Сергей Джевага - Родная кровь
Я вернулся в город, стал бродить без особой цели. На углу одной из улиц попал в толпу горожан. Стал, слушать выступающего на бочке из-под вина худосочного визгливого мужичка, мелкого торговца по виду. Он потрясал кулаками, надрывал глотку, доказывая, что под властью империи ничего не изменится, будем жить, как прежде. Так же работать, добывать и ковать металл. Только вместо наших богачей будут скифрские аристократы, а разницы никакой. Хаял и ругал власти города, с пеной у рта и ненавистью в глазах обличал тупых солдафонов, что заставляли мирных тружеников браться за клинки. Люди слушали. Поддерживали, но как-то вяло. Лица были обеспокоенные, темные. Жители уже ни во что не верили, боялись каждой тени.
Я пробрался на противоположную сторону улицы и пошел дальше. В душе кипела злость. «Как же люди не понимают, что жить, как прежде, мы не будем? — подумал я. — Если скифрцы ворвутся в город, то по праву победителей отберут деньги, дома, женщин и жизни. А за солдатами острой косой пройдут служители, сметут все, что останется».
Я прошатался по городу полдня. Вернулся в трактир, пообедал и вновь отправился в мэрию. Тоха опять не оказалось. Младшие командиры разводили руками и качали головой. Ничего вразумительного не сказали, посоветовали зайти позже. Я вышел из здания, в который раз подивился уродливым горгульям у крыльца. Постоял у фонтана, вспоминая лето и схватку с Шедом. Я сосредоточился и даже сумел ощутить остатки ворожбы, которую применила Катрин.
На одной из городских площадей остановился как громом пораженный. Виселицы! Несколько деревянных рам, сбитых из толстых бревен. На ветру покачивались трупы нескольких мужчин, одетых в лохмотья. Лица иссиня-серые, языки фиолетовые. Казнили недавно, но вороны уже успели выклевать глаза… Зрелище для Гента очень необычное. Наши власти всегда старались избегать смертных приговоров, сажали преступников в тюрьмы, отправляли на рудники и каменоломни. Но никогда не было прилюдных казней, ведь это негуманно и некрасиво…
В мою сторону подул ветер. Заскрипели веревки, каркнул одинокий ворон. Я зажал нос и, сдерживая рвотные спазмы, убежал прочь. Очнулся лишь на другом краю города и перевел дух.
Я побродил еще немного. Ноги вынесли к мастерской Логана. Я постоял чуть-чуть, рассматривая здание, где работал гак недолго. В душе проснулась грусть, разлилась серым холодным озером. Где-то внутри здания находился мой недоделанный боевой голем. Сейчас бы он очень пригодился. Быть может, когда-нибудь закончу работу, начатую несколько месяцев назад.
Небо постепенно затянуло серыми тучами. Солнце скрылось в плотной пелене. Мир сразу стал скучным и угрюмым. Я огляделся: пустые безжизненные мастерские, холодные кузни. Ветер гоняет по широким улицам клочья травы и мусор, завывает в металлических крышах цехов. Я почему-то почувствовал себя ужасно одиноким. Никогда еще жизнь не делала таких вывертов, не менялась так круто. Лишь теперь, при виде мертвого ремесленного района, я осознал это.
Я пошел дальше. Опять холодало, зима готовилась ко второму, решительному и бесповоротному наступлению.
На какое-то время я потерял ощущение действительности, полностью ушел в себя.
И тут на меня вновь попытались напасть. На этот раз в подворотне. Больно ткнули ножом в спину. Но лезвие лишь высекло искры, сломалось. Я взвыл от боли, резко обернулся. Два молодчика. Один по виду бывший работяга, низкий и массивный, словно гном. Второй более мелкий и гибкий, изнеженный. Краем глаза я заметил их первую жертву. У стены на куче мусора лежало тело немолодой женщины. Кровь еще стекала по ногам, старенькое платье было изодрано на куски. На шее и груди синяки, рот распахнут в немом крике. Взять с нее было нечего, поэтому просто изнасиловали, а потом убили.
Бандиты застыли от неожиданности: ведь я должен был упасть, обливаясь кровью. Но сразу очнулись, выхватили длинные кинжалы. Я прыгнул назад, схватился за рукоять меча. Ледяная ярость вспыхнула где-то в районе живота, растеклась весенним половодьем. Работяга тупо пошел на меня, неумело полосуя воздух клинком. Я подпустил его ближе и хладнокровно снес голову одним ударом. Увернулся от алых брызг, переступил через подрагивающее тело и перевел взгляд на подельника неудачливого бандита. Тот побледнел, но не отступил. Вытянул руку и бросил знакомое мне плетение, разрушающее металл. Но древний клинок словно и не заметил заклинания. Даже ржавчиной не покрылся. Я оскалился в неприятной улыбке, шагнул вперед. Маг побледнел еще больше, вжался в стену. Бежать было некуда, я подступил слишком близко.
— Не убивай! — взвизгнул разбойник.
— Поздно, — спокойно сказал я. — У тебя была возможность убежать.
