Джеймс Баркли - Восстание ТайГетен
Воздух наполнился ревом и свистом. Ауум смотрел, как огненные шары и глыбы льда перелетают через стены и обрушиваются на улицы сразу же за воротами. В небе висели всего лишь трое магов. Заклинания врезались в хлипкие ворота и долбили стены с обеих сторон.
Из-под навеса, прикрывавшего их от наблюдателей, Ауум и Улисан видели, как вдребезги разлетелись ворота, а надвратная башня покачнулась и рухнула наружу, проделав проломы шириной с телегу в стенах по обеим сторонам. А огненные шары все продолжали падать, плавя тонкий металл, выбивая целые ряды заклепок и дробя камни на мелкие осколки.
И вдруг маги сместили прицел. Люди явно что-то заметили. Шквал огня обрушился на стены к западу от ворот. Остальные заклинания, перелетая через тот же участок стены, бомбардировали гетто гиалан. На месте разрушенных до основания домов поднимались клубы дыма, а осколки камней и щепки взлетали в воздух. Бастионы обрушились внутрь, сквозь них прорывались глыбы льда, а огненные шары поджигали доски и бревна, образовав брешь шириной в тридцать футов.
И в эту дыру Ауум увидел, как люди устремились в атаку одновременно с двух направлений.
— Улисан, за мной.
Они стремглав бросились вперед, прячась за остовами разрушенных зданий. Вокруг них падали заклинания, земля дрожала под ногами, а из узких переулков вырывались клубы пыли и дыма, отчего на зубах и во рту появился горький и резкий привкус магии.
— Следующий поворот направо, — скомандовал Ауум.
В здание перед ним врезалась ледяная глыба. Ауум оттолкнул Улисана влево, а сам щучкой прыгнул вправо, спасаясь от обломков бревен и досок, которые полетели во все стороны. Айсберг пробил дом насквозь, вылетел наружу и врезался в здание на другой стороне кольца. Оно не выдержало удара и обрушилось, засыпав улицу битым кирпичом и разбросав на двадцать футов вокруг замерзшую каменную крошку.
Ауум смахнул кровь, выступившую из пореза на щеке, и вытер руку о штаны.
— Улисан?
Архонт стал пробираться сквозь удушающее облако пыли. Он увидел, как зашевелилась груда мусора, и из-под нее вылез гигант ТайГетен. Ауум оттащил в сторону несколько бревен и помог другу подняться на ноги.
— Как ты, цел?
— Ты спас мне жизнь, — прохрипел Улисан.
— Думаю, у тебя будет масса возможностей ответить мне тем же. Ладно, идем на запад.
Ауум пробежал по соседней улице, направляясь к стенам, и свернул налево, подальше от главной дороги. Заклинания по-прежнему падали на город, но их становилось все меньше по мере того, как наступающие приближались к Катуре. Он уже видел лучников на бастионах, ведущих огонь по врагу. Пока он наблюдал за ними, двое погибли от вражеских стрел — одному стрела попала в глаз, другому пронзила грудь. Остальные отступили на вторую линию огневых позиций.
Ауум и Улисан вернулись в гетто гиалан. Дома здесь были в основном одноэтажными, улицы — прямыми, но узкими, а в самом центре располагалась чаша церемониального огня. Ауум услышал голоса соотечественников. Но сейчас большая часть зданий на участке, выходящем к стене на западной стороне, была разрушена, и в него рвались столбы дыма и длинные языки пламени. Завернув за угол, он увидел посреди улицы Акклана и Кепплера, стоявших на коленях по обе стороны от чьего-то неподвижного тела.
Ауум бросился к ним. Улисан не отставал от него. Заслышав шум их шагов, Акклан поднял голову. По щекам его, смывая грязь и копоть, текли слезы. Дисаарт был мертв. Три сотни лет он оставался заместителем Акклана. Настоящий герой среди ТайГетен.
— Ему не дали даже шанса сразиться с врагом, — сказал Акклан. — Кусок льда угодил ему в затылок. Это бесчестно.
— Так думают эльфы, но не люди. — Ауум обнял двух друзей и помог им подняться на ноги. — Мы все потеряли тех, кого любим. Враг пробил бреши в стенах позади вас. Теперь они атакуют нас на двух фронтах. Сражайтесь и за него тоже.
Они вчетвером двинулись прочь. Кепплер сильно хромал, припадая на левую ногу. Ауум заметил кровь у него на лодыжке.
— Ерунда, — поймав его взгляд, заявил Кепплер. — Я могу сражаться.
Уже через три поворота ему представилась возможность делом подкрепить свои слова. Гетто спускалось к пролому в стене. В него одно за другим ударяли заклинания, расширяя его так, чтобы в него могли протиснуться люди. На обломках бревен расположились лучники, готовые стрелять во все, что движется. Ауум придержал своих Тай, чтобы враг не заметил их. Здесь и через ворота солдаты противника выплеснулись на улицы Катуры.
