Дебил с дубинкой - Артем Всеволодович Туров
Если задуматься, от меня ничего не убудет, но вот сам бог сможет получить намного большее чем я. Так что стоит выпросить у него чуть больше преференций.
— Ваше божественность, вы ведь еще не видели, как я усилил этот навык. Боюсь, что старый вовсе не стоит упоминания по сравнению с ним. Ну и называть такой плохой навык в честь великого бога, не самая умная мысль.
— Как именно ты усилил ее?
— Я добавил стихию земли, чтобы вместо огня была лава. Температура не снизится, но физическая атака возрастет на порядок. Правда заклятие жрет ману как не в себя, но оно того стоит.
— Ладно. Наверное, ты мнишь себя умудренный веками старцем, который решил поторговаться с богом, хотя такую глупость вроде как не свойственна для тебя. Давай сразу решим цену без обиняков. Я отвечу на твой текущий вопрос, плюс у тебя будет возможность обратится ко мне за знанием прошлого или настоящего еще один раз. И конечно же, твое заклинание будет благословлено лично мной, так что расход маны уменьшится кратно, а пробивная мощность увеличиться на порядок. И это окончательная цена, тебе все понятно?
— В свою очередь обещаю почаще демонстрировать навык ваше божественность и по мере возможностей постепенно усиливать заклинание.
А после я упал на пол, так как моя голова начала раскалываться от боли. Как бы я не прокачивал свою ауру, я все еще не умел общаться как боги. А они общались в основном не при помощи медленных диалогов, а обменивались информационными пакетами.
Вот и сейчас, не желая терять время на меня, Симаргл отправил информационный пакет про мое состояние, которую мой мозг принял с очень огромным трудом, хотя там было очень мало данных по сути.
Несколько жрецов подбежали ко мне и помогли мне подняться и сесть углу, пока пакет с данными разархивировался в моей голове, оставляя меня в задумчивости.
По факту, я был очень доволен, когда осознал всю инфу. Как бы я плохо не относился к пятерке богов из моего прошлого мира, но они провели изысканную и прекрасную работу для моей реинкарнации, безукоризненно очистив мою душу.
Вот в чем прикол. Во время жизни, в нашей душе копиться не только память, но и чувства. Они зачастую сильно связаны между собой и неотделимы, но видимы боги набили руку в этом процессе, так что делали это довольно легко.
Простой пример. Я помнил, что сильно любил и уважал своего отца, и эти воспоминания остались со мной. Однако саму любовь и уважение просто стерли. Так что я помнил об этом, но самых чувств не осталось. Конечно, память имела возможность возродить самые сильные чувства, так что я любил и уважал своих родителей, как и прежде. Но всякая мелочь, например злость на официантку, которая запоздала с заказом и так далее были стерты.
Все это к тому, что несмотря на память я по факту был шестнадцатилетним парнем, да еще и с огромными проблемами в психике. И имя этим проблемам — дисциплина. Я с трех лет тренировался, тренировался и снова тренировался, отбросив в сторону все те глупости, которые присущи детям. Но психология очень тонкая штука, и все несделанное копилось в душе как бурная река перед хлипкой плотиной, и время от времени это плотина разрушалась, и я делал эмоциональные глупости.
На вскидку, я мог бы перечислит с десяток таких дуростей, финальным аккордом которого стала влюбленность в молодую девушку, которая меня кинула. Ну что же, просто лекарства от этого нет. Нужно просто почаще расслабляться и выплескивать эмоции.
Придя в себя и выйдя из храма, первым делом я приказал своим слугам найти Гагарина для объявления дуэли. Все-таки кроме всего прочего была задета моя честь, и я не был намерен так просто спустить с рук такую наглость какому-то княжичу. Тем более, что как мне подсказал Симаргл, мне стоит почаще выплескивать свои эмоции.
***
Кабинет начальника базы охотников
— Дядя ты можешь нормально объяснить, с чего ты так взбесился?
— Ты когда цеплял эту потаскуху, разве не знал, что она встречается с другим?
— Ну знал. Был там какой-то барон. С чего мне обращать на такие мелочи внимание. И я скорее всего решу взять Киру в жены, так что попрошу не выражаться.
— Хорошо, очень хорошо, — внезапно успокоился князь Гагарин, смотря на племянника, которого по всей видимости он разбаловал сверх меры, — скажи как племянник, могла ли твоя Кира встречаться с каким-то там бароном без дозволения отца?
— Вряд ли. Но какое…
— Молчи дурак. Значит ты осознаешь, что просто из-за своей прихоти ты решил нарушить планы князя Морозова, который целый час орал на меня и требовал твою голову, между прочим. Хоть это ты осознаешь?
— Какие планы могут быть на какого-то никому неизвестного барона?
— Не такого уж и неизвестного. Ты не удосужился даже узнать о нем, перед тем как плюнуть в лицо. А ведь этот мальчик ответственен за сделку с артефактами для охотников. Именно его партнеры из Европы создают их и шлют лично ему. Так что ты сорвал сделку на миллиарды, и в будущем из-за тебя умрут тысячи молодых и подающих надежды охотников.
— …, — на это молодому человеку было нечего ответить, и он хмуро промолчал, осознавая всю глубину жопы, в которую он попал. Срыв такого бизнеса Морозовы не простят, и любящий дядя вполне может пожертвовать им.
— Но поверь мне, все это мелочи. Мы даже не подошли к главной теме твоей провинности, за которую даже я, даже все старейшины рода не смогут тебя прикрыть.
— Что может быт хуже срыва такого дела?
— Честь. Твоя честь должна была быть дороже любых денег мира. Знаешь где пропадал этот никому неизвестный барон, пока ты веселился с его девушкой?
— Ни знаю.
— Он зачищал осколок. По моим данным, он нарвался на кислотные болота с огненными ящерами, и застрял на пару месяцев, но все же закрыл ее, не нарушая свою безупречную статистику. Кстати, ему шестнадцать, и он самый подающий надежды охотник за последние сто лет. По крайней мере так писалось в Имперском Вестнике. Так что это не какой-то никому неизвестный барон, а вполне себе известная личность. И скорее всего очень скоро к нам на порог заявятся его секунданты.
— Дядя ты понимаешь, что нас подставили? Эта сука ни словом не обмолвилась, что ее парень в осколке. Это мы должны требовать у Морозовых ответа за действия этой… — парень то бледнел, то багровел,