— Я тебя помню, — заверещал парень. — Мы учились вместе. На одном курсе. Не убивай!
— И поэтому я должен оставить тебе жизнь? — хмыкнул я. — Скольких вы зарезали? Троих? Пятерых? Женщину не жалко?
— Пощади! — всхлипнул разбойник.-^ Отведи в суд! Но не убивай.
— Мрон тебе судья, — страшным голосом сказал я. Парень понял по моим глазам, что пощады не будет.
Взвыл отчаянно и протяжно, постарался извернуться. Но я его настиг, вонзил меч в грудь. Разбойник захрипел, упал на камни мостовой и затих. Я вытер меч о его одежду, вложил в ножны.
— Помогите! — услышал я слабый шепот. Обернулся. Сердце сжалось от боли и жалости. Женщина оказалась жива. Просто потеряла сознание от побоев и удушья. Теперь пришла в себя и пыталась ползти по камням, слабо стонала. Глаза затянуты пеленой боли.
Я бросился к ней. Не обращая внимания на кровь, подхватил худенькое тело на руки. На миг заколебался. Куда нести? Вспомнил, что через две улицы есть одна из городских лечебниц. Без лишних раздумий пошел туда, шепча по пути исцеляющие заклинания.
— Помогите! — вновь прошептала женщина.
— Сейчас, милая, — успокаивающе пропыхтел я. — Потерпите немного!
Женщина сжалась в моих руках, словно маленький ребенок, и закрыла глаза. На лице застыла гримаса боли и страданий. Почти сразу потеряла сознание, обмякла. Я невольно отметил, насколько она легкая и худенькая, кожа да кости. Видимо, голодала в последнее время.
Я добрался до лечебницы. Подспудно ожидал, что там окажется закрыто. Но худшие предчувствия, к счастью, не оправдались. Я отдал женщину в руки лекарей, сунул главному золотой и попросил проследить. Говорить, что уже здорова, не стал. Пока бежал, вылечил ей раны. Но так лучше — отлежится и отоспится. А целители проследят, подкормят. Главный лекарь кивнул, пообещал сделать все возможное. С едва сдерживаемым бешенством проворчал, что разбойники совсем распоясались. Ни жалости, ни совести…
Я постоял на крыльце лечебницы, со злостью наблюдая за быстро летевшими по небу свинцовыми тучами. Отер горячий пот со лба, спустился с крыльца и медленно побрел куда глаза глядят. Неосознанно ускорил шаг, перешел на бег. В душе поднялась целая буря эмоций. Бешенство поглотило разум, словно прожорливый зверь. Я взвыл от сжигающей изнутри боли. Но не телесной, а душевной, что гораздо хуже. Заскрежетал зубами, схватился за гудящую от мыслей голову. Ноги подкосились. Я рухнул на колени, стал остервенело бить кулаком в твердый камень мостовой. Ссадил кожу на костяшках, ободрал до крови, но облегчения не получил. Меня словно что-то выжигало, выкручивало наизнанку.
— Мрон! — прохрипел я обессиленно. — Рассуди! Зачем жить этим мелким прожорливым тварям? Черви, а не люди…
Голова кружилась, в груди пекло. Хотелось выть и плакать, но я не мог. В глазах щипало, горло забил плотный противный ком.
— Эскер! — раздался знакомый до боли мелодичный голос— Ты?
Я вздрогнул, вскинул голову. И утонул в волшебных зеленых глазах, таких родных и теплых. Мия стояла предо мной, зябко куталась в короткую шубку. Маленькая и тоненькая, как стебелек красивого цветка. Да что там… Она была как цветущая роза, прелестная и свежая. Я моргнул. На мгновение показалось, что вокруг нее светлый ореол.
Мия посмотрела на меня с беспокойством и удивлением, приоткрыв полные губки. Тонкие брови вздернуты, глаза широко распахнуты. Еще не верила, что этот грязный, измазанный кровью парень — я. Подошла ближе, осторожно провела рукой по моим волосам. Меня словно молнией ударило. По телу прошла дрожь, в душе вспыхнула странная надежда. Голова закружилась от такого знакомого и волшебного запаха сирени и фиалок.
— Мия? — пробормотал я. — Мне кажется, я сошел с ума. Ты точно не призрак?
— Точно, — улыбнулась девушка. — Что с тобой, Эскер? Тебе плохо?
— Уже хорошо, — улыбнулся я, с жадностью рассматривая милое лицо.
Ледяная вьюга в душе затихла, тьму прорезали теплые всполохи. Все казалось волшебным сном. Ведь бывает же такое: спишь и видишь кошмар, стонешь и скрежещешь зубами, отбываешься от безумия и монстров, созданных твоим же сознанием. А потом кошмар заканчивается. И ты чувствуешь крылья за спиной. Они тут, никуда не делись. Взмахиваешь и возносишься в невообразимую бескрайнюю высь, скользишь в теплых потоках спокойствия и радости, купаешься в многоцветье счастья. Перемена столь резкая, что не соображаешь, кто ты и где ты… но тебе безумно хорошо.
