В теле пацана. Книга 4. Империя Шатура - Игорь Павлов
— Вероятно, я заблудился, сэр Шатур, — отвечаю, наконец.
— Я знаю, кто ты, — заявляет даже как — то спокойно.
— И как догадался? — Спрашиваю, легко перейдя на «ты».
— Шахматного короля ты поставил на изначальную клетку, а не как он стоял в сыгранной партии, — констатирует с нотками превосходства. — Какова вероятность, что незнающий игры человек поставил бы точно куда следует?
Хм, вот где прокололся. А этот наблюдательный какой!
— Согласен, — сдаюсь сразу спокойно и даже улыбаюсь чуть — чуть.
Шатур серьёзен, уводит взгляд, задумчиво смотрит в блокнот. А затем спокойно говорит, будто мы давние друзья:
— Ты мог сразу подать знак. А не устраивать дебош, чтобы тебя заметили.
Фраза на русском звучит из его уст несколько ломано. Неужели и я так говорю?
— Не знаю, ты так обложился, что к тебе на кривой козе не подъедешь, — отвечаю тоже на русском.
И Шатур улыбается! Сам себе, с глазками в стол, но всё же, будто вспоминает что — то из прошлой жизни.
А я вспоминаю, что должен кое — что сделать! А точнее передать эту долбаную повестку в суд. И закрыть вопрос о долге перед Ревеккой. И потом уже спокойно пообщаться, ибо чую его дружелюбие. Если это, конечно, не обманный манёвр гения.
Поэтому я достаю из — за пазухи цилиндрик.
Шатур поднапрягся сразу. А когда вынул, спросил настороженно:
— Что это?
— Это тебе, просили передать лично, — ответил, поднялся и протянул.
Отложив ручку и блокнот, земляк принял неуверенно. Повертел цилиндрик заинтересованно, вскрыл печать. Пока я возвращался в кресло, он уже вынул бумажку, развернул. Изучающе посмотрел, раздвинул, оказалось их две. Брови приподнял.
— Пфф, — выдохнул вдруг Шатур с обречённым видом и даже откинулся на спинку кресла, а затем выпалил, глядя на меня, как на жалкое ничтожество: — ты идиот.
— Не понял⁇
— Эта магическая повестка на моё имя, — выдал с претензией, демонстрируя одну бумажку с серебряными иероглифами, и добавил с усмешкой, тряся второй: — А эта на твоё, сэр Кристиан Везучий сын Аргириса.
— И что с того? Проигнорируем и всё, — хмыкнул.
А внутри смятение, я тут каким хреном в их разборках⁈ Сразу вспомнились слова Газима о том, что схлестнулись некие две большие силы. Шатур и кто — то там ещё!!
Шатур начал смеяться, или кашлять, до конца не понял. Обе бумажки осыпались в его руках пылью. А затем нечто сверкнуло между нами яркое!!
Успеваю замедлить время! И вижу, как голубой шар с резвящимися молниями внутри стремительно растёт, накрывая нас обоих. Делаю шаг в вязком пространстве, стремясь уйти от стремительно растущего эпицентра. Но голубое поле накрывает меня за несколько секунд даже в замедленном времени. Успеваю увидеть, как пропадает неподвижный и невозмутимый Шатур, буквально испаряясь по молекулам у меня на глазах. Страх и отчаяние накрывает медным тазом. Меня уносит с ощущением, будто вырывает силой из этой реальности.
Через пару мгновений я снова слышу звуки и ощущаю кожей воздух. Наплывает звон в ушах и, кажется, что вот — вот разразится ливень с грозой.
Первая мысль: какое счастье, млять, живой. Сквозь бельмо в глазах от вспышки я понимаю, что нас куда — то перенесло. Лежу на холодном каменном полу и смотрю в шарообразный потолок, который не так уж и высоко.
— Гениально, сразу двух зайцев, — раздаётся рядом звенящим голосом от Шатура, который тоже распластался на полу.
Ещё не поднявшись, понимаю, что мы в какой — то шарообразной белой камере, напоминающей капсулу. Нет ни окон, ни дверей, сплошной камень без стыков кирпичных или блоковых.
— Где мы? — Спрашиваю, принимая сидячее положение.
— В камере Магистрата магии, слышал о таком?
— Да.
— Ладно я, ты — то где успел отличиться, дурачок?
Глава 32 В преддверье суда
Камера — шар с круглым, как оказалось, зеркальным полом по центру. Диаметр камеры метров пять. Свет непонятно откуда такой белый, излучает камень, из которого вылита сплошная стена.
Уселись по разным сторонам, облокотившись на стены спинами, смотрим друг на друга. Я с непониманием, а Шатур на меня волком.