— Отступайте к следующему перекрестку; я выманю их прямо на вас. Надо убрать магов.
Киллит с размаху ударил эльфийку. И еще раз. И еще. Рабыня давно уже не шевелилась и ни разу не вскрикнула. Она всего лишь раз взглянула на него, но при этом имела наглость выплюнуть кровь из разбитого рта прямо ему на сапог. Это была единственная реакция, которой он от нее добился.
— Ну что, полегчало? — съязвил Пиндок, сидя на бревне.
Его до смешного многочисленная охрана рассыпалась среди деревьев, оберегая своего подопечного на случай появления какого-нибудь необычайно агрессивного паука.
Киллит ненадолго задумался.
— Нет, — сказал он, наконец, и пнул бездыханное тело еще раз, просто чтобы увидеть, как оно содрогается. — По крайней мере, еще нет. Я всю ночь размышлял над этим, после того как отведал густого картофельного супа, и решил вот что. Сначала я прикончу все запасы вина Лореба, а потом забью до смерти каждого шарпа, который попадется мне на глаза, и тем самым внесу свой вклад в победу. А после буду думать, как убрать этого проклятого выскочку Джерала.
— Что ж, мне остается пожелать тебе удачи. Кажется, теперь его взял под свое крылышко Локеш, не так ли?
Издалека доносился топот бегущих ног, шум сражения, крики раненых и умирающих и гул взрывов заклятий. А совсем рядом раздавались шаги караульных, которым осточертело все на свете, и внезапный шум падения чего-то тяжелого — очевидно, кто-то из них споткнулся обо что-то, скрытое в палой листве, что нередко случалось в этом совершенно идиотском лесу.
— Яд не спрашивает разрешения даже у могучих лордов-магов. — Киллит опустил взгляд на свои сапоги. Они были доверху забрызганы грязью и кровью. Он сел, брезгливо стянул их и швырнул адъютанту. — Вычисти их. Когда мстишь, обувь должна быть чистой и сверкать, так я полагаю.
Адъютант наклонился, чтобы поднять сапоги, но потом пробормотал ругательство и выронил их снова.
— Ты что… — начал было Киллит.
Но адъютант смотрел не на него. Он глядел куда-то за спину командующему, и на ширинке у него расплывалось темное пятно. Киллит обернулся. Пиндок, скуля и причитая, уже пытался отползти в сторону, хотя и знал при этом наверняка, что у него ничего не получится. Где-то рядом раздался отчаянный крик — кто-то из солдат звал на помощь.
— Встань рядом со мной, Пиндок. По крайней мере, сделай вид, что ты — мужчина.
Киллит не боялся смерти. С другой стороны, ему еще никогда не приходилось так близко сталкиваться с нею. Теперь, когда она стала неизбежной, он даже ощутил облегчение при мысли о том, что ему не придется оправдываться перед своими хозяевами на Балайе. Он жалел только о том, что не успел надеть сапоги.
Киллит, стоя в дырявых носках и с мечом в руке, развернулся к ним лицом, потому что не хотел, чтобы его застали безоружным. Эльфы возникли словно из ниоткуда, но при этом сохраняли столь величественную осанку, что он даже ощутил чувство вины оттого, что стоит здесь, перед ними. Это был их лес и их земля.
Киллит смотрел, как они приближаются к нему и тем троим, что предпочли встать рядом с ним. Восемь размалеванных и покрытых татуировками эльфов, рядом с каждым из которых вышагивала пантера, полукругом остановились перед ним. Остальные, судя по крикам, окружали лагерь.
Киллит поднял меч, держа его обеими руками и прикрывая корпус. В следующий миг на него с места, без разгона, прыгнула пантера. Ее челюсти сомкнулись у него на плече, вырывая кусок мяса и опрокидывая генерала на усыпанную опавшими листьями землю. Воздух в мгновение ока улетучился у него из легких, а меч вылетел из рук. Нащупав его, он положил ладонь на рукоятку, ощущая некоторое успокоение.
Лежа на спине, Киллит видел, как бросились вперед Обращенные. Заверещал Пиндок, моля о пощаде. Его стонущие причитания не смолкали, и он вопил до тех пор, пока в его теле теплилась жизнь.
Киллит попытался было подняться, но на грудь ему навалилась чья-то фигура. Эльф смотрел на него, как на музейный экспонат, с любопытством, но холодно и безо всякой жалости. Он ничего не сказал, лишь наклонился и заостренными ногтями расцарапал генералу обе щеки. Тот взвыл от боли, будучи не в силах сдержаться.
Эльф вздернул ему подбородок, откидывая голову. Его ногти вспороли Киллиту лоб. Он заорал, требуя прекратить издевательство и крича, что не хочет служить посланием и напоминанием для остальных, тех, кого оставили в живых, но кто выглядел настолько омерзительно, что люди неловко отводили взгляды.
