Весна сменяет зиму - Дмитрий Шелест
Брелим – огромный многомиллионный мегаполис, родина и любовь многих гетерцев, красивейший город с многочисленными памятниками архитектуры, красивейшими улочками и набережной для истинных ценителей зодчества, был теперь другим. Чёрными, закопчёнными от пожаров, оконными проёмами смотрели редкие дома, грустно и безрадостно. Словно трухлявые деревья, над центром города, высились некогда богатые небоскрёбы, их стеклянные фасады исковеркали бомбы и пули. Одна из высоток завалилась на бок от мощной авиабомбы, при падении, исполинских размеров, здание смело под собой целый квартал. Всё было разрушено. И даже статуя отца основателя города была на земле. Её взорвали муринские сапёры во время очередной контратаки фавийцев, говорят, сам Маунд приказал повалить символ города, дабы побольнее уколоть упрямого Пфлюка.
Пятидневный дождь сковал весь северный фронт, дав передышку в первую очередь фавийцам, уставшим от боёв. Пихте Залес видел, как складываться дела в Гетерском союзе и понимал, что лучше пожертвовать союзником, чем терять в огромном котле несколько миллионов солдат. Фавийцы и гетерцы готовились к отступлению из союза. Это видел и Маут, он желал захлопнуть ловушку для врага и от того начал наступление на промышленный центр, где должны были сомкнуться силы союзников. Основные бои первого летнего месяца происходили в южной провинции Рорун, где в ожесточённых схватках решалась судьба Гетерского союза. На севере стояло затишье, вызванное проливным дождями.
Многое изменилось за эти три месяца. Произошли изменения и в скромной жизни Чака Зита, он пережил тот бой, смог найти в себе силы и ползком, волоча за собой обожжённые ноги, двинулся к спасению. Преодолев заваленный трупами коридор, вколов себе несколько предельных доз метрополизола, он почувствовал в своих руках неиссякаемую силу, хотя сам был на пределе. Наркотик опьянил его разум и, крича из последних сил, Чак полз как червяк по холодной грязи, замёрз, охрип и мысленно попрощался со своей жизнью. Получив переохлаждение и потеряв остатки сил, он скатился по скользкой земле в какую-то яму и, кряхтя, неистово работал руками, пытаясь выбраться. Закрывая глаза Зит надеялся, что открыв их, увидит другой мир, загробный, ибо надежды на спасение уже не оставалось. Но подняв веки, пред ним был всё тот же грязный, злобный мир, который так хотелось покинуть. Его спас безымянный солдат, что решил справить свою естественную нужду, укрылся в глубокой воронке от взрыва и, увидев в грязи какое-то тело, вовсе не предал этому значения, ведь вся округа была усыпана мертвецами. Но тело вдруг закряхтело и засопело, испуганный солдат с перепугу дал полумертвому Чаку пинка, после чего вылез из воронки. Пришли санитары, опознали в грязных лохмотьях тряпок бойца ШРОНа. Они сначала хотели плюнуть на умирающего, и оставить его в луже мерзкой грязи, но один из санитаров, был ещё совсем юн, и сердце его не зачерствело как у видавших много ужасов боевых врачей и санитаров. Он до хрипоты спорил с коллегами, что этого кряхтящего ШРОНовца ещё можно спасти. И видимо, не желая продолжать спор, санитары погрузили истерзанное тело в кузов грузовика, где словно дрова, штабелями лежали и раненые и уже умершие. Чака спасли, спасли ему и ноги. Три месяца он пролечился в госпитале, сытно ел и крепко спал, поправился на десяток килограммов, цвет кожи его приобрёл здоровый румянец. А к моменту полного его выздоровления, подоспел приказ Мурзана Маута, который объявлял о помиловании всем бойцам исправительных вооружённых формирований, что отслужили более месяца и проявили себя с положительной стороны в боевых действиях на территории Гетерского союза. Амнистия коснулась и Чака Зита. Особым приказом его и ещё нескольких бывших офицеров, воевавших в рядах ШРОНа, реабилитировали и вернули в свои роты с понижением звания и должности. Случилось так, что Чак стал старшим лейтенантом, заместителем командира роты, капитана Орена. Судьба вновь свела их вместе, дав шанс новому заместителю исправиться.
Чака встретили в роте добродушно и тепло. В тот первый летний месяц, рота молодого капитана Орена стояла на позициях среди руин Брелима, она всё также входила в батальон майора Марта. Чак с трудом узнал свою роту, больше половины её состава были новобранцами, молодыми, не видавшими боёв. Орен рассказал своему другу, как в дождливый весенний день, он попал в засаду у Брелимского вокзала. Во всех красках капитан поведал, как строчили из окон пулемёты фавийцев, как летели бомбы и гранаты, как он, до хрипоты кричал в рацию и звал на помощь. Бой был жестоким и кровавым, роте удалось отступить из-под огня ценною жизни половины бойцов. Погибли многие кого знал и ценил Чак, те, с кем он начинал служить ещё в рядах горохраны, чьих знал жён, детей, с кем пил пиво в общежитии по вечерам, и кому доверял. Но не смотря на все потрясения и изменения, он был рад, здесь, среди своих ему было спокойно и хорошо. Друг Орен всячески поддерживал своего товарища и старался помочь Чаку вновь стать таким каким он был раньше. Но лейтенант Зит не был прежним, он изменился, внешне его отличало от прежнего лишь новые шрамы, несколько на лице, ногах и теле, внутри же Чак стал совершенно другим. Его терзали мысли и страхи, по ночам в его сны врывались кошмары страшных боёв и смертей, порой кошмары были совсем невыносимыми. И тогда проснувшись от очередного страшного сна, он боялся засыпать вновь. Сидел и курил, смотрел в ночное небо, порой уединялся где-нибудь и молча разглядывал узоры синих туч. Орен пытался узнать,