— Скажи мне, парень, как они умудрились тебя уговорить? — Спрашивает дядька, немного успокоившись. Ибо до этого минут десять он крыл меня матом, не прекращая. И я исправно слушал, ибо чувствовал некую глобальную вину. Пока он не пошёл по второму кругу, тогда уже предложил ему заткнуться, если он не хочет остаться без зубов.
Отвечаю спокойно на вопрос:
— Мне серьёзно помогла на пути в Градир женщина по имени Ревекка, она маг — оборотень. За свои услуги попросила передать повестку тебе лично. Я даже не думал, что это какой — то телепорт.
— Ревекка, — хмыкнул Шатур. — Хитрая и изворотливая дама, помню её ещё юной куртизанкой. Втиралась ко мне в доверие, пока не прокололась сама. Пожалел, не стал убивать. Что ж, надо отдать должное, девушка нашла к тебе подход. И верно рассчитала твои шансы.
— Вот же сука, — вырвалось из меня от души так.
Земляк даже усмехнулся. Но как — то горько.
— И долго нас продержат, что им надо? — Этот вопрос сейчас интересует меня больше других.
Пока Шатур ругался, я осмотрелся, и, не увидев защитных крупиц нигде, пробовал состряпать контур, но он исчезал буквально за долю секунды. Тогда я замедлял время, но меня выбрасывало секунды через три обратно, не давая даже сосредоточиться для создания портала. Походу, здесь что — то всё поглощает. Невозможно активировать ни обычную магию, ни свойства вампира, сразу всё сжирается неким полем.
— Не о том ты переживаешь. Нас ждёт суд. По мою душу уже второй, — отвечает Шатур, потупив взгляд. — Вряд ли меня выпустят на этот раз.
— И что это за суд?
— Члены Магистрата и сам Сиригр будут судить и меня, и тебя. За нарушение баланса в их мире.
— Хм, хреново, — даже не знаю, что и сказать. Гунуа меня предупреждал…
— Хреново, — повторил Шатур с усмешкой, но обречённый вид уже скрыть не смог. — Мда… сыграли они на твоей наивности, парень. Мне оставалось до Чёрного сезона продержаться, и тогда бы меня уже никак не достали. Ты как наша Первая.
— Наша «Первая»?
— Да, наша Первая, — ответил с нотками загадки, по взгляду вижу, что намекает, но прямо не хочет говорить. — Она проявила себя в Тирсе ещё, когда я только осознал себя. Мудрая и сердобольная возглавила и подняла Белую Тирсу против Зелёной. Рабство, видите ли, ей опротивело. Разгорелась гражданская война, тогда её и сцапали. С того момента я понял, что должен быть осторожен.
Хм. Вот и нашлись, похоже, все три «тела». Три попаданца с Земли, которые прошли через некую энергию, вобрав в себя особые свойства, приуроченные к созданию Дракона. Женщина с Тирсы, Шатур и я.
— И где она теперь? — Спрашиваю со скептическим настроем.
— Не знаю, — отвечает маэстро. — Скорее всего, уже нет в живых. Не нужно было так усердствовать на благо общества, сидела бы тихо.
— А ты — то сам? — Корю его. — Стихи на всё плато Пушкина с Лермонтовым, и как только совести хватило присвоить их творчество себе. Я уже о плагиате всего прочего не говорю и извращениях в искусстве. Только в Градире осознал, насколько ты охерел, мужик.
— Полегче, сосунок, — хмыкнул Шатур, надвигая брови. — Мне полтора века, я тебе в прапрадеды гожусь! Если для тебя недалёкого ума воина ещё не дошло: стихи и были призывом собраться. А в остальном я не выходил за рамки Градира, контролировал всё это. Искусство и как ты выразился, его извращения, были необходимы для контроля общества, что показала практика. Я всегда плясал от потребителя, если ты понимаешь, о чём речь. И по сути, что творится в самом Градире этим плевать. Но они углядели угрозу в технологии использования пара и сжатого воздуха. Но здесь я их переиграл, отвлёк так сказать.
— Зачаровал Стеклянную реку, — предположил я.
— Да, — усмехнулся Шатур и вздохнул как — то даже мечтательно. — Когда запустился кордон, около двух сотен магов — шпионов Магистра погорели сразу же. И я их сцапал. Славные были времена.
— Ну и что дальше? Если бы ты дождался Чёрного сезона, так бы и сидел, зная, что вампиры до тебя не доберутся.
— Вампиры, — протянул Шатур с нотками цинизма. — Они и так в Градир не сунутся, здесь вечный свет. А вот с противоположной стороны Плато вечная тьма, как раз для них подходящий мирок. Но они меньшее из зол.
— Тебя не волнует судьба Вита, — укорил его.
Шатур вздохнул.
— Ты ведь понимаешь, что я не могу говорить прямо, да и ты задумайся, — выдал, показав
