Между Явью и Навью - Владимир Орестов
Понял. Взобрался на камень.
– Ты – следующая.
Лучница. Та, чье имя – Внесшая Залог. Будь у Черномора выбор, ее бы здесь не было. Ни в Каменном Хороводе, ни на этой поляне… Ни в Диком Поле.
Черномор вздохнул. Впору попросить, как просил Бог христиан: «Да минует меня чаша сия». Но чародей не станет. Раз его ненавистница здесь – и заменить некем, значит, так тому и быть.
Встала, не споря. Но глянула…
Так вдоль стрелы смотрят, когда в упор бьют.
– Ты – сюда.
Это – рыцарю. В нем ни сомнений, ни страха. Думает, что знает, зачем здесь. Самонадеян, не умен, но справится. Меч судьбы, обманувший и обманутый. Бог христиан всем предоставляет выбор. Но выбор сей – предрешен.
А вот этих двоих, маленькую повелительницу Знаков и Стрибожьего любимца – непременно рядом. У него просто сила, у нее – сила особая. Сила духа. Встанут вместе – не одолеть. Но пока они не вместе, а только рядом.
– Лис!
Этот встал на место сразу. Не спрашивая. Потому что тоже видел. Он верный.
И еще один верный. Хоть и перевертыш. Со знаком Вестника. Самое место для Седьмого.
И, наконец, последний камень. Замковый. Камень-скреп.
– Прошу тебя, Яга-хранительница.
Встала и расцвела недоброй улыбкой. Почувствовала: Хоровод замкнулся. Они все ощутили. Сначала единство, а потом – Силу, которая пошла из земли вовне, поднимая стоячие камни.
Охнула маленькая травница, чуть согнул колени напрягшийся Лис, раскинул руки и засмеялся Стрибожич, когда вздулась под ногами земля и, разорвав дерн, поползли вверх столпы Хоровода, унося на плоских вершинах восьмерых хранителей Междумирья, позабывших на краткий миг даже о Тьме, клубящейся на расстоянии броска копья.
Невысоко унесли столпы. Всего на полсажени. Их ведь только восемь. Малое число.
Малое, но достаточное.
Сейчас все восемь глядели на Черномора. Глядели сверху, потому что сам чародей не вознесся. Он остался на земле. Внутри Круга.
Черномор наклонился, потрогал жесткую щетку травы. Больше он никогда не ощутит ее вот так, ладонью. Сегодня – в последний раз.
– И что теперь?
Стрибожий жрец.
Ожидаемо. Ветер нетерпелив.
– Теперь ждем, – ответил Черномор, распрямляясь.
– Долго?
– Скоро.
Восемь призванных. У каждого – своя нить, своя судьба, свой выбор. Даже у той, что его ненавидит.
Только у него, Черномора, выбора нет.
И словно отвечая его мыслям – низкий тяжкий вздох. Это земля дрогнула. Больно ей.
Когда земля дрожит, всему живому хочется бежать без оглядки. Мало кто может устоять.
Черномор – может. И восьмеро не побегут. Даже если ночная степь станет подобна шкуре испуганной кобылицы, Хоровод будет стоять. Он вне Прави, Яви и Нави. Он просто есть.
Черномор ждал, но все равно вздрогнул, когда из клубов мрака беззвучно возник, навис над Хороводом черный, блестящий, даже на глаз склизкий корабельный нос.
Нагльфар.
Черномор знал, в какой облик ныне облечется Зло, но все равно вздрогнул. Словно ледяная игла уколола сердце, когда Корабль Мертвых заскользил вниз, будто спускаемый на воду драккар.
Но гоже ли бояться смерти тому, чье имя – Черная Смерть?
Чародей поднял руки. Зеленое светящееся марево поднялось над ним, лизнуло чешуйчатый борт.
Потекла мертвая корабельная плоть и разорвалась тишина. Вой прошел над степью, пригибая траву.
