещения. Избиение младенцев
«Из-за этого люди вас и приговорили, – подытожила девушка, с которой мы начинали наше общение. – Люди не зря боятся, потому что будет так, как они прогнозируют. Только “молодая поросль” нам не нужна, у нас нет возможности с ними возиться. Нужен только ты, Питер Панов. Можем принять еще нескольких твоих друзей, но это все».
«Люди разные, – возразил я. – И приговорили нас вовсе не “люди”, а конкретные тузы от армии, разведки и крупного бизнеса. У них есть фамилии, должности и капиталы. Туда, куда мы уходим, нам желают долгой и счастливой жизни».
«Это заблуждение, брат. Там, куда вы уходите, вас ждет то же самое, что и здесь. Просто на той стороне пока не поняли того, что поняли на этой. Настанет день, когда вас захотят убить».
«Тем более я должен быть со своими друзьями».
«Разрешите мне, – встрял в беседу Эйнштейн. – Братья предельщики, вы не о том с Питером говорите. Спросите лучше, готов ли он сейчас отступить. Если не готов, а вы при этом нас не пропустите к порталу, тогда в Зоне сложится ситуация двоевластия. Две «капеллы», примерно равные по силе, будут враждовать между собой, пока кто-нибудь не сдастся, и я не уверен, что это будут Питер с Горгоной. Вам это надо? Вы-то сами готовы терпеть лишения, как мы? Но если у вас, братья, хватит ума нанести вред кому-то из близких Питеру людей, то я за ваши жизни вообще не дам и ломаного пенни. Вы плохо знаете этого парня».
«Мы хорошо его знаем, потому он будет с нами».
«Вы его знаете плохо, – возразил Эйнштейн. – Сегодня он потерял мать. Это значит, воздействовать на него больше нечем. Перед вами новый Питер Панов. Угрозы и шантаж – это неэффективно, братья. Искушать его? Но чем? Ему же ничего не надо, кроме как добиться поставленной цели и увести детей к русским. Зато вы, сколько бы ни хвастались, что деньги, карьера и власть для вас пустой звук, поддались искушению и нарушили собственную природу. Вам совершенно определенно захотелось власти…»
Теперь они ударили первыми. И это уже не была случайность. Мне кажется, Эйнштейн сильно их уязвил обвинением в стремлении к власти. С другой стороны, к чему еще они стремились?
«Ионизирующее излучение! – просигнализировал Барсук. – Направленный пучок. Потенциал ионизации высокий».
Суки, подумал я, что ж они делают, у нас же дети.
«Вид излучения?»
«Бета и тормозное. Пэн, энергия частиц большая, вы схватите дозу».
Используя зрение Барсука, излучение я увидел. Включил свой электромагнитный генератор на полную, стараясь сузить поток и направить его на нашего дезактиватора.
«Ну так поглощай, парень, поглощай! – мысленно проорал я. – На тебя надежда! Мы поддержим».
Кто там среди них затесался, мужик-бетатрон? Баба-синхротрон? Меня охватила ярость. Друзья, дал я клич, качаем трибуну!
Кроме Головастика, у нас были и другие хорошие «инфразвуковики», особенно институтские. Не зря их даже мама побаивалась. «Ре-зо-нанс, ре-зо-нанс…» – зашептал кто-то из них, и я подхватил, начав дирижировать: «РЕЗОНАНС! РЕЗОНАНС!»
Трибуна превратилась в качели – вперед-назад, вперед-назад, – быстро увеличивая амплитуду. Интенсивность ионизирующего потока сразу снизилась, нелегко приходилось поганому бетатрону-синхротрону. «Фаренгейт, – позвал я, решив добавить экстрима в аттракцион. – Командуй “погодниками”. Сделайте над ними ливневую тучу, и чтоб полную воды, как беременная корова». Потом Барсуку: «Ты можешь выпустить всю дрянь, что сожрал, в эту тучу?»
Через минуту над сбежавшими «предельщиками» пошел радиоактивный дождь. И трибуны раскачались до такой степени, что зрители вынуждены были – нет, не спуститься, а побежать вниз. Кто-то не успел, рухнул вместе с каркасом.
«Хватит! – прилетел к нам испуганный возглас, совсем не похожий на те высокомерные речи, которые мы давеча слышали. – Мы уходим! Ты совершаешь огромную ошибку, Питер Панов…»
Напор чужой враждебной воли исчез, как отрезало. Они и вправду уходили. Потянулись вереницей мимо беседок для барбекю, жилых корпусов, автостоянки – в парк. Та часть меня, которая умела это делать, воспарила над полем боя, провожая их «взглядом сверху». Я хотел проконтролировать и убедиться.
Убедился. Они меня, конечно, заметили, но ручкой на прощание не помахали. Несостоявшиеся боги, тьфу.
Путь был свободен.
* * *– Куда ты нас притащил? – сварливо сказала Натали.
