Евгений Гуляковский - Хроники инспектора Ротанова
Его все равно не хватит для того, чтобы довести оба корабля до космодромов Земли, но, по расчетам Хорста, если не случится ничего непредвиденного, они сумеют выйти в район регулярных трасс федеральных звездолетов и подать сигнал бедствия.
Ротанов доверял старому капитану и не стал вмешиваться в его действия. Все его внимание в этот момент было поглощено совершенно другой задачей, никак не связанной со стартом.
В транспортном отсеке только что расконсервированного звездолета был обнаружен в неприкосновенности полный набор стандартных транспортных средств. На этом корабле все выглядело так, словно он только что сошел со стапелей земной верфи, а не простоял несколько лет в законсервированном виде посреди аромской пустыни. Во всяком случае, те, кто на нем прилетели сюда, не успели воспользоваться реактивными флаерами или предпочли более медленные средства передвижения.
Две такие машины, заправленные, стояли в ангаре корабля, готовые к полету.
Включив стандартную процедуру проверки и предстартовой подготовки одного из флаеров, Ротанов уселся в кабину, дистанционно откинул стартовую аппарель и, порадовавшись тому, что недостаток людей и хлопоты, связанные с подготовкой корабля, избавили его от необходимости давать какие бы ни было объяснения своему поступку, уже через минуту оказался в воздухе.
Сделав круг над космодромом для набора высоты, он развернулся в сторону пустыни, дождался, пока на курсографе высветятся цифры знакомого азимута, и плавно увеличил мощность двигателя до максимума.
Этот небольшой летательный аппарат, предназначенный для разведки, мог садиться в любом месте и был способен преодолеть за пару часов путь через пустыню, на который он месяц назад потратил несколько дней.
Пискнула рация, и на пульте замигал красный огонек экстренного вызова. Придется ответить, иначе Хорст, чего доброго, увяжется вслед за ним. Никто ему не был нужен в этом прощальном полете над пустыней Аромы.
Короткий и резкий разговор с Хорстом оставил после себя неприятный осадок. С полным основанием капитан потребовал его немедленного возвращения, но старт еще не был объявлен, и полномочия Хорста даже с официальной точки зрения до старта не распространялись на действия инспектора.
Что же касается неофициальной, они еще успеют объясниться… Ну не мог он улететь с этой планеты вот так — не попрощавшись. Может быть потому, что здесь навсегда оставалась часть его души. А может быть, от того, что будущее в какой-то мере управляет нашими сегодняшними поступками…
Тройная черная вершина, возвышавшаяся над песками Аромы, встретила его неприветливо. Посадить здесь машину так и не удалось, ему пришлось сделать круг и сесть с подветренной стороны, в том месте, где все еще валялись высохшие трупы бандитов, убитых Линдой. Стараясь не смотреть на их обезображенные черепа, обтянутые почерневшей кожей с клочками сохранившихся волос, он направился к тому месту, где узкая извилистая тропинка вела на вершину утеса.
Здесь ничего не изменилось, разве что кусты вереска слегка разрослись да на камнях, прикрывавших могилу Линды, появились следы пустынного загара.
Он сел на камни и долго смотрел на раскинувшийся перед ним мертвый пейзаж, в котором ничего не менялось на протяжении столетий. Видят ли мертвые окружающий мир, а если видят, то неужели время для них течет так же медленно, как для нас, слагаясь в бесконечные столетия? Если это так, тогда не надо никакого ада…
— На самом деле, я знаю… — тихо проговорил он, даже не повернувшись в сторону могилы. — Это не было спонтанным выбросом энергии. Ты сделала это специально, отдав свою жизнь ради того, чтобы сохранить мою…
Сказав наконец Линде самое важное, он поднялся, надел фуражку и, только повернувшись к тропинке, увидел, что он не один на вершине скалы.
Существо стояло здесь давно — с той самой минуты, как Ротанов присел на краю могилы, но проявилось это подобие человека лишь после того, как убедилось, что Ротанов уходит, так и не забрав зарытого здесь бесценного клада.
— Опять ты… Даже сейчас ты не даешь мне покоя!
Палмес кивнул с виноватым видом.
— Это последняя возможность поговорить с тобой.
— Ну что же, говори, раз уж тебе так приспичило!
— Ты не забрал жемчужину.
— Я и не собирался ее забирать!
— Камень может помочь тебе найти те пять своих собратьев, которые попали на Землю.
— Обойдусь.
— Рэнитка говорила правду, — это споры, и они очень опасны.
— Я знаю.
— Каждый раз ты удивляешь меня, Ротанов… — Палмес надолго замолчал, и какое-то время они неподвижно стояли друг против друга, слушая, как свистит ветер в расселинах скалы.
— Я хочу сделать тебе на прощание подарок.
— Не верьте данайцам, дары приносящим… — пробормотал Ротанов и попытался обойти Палмеса, загораживавшего ему узкую тропинку.
— Только кретины, получив в дар деревянного коня, не проверяют, что у него внутри. А поскольку я не считаю тебя кретином, то мой дар абсолютно прозрачен. Ты можешь больше не мучиться, мой безупречный друг, и с чистой совестью рассказать властям Федерации об аромской информатеке.
— Спасибо за совет.
— Это не совет. Это — подарок. В том, что все содержимое рэнитской информатеки, вся ее память, записана в многоуровневом коде, ключ к которому давно утерян, и даже сами рэниты теперь не могут прочитать те бесценные сведения, которые покоятся в этой информатеке и будут лежать здесь бесполезным грузом еще много тысячелетий, пока ваша собственная цивилизация не сумеет построить машину, еще более совершенную, чем рэнитская, способную расшифровать этот код.
Но к тому времени для цивилизации, сумевшей это сделать, данные рэнитской информатеки уже не будут представлять никакой опасности.
— Кто ты такой, Палмес, и почему я должен тебе верить?
— Потому что я был человеком, прежде чем стать таким, каким ты видишь меня сейчас. Потому что рэниты, еще задолго до катастрофы, соблазнили меня сказкой о своем рае, и еще потому, что, несмотря на все их усилия, я так и остался человеком в глубине своей души, которую они снабдили бессмертной оболочкой, не предупредив меня о последствиях подобного шага…
Ты можешь себе представить, Ротанов, что это значит — быть пленником построенного ими железного катафалка не год, не два, не сотню лет… Вечность?
— Мне трудно это представить. Но, может быть, со временем мне удастся это изменить.
И неожиданно для себя инспектор пожал Палмесу руку, оказавшуюся слишком горячей и слишком твердой для человеческой руки, но вполне нормальной, если помнить о том, что это была рука его нового друга.