Черномор воздел невидимые руки, охватил восьмерых, оперся на них и возликовал на миг, понадеявшись: вдруг едины они и Хоровод пересилит Жизнью, а не кровью?
Миг истек.
Хлопнула тетива. Каленая, зачарованная против чародея стрела ударила под левую лопатку.
Та, для которой ненависть была целью и смыслом, не предала себя. Но предала их всех, разорвав Хоровод.
Черномор, однако, стоял. Держался и держал. Не так-то просто убить истинного чародея даже зачарованной против него стрелой.
Время почти остановилось. Оно уже не бежало – ползло, густея, переполняясь смертной силой, к неизбежному концу.
По-другому не бывает. Там, где сходятся во имя великой цели ненависть и любовь, кровь неизбежна. Все предрешено.
Взмах длинного рыцарского меча, освященного самим держателем Престола Христова, – и Черноморова голова, взмахнув точно крылом гривой волос, в последний раз втянула расширившимися ноздрями запах собственной жертвенной крови.
Голова взлетела и пала. Взревел могучий Черноморов дух, покидая столетнее тело вместе с чародейской кровью, омывшей рыцарский меч, посвященный Богу, сказавшему: «Я есть Любовь»…
Черный киль Нагльфара заскользил по пролитой крови, будто драккар по мокрому спуску. Закричали восторженно и алчно тысячи мертвецов на его палубе. Черномор-дух увидел смертный оскал второго кормчего. И узнал его.
Хоровод был разорван, потому Внесшая Залог ненадолго пережила того, чья кровь стала Залогом.
Уронив собственный лук, она вцепилась в стрелу, пробившую шею, а двое верных спрыгнули с камней и, позабыв обо всем, взялись рубить папского рыцаря, застывшего над мертвым телом Черномора.
То был страшный миг. Трое хранителей сошлись в междоусобной схватке, крича от ярости, позабыв обо всем. И навис над ними огромный черный нос Нагльфара, грозя размозжить всех троих, принеся их в жертву самому себе.
И когда казалось уже, что сломанная Ветвь будущего необратимо разорвала Пряжу Ткачих, прямо в разверстую брешь полетел сосуд маленькой травницы. Крошечный сосуд, брошенный не слишком сильной, но меткой рукой, пролетел по высокой дуге, оставляя в ночи призрачный серебристый свет. А когда он завис, запутавшись в Сети мертвецов, не сумев коснуться носовой фигуры Нагльфара, пронзил ночь протяжный стон Стрибожьего рога. Разорвалась великанья Сеть, и крохотный огонек пал на черную змеиную голову.
Время тотчас сорвалось с места, понесшись вскачь по незримым волнам, и, теряя связь с Явью, запрокинулась змеиная голова Корабля Мертвых. А затем и весь Нагльфар осел на корму, когда пробилась из обломка Древа Судьбы новая Ветвь. И, повинуясь долгу, опомнившийся рыцарь забыл о собственном спасении, взмыл над землей невозможным прыжком, вцепился в черно-синий змеиный клык левой рукой, а правой принялся рубить выгнувшуюся змеиную шею.
– На камни! Все на камни! – закричала Яга, раскручивая пращу и отправляя наговоренный снаряд в голову мертвецу, силящемуся дотянуться до рыцаря.
В этого – промахнулась, зато попала в другого, которого и оплела волей, заставив ухватить первого поперек туловища и скинуть за борт, на клинок Лиса, что отправил мертвеца в окончательное посмертие.
– На камни! – еще раз крикнула Яга. – Все разом!
И ее услышали.
Вскарабкались на столпы Хоровода Лис и Волшан.
Встала на одно колено мстительница с обломком стрелы в шее.
Снова застонал-загудел Стрибожий рог, и Хоровод замкнулся.
Замкнулся на том, кто отчаянно и безнадежно тщился разрубить лишившейся Благословения сталью змеиную шею воплощенной Тьмы.
Но вошла в клинок
