Михаил Луговой - Горячая весна 2015-го
Все изменилось в течение буквально получаса. Бронированные двери хранилища боеприпасов, вырубленные в мерзлой скальной толще, открылись, и аэродромные тягачи быстро вывезли оттуда на прицепах длинные тела ракет. В Тикси или Анадыре, куда перебазировались остальные эскадрильи полка, дежурство наверняка шло с подвешенным оружием, но аэродром в Магадане считался находящимся в оперативном тылу, и оружие подвешивалось только перед боевым вылетом.
Экипажи одного из звеньев в это время уже получали боевой приказ в домике дежурной смены. В нем говорилось, что свобода и независимость Родины в серьезной опасности. В полном соответствии с российской военной доктриной руководство страны приняло решение о нанесении по врагу предупредительного ядерного удара. Два Ту-95 должны подняться в воздух с аэродрома Магадана, к двенадцати часам по московскому времени выйти в точку пуска, находящуюся в семистах пятидесяти километрах южнее Алеутских островов, и произвести пуск двух крылатых ракет Х-102 по морской акватории вблизи от побережья агрессора. Если подрывы ядерных боеголовок в двадцати километрах от моста «Золотые ворота» не заставят американцев, как основную силу Коалиции, прекратить боевые действия и сесть за стол переговоров, руководство страны оставляло за собой право на применение по войскам и территории стран-агрессоров ядерного оружия «в объемах, диктуемых военной необходимостью». Вопросы, товарищи офицеры? Вопросов ни у кого не возникло. После медицинского осмотра, проведенного быстро, но с редкой тщательностью, экипажи заняли места в своих боевых машинах.
– Вышка, я Триста первый. Прошу разрешения на взлет.
– Триста первому взлет разрешаю. – После секундного молчания добавили: – Над береговой чертой струйное течение с севера, будьте внимательны.
– Принял. Начинаю разбег.
Плавно добавив двигателям газ до упора, он дождался момента, когда огромный серебристый корпус крылатой машины задрожал, словно предвкушая свидание с родной стихией, и кивнул второму пилоту.
Тот отпустил тормоза, и ракетоносец покатился вперед, все быстрее и быстрее.
– Режим взлетный, держать РУДы!
– Скорость растет! Фары и часы включены.
– Режим взлетный, параметры в норме, РУДы держу!
Второй пилот отсчитывал вслух цифры скорости:
– Сто шестьдесят! Сто восемьдесят! Двести! Двести двадцать! Решение?!
Пилоты шутили, что полностью загруженный Ту-95 отрывается от полосы только благодаря кривизне земли. Сейчас загрузка совсем чуть-чуть не дотягивала до полной. И подвешенные ракеты серьезно ухудшали аэродинамику…
– Продолжаем взлет!
– Двести сорок! Двести пятьдесят! Двести шестьдесят! Подъем!
Штурвал на себя, взгляд на авиагоризонт. Бомбардировщик едва заметно задирает нос и отрывается от полосы. Под полом внезапно наступает тишина, остается только рев двигателей. Ту-95 самый громкий самолет в мире.
– Безопасная! Десять метров!
– Шасси убрать!
– Тридцать метров!
– Фары выключить, убрать!
– Шасси убираются. – Грохот и стук замков. – Шасси убраны!
– Фары убраны! Высота сто, скорость триста!
– Закрылки пятнадцать!
– Убираю пятнадцать!
– Закрылки ноль! Механизация убрана!
– Режим номинал!
– Разворот на курс сто пятьдесят восемь! Показания авиагоризонтов одинаковые!
– Вышка, занимаем коридор!
– Принял, Триста первый, – откликнулись на земле. – Удачи.
Ракетоносец повернул на юго-восток, ориентируясь на радиомаяк, установленный на мысе Лопатка, самой южной оконечности Камчатского полуострова. Второй самолет догнал ведущего через несколько минут. Они пробили облачный слой и оказались под чистым голубым куполом неба, залитые солнцем. Скоростной напор сдул с их крыльев последние обрывки тумана. Пилот оглянулся на левое крыло. Десять Хиросим, прячущихся под красным обтекателем второй ракеты, не давали ему покоя.
«Мы никого не будем убивать, – успокоил он себя. – Это предупреждение. Это только предупреждение».
14 мая 2015 года, 4.40 по Гринвичу (7.40 по Москве). Польша, Модлин
«Гольфстрим V» с советником президента США по национальной безопасности стал первым гражданским самолетом, приземлившимся в аэропорту Модлин за последние три месяца, с тех пор как здесь разместился штаб военной группировки Коалиции.
