Владимир Владимирович - Ноябрьский дождь
Как такое могло происходить? Даже будь этот тип трикстером, он казался слишком быстрым, слишком умелым, слишком неуязвимым. Предводитель стражей уже сражался с подобными себе и знал, что, каким бы ни был исход, два трикстера непременно страдали. Оба. Но никогда, даже в самой буйной фантазии, не мог он представить себе, что один способен безболезненно избивать троих. Неужели незнакомец...
Сэм не дал старшему времени завершить мысль. Громко цыкнув, он в очередной раз двинулся навстречу измученной троице. Готовя в третий раз сросшуюся руку, предводитель нацелился в висок. Мозолистые костяшки скользнули совсем близко с головой врага, казалось, он даже ощутил жесткие черные волосы. Но Ватанабэ, опять изогнувшийся в своей невидимой талии, врезался боком в одного из помощников. Тот отправился на пол, а старший с оставшимся на ногах охранником бросились на толстяка с разных сторон. Он только того и ждал. Остановившийся Сэм поднял вверх руки. И старший страж с диким восторгом вдруг понял, что его кулак прошел под локтем противника и врезался в бочкообразный корпус. Точно также нога помощника неожиданно достала Ватанабэ в печень. Учитывая пушечную силу ударов, которыми обменивались трикстеры, толстяка должно было разломать латинской буквой Z. Но он даже не согнулся.
В следующую же секунду пришло понимание того, зачем Сэм позволил ударить себя. Старший охранник вновь увидел белоснежное пятно, и на затылке громыхнул невидимый замок. Ватанабэ ухватил врага за голову и потянулся ко второму. Тот, ударив, уже отстранялся, но толстяк, легонько стукнув по не успевшему опуститься колену, обезножил несчастного и точно также ухватил за затылок. После чего, кровожадно усмехаясь, Ватанабэ с уханьем опустился на одно колено. При этом схваченных трикстеров словно гидравлическим прессом вдавило в пол. Затрещал паркет, захрустел бетон, и, в ореоле синюшно-красных брызг, жертвы избиения по разу дернулись.
Поднявшийся третий из охранников увидел, как начинает светиться костюм их противника. Прижимая расплющенные головы трикстеров к разбитому полу, Ватанабэ громко выдохнул. И свет сорвался искорками с рукавов пиджака, падая на тела поверженных. Предводитель стражей сумел взбрыкнуть и выгнул спину, когда чужая, больно режущая и палящая хуже, чем огнем, энергия принялась пожирать его разум. Помощник уже не смог ничего.
Сэм поднялся с колена, распрямляясь. И сразу же в спину застучали пули. Почти вежливо, тормозя о костюм, в нужных местах приобретающий твердость брони. Ватанабэ обернулся. Последний оставшийся в живых трикстер достал, наконец, забытый пистолет и уже нацелился в голову.
- Невежливо, - сказал толстяк, заслоняясь правой ладонью. Разогнанная злая пуля ударила прямо в центр ладони. И, сплющившись, застряла в начавшей кровоточить плоти.
Ватанабэ шагнул прочь от затихших трупов. Трикстер все продолжал стрелять. Не будучи склонным к излишнему проявлению эмоций, он вопил, но только в душе. Магазин подходил к концу, а пули все падали, падали, больно ударяя, но не поражая белую мишень. И только выставленная рука безбожно кровоточила, но не опускалась. Вторая же рука Сэма медленно сжималась в кулак, пока он быстрыми шагами сокращал дистанцию.
Пистолет глухо стукнулся о пол, когда бросившийся в последнюю атаку охранник попытался достать толстяка в живот, видневшийся меж полами расстегнутого пиджака. Ответный удар пришелся в переносицу. Вспыхнуло потрясающее в своей чистоте сияние. Белое, белее всего, что несчастному доводилось когда-либо видеть, белее не пачкающегося костюма Ватанабэ. Эта белизна шла на трикстера неотвратимой стеной. В тот миг, когда тело ощутило касание света, наступил конец.
Сэм пошевелил здоровой рукой и посмотрел на упавшее к ногам тело. Вторая кисть превратилась в кусок фарша, свисающий из рукава. Сизоватые клочки мяса торопливо становились на место, обрастая жилками и лоскутами кожи.
