Свиток 1. Волшебный меч - Егор Дмитриевич Чекрыгин
— Нет, нас не учат быть храбрыми или верными… Зачем? Среди «людей» не рождается трусов и предателей. Поэтому нас учат только биться. Биться оружием, а не словами. Словами не проломишь голову врагу и не проткнешь тигра. Словами даже жука с травинки не сшибешь, тут от пердежа и то больше пользы. Слова для женщин — дела для мужчин!
Смотри-ка. А мой дурилка, оказывается, и языком жалить умеет. Впрочем, авторитета среди банды пацанья только одними мышцами не заработаешь, тут еще и мозги нужны, и хорошо подвешенный язык. Просто я как-то успел подзабыть, что у моего приятеля, кроме груды мышц, еще и мозги имеются… И сдается мне, на провокацию он точно не поддастся, ибо понимает, на что его пытаются развести. Ай да Лга’нхи, ай да Нра’тхуков сын! — у меня малость отлегло от сердца… Только вот зря он попер на общий рыцарско-воинский кодекс. Его-то, по-хорошему, надо чтить и всячески подчеркнуто уважать, а гнобить надо конкретно Анаксая, и желательно опираясь на положения кодекса. А сейчас мой приятель явно прет против общепринятых правил, и ничем хорошим это не кончится.
— Мои дела известны всем! — этаким барственно-снисходительным тоном ответил Анаксай. — Про тебя же мы пока слышали лишь слова! А они, как ты сам сказал, не стоят даже пердежа, в котором ты, наверное, особенно силен.
— Всем??? — насмешливо переспросил Лга’нхи. — Я про тебя даже слов не слышал. (И это было правдой, поскольку про Анаксая былин еще не пели… Что, впрочем, говорило скорее о крутизне последнего, ибо былины тут пели, можно сказать, по нарастающей.) А если бы и услышал, не поверил — ты слишком много говоришь… как женщина.
Бу-у-у… Это уже перебор. По нормам степняков — это уже было жестокое оскорбление. И похоже, что по меркам горцев тоже. Народ за столами зашевелился и зашептался. Радость в моей душе как-то резко потухла. Все-таки Лга’нхи отморозок-убийца, а не ушлый интернет-троль, и ждать, что он будет обмениваться со своим противником словесными ударами, было наивно. Одна надежда, что сейчас вмешаются старшие товарищи и разведут драчунов по разные стороны ринга.
Но, глянув на Виксая, я заметил, что он и не думает охлаждать горячие головы и препятствовать нарождающейся ссоре. Более того, судя по его роже, он просто-таки наслаждается происходящим. Похоже, то, что двое гостей на его пиру сейчас подерутся, нисколечко его не волновало. А вот Мсой с Ортаем, наоборот, выглядели встревоженно.
— Для настоящего воина есть только один способ ответить на такие слова, — громогласно заявил Анаксай. (Мне очень не понравилось, что он тоже выглядит довольным и безмятежным. И непохоже, что это была лишь маска.) — Завтра, когда поднимется солнце, мы скрестим свое оружие, и пусть оно само споет былину победителю!
Зал отметил эти слова бурными восторженными криками. Когда они замолкли, все выжидательно посмотрели на Лга’нхи. Видимо, ему надо было выступить с ответной речью, но этот увалень спокойненько сидел, обгрызая кость. Наконец он соизволил заметить всеобщее внимание, оторвался от кости и ляпнул что-то вроде — «Опять слишком много слов… Завтра так завтра…»
Дубина был абсолютно спокоен и самоуверен. Ну еще бы — вокруг него сплошь недомерки, живущие не под небом Степи, а под крышами домишек — слабые, изнеженные и жалкие. В то время как он — велик и ужасен… Только я вот видел этого великого и ужасного израненным и слабым. Неспособным даже ползать без посторонней помощи… И видеть его таким снова мне очень сильно не хотелось. А в поединке с оружием мастерство играет куда большую роль, чем сила. И судя по самодовольной роже Анаксая, он действительно считал себя мастером.
Естественно, я не стал капать Лга’нхи на психику рассказами, какой крутой воин его противник. Незачем это. Но желая разжиться информацией, подсел поближе к Мсою и завел с ним разговор об этом Анаксае. Все оказалось еще хуже, чем я ожидал. Анаксай был не просто мегакрутым воякой, он еще являлся и младшим братом Царя Царей Виксая. Но на мой вопрос: «Не помешает ли убийство Анаксая дипломатическим отношениям между Олидикой и Иратугом?» — Мсой лишь невесело усмехнулся и начал длинное перечисление подвигов и достижений нашего противника.
Список был довольно удручающим. Тут были и многочисленные прорывы строя, и охотничьи победы над разными чудовищами, вроде горного льва или барана, но самое главное, Анаксай специализировался на поединках. Мсой рассказал мне некую историю, как перед какой-то битвой Анаксай начал вызывать врагов на поединок, выиграл аж одиннадцать схваток подряд, после чего вражеское войско в страхе отступило. И это настолько прославило его имя, что длительное время все окрестные царства смиренно терпели наезды Иратуга, на чем Виксай поимел немало ништяков. Собственно, где-то в это время и произошла крупная размолвка между ним и Мордуем. Как я понял, Виксай начал претендовать на некий рудник, в котором добывали олово, что нарушило бы монополию Олидики на добычу этого металла. И Мордуй поступил как мудрец, а не как воин. Он двинул на стрелку с Виксаем войско, в три раза превосходящее иратугских воинов. Для чего ему пришлось поставить в строй всех землепашцев и пастухов. А дальше, пренебрегая обычаями, он не стал затевать перед боем длительный обмен оскорблениями и вызовами. Не позволил иратугцам навязать себе соревнование поединщиков, а с ходу, едва вражеское войско выстроилось для битвы, двинул своих бойцов в атаку. И тут, можно сказать, случилось чудо. Иратугцы, привыкшие за последнее время, что им никто не осмеливается противостоять, видно, не настроились на битву и при виде двинувшегося на них леса копий дрогнули и побежали. Это был Великий Позор, который любитель подраться и мечтающий войти в легенды как царь-воитель Виксай до сих пор не может простить Мордую. И пусть элементарная экономика заставляет его жить с Олидикой в мире — ибо иначе его царство лишится лучших в окрестностях оружия и инструментов, а главное, поставок шерсти, без которой загнется «фирменное» производство тканей Иратуга. Тем не менее раз в два-три года Виксай предпринимает попытки отквитаться за свой позор. Ну а сейчас Лга’нхи сам дал ему возможность подгадить Мордую, фактически бросив вызов Анаксаю. Ибо ни один воин