Я вел отряд. Я был теперь главным, стал им неожиданно для себя – по негласному уговору всех моих спутников. Даже Носорог принял новое положение вещей с пониманием.
– К малой «Душевой», – ответил я. – Разве не сюда ты стремилась душой, печенью и желчным пузырем?
– Я же говорила – надо к бассейну!
– А этот чем тебе не нравится?
Мы стояли возле пустой бетонной чаши, заросшей черной колючкой. Воды, разумеется, не было. А когда-то была. Когда-то здесь, на природе, располагалось сердце пансионата – центральная зона отдыха с открытым бассейном, с нежной галькой, имитирующей пляж. Если посмотреть взглядом романтика на то, что осталось, можно было увидеть полнеющих дам в закрытых купальниках, лежащих с книгами в шезлонгах, грузных мужчин с отвисшими животами и сиськами, играющих за столиками в покер, их дочерей и сыновей, ныряющих с бортика в бассейн. А также стюарда в жилетке и шортах, снующего между буфетной стойкой и отдыхающими… Буфетная стойка, шезлонги, стулья, кабинки для переодевания, туалет – все это осталось. Только вместо отдыхающих были мы.
Остатки отряда подходили и подходили, растягиваясь по периметру пустой чаши.
– Вот это и есть порталы, – объявил я им всем, показав на объект, путь к которому так дорого нам стоил.
Невольный вздох пронесся над бассейном.
Две летние душевые кабинки. С облупившейся краской, но когда-то – ярко раскрашенные, словно игрушечные. При каждой – раздевалка. На одной нарисован мультяшный тигр в штанах и цилиндре – это для джентльменов, на второй – тигрица в юбке и лифчике, для леди.
«Душевая-2».
– А на карте… – дружно воскликнули Натали и Эйнштейн, посмотрели друг на друга и рассмеялись. Ох уж эти ее колокольчики, тормозящие мою кору и делающие меня идиотом. Эйнштейн обнял Натали за плечи, и она не отстранилась. Они стали друзьями; ради одного этого стоило выдержать схватку с рехнувшимися аномалами-дезертирами!
– А на картах – туфта, – сказал я. – Зачем это сделано, спросите у Живчика с Пинк Флойдом. Подозреваю, сталкеры пошутили. Так что зря мы, дядя Эли, в Чернобыль таскались.
– Откуда ты все знаешь, страшный человек?
– Спросите меня, кто убил Кеннеди или почему пришельцы в Розвелле не нагадили, как в Хармонте, я не отвечу. Но насчет малой «Душевой», дядя Эли, я вам пытался сказать еще в Чернобыле. Вы не стали слушать.
– «Мясорубка», – напомнила Натали.
Чуть не забыли, студень в глотку! Бросились бы сейчас всей толпой в ловушку… Я вывел из общего строя «отмычку», выменянную у контролера, и приказал идти вперед. Он дошел до самых кабинок…
И ничего. Чисто.
«Отмычка» была больше не нужна. Я отвел мужика за туалеты, поставил на колени и приложил ствол к затылку. Просить Натали вернуть ему сознание не стал, прошли времена, когда для меня это было важно. Некоторое время я стоял, почему-то не нажимая на спуск. Палец словно застрял в скобе.
Натка была рядом, однако не поторапливала и не отговаривала.
Они убили маму, думал я. Они не люди.
А я кто? Как легко стать мясником на скотобойне, испытывать гордость за свою профессию и получать от нее удовольствие.
– Отдадим его русским, – сказала Натали. – Хоть какой-то прок.
Опять она приняла решение за меня, за что я был ей благодарен. Оказалось, рука у меня немножко тряслась…
Носорог подошел к одной из душевых кабинок, торжественно возложил ладонь на дверь и повернулся к нам:
– Как же хорошо снова стать Живчиком! Еще бы и Анна была рядом… – Он что-то смахнул пальцем с повлажневшего глаза.
Анной звали его жену, умершую мать Натали.
– Так уж вышло, что с русскими договаривался я, значит, мне первому и нырять, – продолжал Живчик. – У них, правда, сейчас глубокая ночь, но нас, я уверен, ждут. Пинк Флойд, гони «мочалку», я метнусь на разведку.
– «Мочалка» у меня, дядя Ганс, – сказал я и достал артефакт. – Пожалуйста.
– Живчик. Зови меня Живчиком… – Он постучал ладонью по нарисованному тигру. – Внимание всем! Наш портал – этот и только этот. В соседний не соваться, иначе канете без вести.
Подвалил Бодро и заявил:
– Если контакт состоится, то следом за вами – я.
– Слушай, адвокат, подотрись своими полномочиями. Решают на той стороне.
Живчик осторожно переступил порог раздевалки, оставив дверь открытой. Потом вдвинулся непосредственно в кабинку, сжимая руками губку…