Конечно, гражданские машины садились здесь и в это время, только зафрахтованы они были военным командованием и перевозили солдат, чиновников военных ведомств и грузы военного назначения. Для гражданских нужд в Варшаве остался только старый аэропорт Окенче, расположенный в пределах города и не пригодный для ночных полетов. Справиться с нагрузкой удалось только потому, что поток желающих побывать в стране, которая усиленно готовилась к войне, практически иссяк.
Мелькнул под крылом скрытый утренними сумерками абрис фортов старой крепости, наполнив сердце Шаняка гордостью. Это было историческое место – здесь польские воины противостояли русским войскам в 1813 и 1830 годах.
Hej, kto Polak, na bagnety!Їyj swobodo, Polsko їyj,Takim hasіem cnej podniety,Tr№bo nasza, wrogom grzmij!
Эй! Кто поляк, в штыки!Живи, свобода, Польша, живи!Этим девизом побуждений благородных,Труба наша, врагам греми!
Труба врагам гремела и в 1939-м, когда Модлин сопротивлялся Вермахту даже дольше, чем Варшава. И пусть враги каждый раз захватывали крепость – польский дух вечен!
Про польский дух он додумывал уже после того, как самолет, коснувшись полосы, гасил скорость и заруливал на стоянку. Кругом царила обычная суета военной базы в период боевых действий: светили прожектора, стояло, вращая винтами, десятка два вертолетов, сновали топливозаправщики и грузовики, вращались радиолокаторы.
Шаняка, вышедшего из салона вслед за охранявшими его агентами секретной службы, встретил сам генерал Джонсон.
– Добро пожаловать в Польшу, мистер советник! Мы вас ждали.
– Здравствуйте, генерал! Неужели есть необходимость встречать меня самому? Я думаю, что в штабе вы нужнее. Установление контроля над Калининградом чрезвычайно важно!
– За это не беспокойтесь. Операция была начата три часа назад и пока проходит по плану. Взять город поскорее – это и в моих интересах. Только после того, как мы загоним русских на прибрежные дюны, я смогу с чистой совестью помочь нашим парням в Литве. Сейчас меня больше всего беспокоит ваше стремление посетить район боевых действий. Подумайте, так ли это необходимо? Для обеспечения вашей безопасности мне придется задействовать силы, которые могут быть необходимы в другом месте.
– Простите, генерал, – чуть помедлив, ответил советник, – но мне необходимо там быть. Счет тут идет буквально на часы. Может быть, после падения города вам не придется даже перебрасывать войска в Литву, так как у русских просто исчезнет цель их продвижения. Мы предложим им мир, и они будут вынуждены пойти на наши условия. А то, что этот мир будет продиктован из Калининграда, имеет важнейшее символическое значение, поскольку подчеркнет наше моральное превосходство.
– Как знаете, не буду спорить. С вами сколько народу?
– Четверо сотрудников секретной службы и три человека моего персонала. Думаю, мы поместимся в один вертолет.
– В один? – ухмыльнулся генерал и широким жестом показал на стоянку. – Все эти геликоптеры будут вас прикрывать. Не считая авиации и ЗРК.
– Ого! Под такой охраной мне не приходилось бывать даже в Ираке! Кстати… А куда мы летим?
– В штаб генерала Беннета, командующего 5-м корпусом. Сейчас он перебазируется на север анклава, оттуда до окраин Калининграда всего миль двадцать. Будете в первых рядах, если вам так нужно. Однако советую поторопиться, уже светает, а дорога займет часа полтора.
– В таком случае не смею задерживать. – Шаняк кивнул генералу и зашагал к ожидающему его UH-60[90].
Через минуту один вертолет за другим начали подниматься в воздух и держась низко над землей, уходить к северу. Над Цеханувом они выстроились в ордер, крайне затрудняющий атаку на вертолет с советником президента, и, озаряемые светом поднимающегося на востоке солнца, продолжили свой путь.
14 мая 2015 года, 7.50 по московскому времени. Калининградская область, Славинск
Проснулся Василий от собственного крика. Подняв голову и оглядевшись, увидел три пары глаз, смотрящих на него. Лейтенанта и еще одного мужика, у которого поверх армейского камуфляжа была накинута телогрейка, – с сочувствием, хозяйки дома – с испугом и жалостью.
– Извините, – буркнул он и принялся натягивать куртку.
На стене дома лежали алые рассветные пятна. Проспал он, похоже, всего пару часов, но чувствовал себя значительно лучше.
– Так вот, – сказал лейтенант, возвращаясь, очевидно, к прерванному разговору, – от нашей роты мы тоже, кажется, одни остались. Из госпиталя драпанули, только когда американцы его захватили. Пацан, между прочим, танк из гранатомета подбил, а до этого двое пендосов на его счету. Помнишь танк, Вась?