- Некрасиво, чтоб тебя... - досадливо фыркнул толстяк. - Но надо идти. Пошерш немного ля фам.
За кухней оказался удобный тупичок, выходящий на служебную лестницу и такой же служебный крошечный лифт. К уходящим наверх ступенькам тянулся обильный кровавый след. Держа в здоровой руке пистолет, Канзаки осторожно подобралась к перилам и посмотрела вверх. Где-то на дальних пролетах виднелась спешащая фигура. Противница, похоже, собиралась уходить верхом. Гостиница насчитывала четыре этажа. Трикстер, в принципе, мог бы попробовать слезть. Но ведь эта немка получила пулю. Ее организм должен был начать разлагаться, силы - уходить. Или эта альфа как Фрэнки - сумет перебороть убийственный эффект?
Размышляя, Мегуми уже ступила на лестницу сама. Стремительно и бесшумно поднимаясь, она следовала за Гретой. Один этаж, второй. Здесь девушка увидела жалобно хлопающую на сквозняке дверь. Противница ушла туда? Нет, кровь виднелась на ступенях, ведущих выше. Неужели все-таки на крышу? Упорная женщина эта немецкая трикстерша. До сих пор на ногах и скачет. Чертыхнувшись про себя, Канзаки принялась подниматься дальше.
По мере вознесения под небеса все отчетливее доносился равномерный шелестящий шум падавшего дождя. Вода никак не желала успокоиться, как будто ангелы дружно опорожнили десяток бочек. Или вообще совершили нечто чрезвычайно плотское и неприличное. Сырой холодный воздух тянулся вниз по ухоженным ступеням и зловеще щекотал кожу. Мегуми уловила приближение улицы, ступив на первую ступень последнего подъема. Наверху, скрытая темнотой, ждала дверь на крышу, стыдливо демонстрирующая выломанный замок. Грохот вскрытия девушка услышала еще на нижнем этаже. Грета бегала быстро.
К счастью, открывалась дверь наружу и после легкого толчка ладонью открыла Канзаки неширокий прямоугольник ночи. Пару капель дождя сразу же снесло вбок, и вместо бетонной поверхности крыши влага осела на ее куртке. Небо все еще оставалось затянуто тучами, слегка потерявшими в объемах фигур, без лунного света снаружи царила темнота. Разгоняли ее лишь далекие отсветы фонарей и окон, людских жилищ, нежданно-негаданно почуявших рядом противостояние. Кто-то сейчас всполошено светил электрическими бельмами в страхе, кто-то, напротив, погрузил себя и свое жилище во тьму. Затаился. Где-то в городе, разгоняя стену воды и черные штрихи ночи, уже спешила сюда полиция, а может, и спецслужбы. Но никому из них не нужно было в этот самый миг ступать под дождь, чтобы во мраке сразиться с существом, сама природа которого оставалась зловещей тайной.
Сказать, что Мегуми не трусила - навеки обречь себя на адские муки за ложь. Если честно, сейчас ей больше всего хотелось задрожать, броситься прочь от чернеющего провала двери, нырнуть под ближайшее одеяло и там всласть нагреться вдали от трикстеров, стрельбы, взрывов и прочей жути. Все-таки не была она предназначена для боевых действий в условиях чертовщины. Да и вообще... Пораненная рука заныла сильнее, а в голову совсем некстати полезли мысли о бывшем коллеге Феличе Риваресе, погибшем пару месяцев назад в Токио. Тогда, конечно, все было по-другому, но смерть никогда не ослабляет хватку холодной костлявой лапы на сердце и напоминает о пережитом в самый неподходящий момент. Она усаживается на плечо в образе крошечного чумазого чертика, и, ухмыляясь острозубой пастью, вопрошает: "А не дура ли ты, девочка?" И говорит устами страха сама душа.
И действительно, не дура ли она? Солдатка, ради всего святого. Женщина-Крестоносец. Свирепые мышцы с большой грудью. Ходячее посмешище, выставляющее себя невесть кем и пасующее в моменты опасности. Ни мужчина, ни женщина.
Зачем она добралась до этого порога? Зачем так упорно рвалась в драку, зачем вообще училась управляться с оружием, сражаться? За каким дьяволом из нормальной девушки превратила себя в Рэмбо? Вот же безголовая...
Да нет. Ни разу не безголовая. Просто так было нужно. Решение, принятое по глупости, перестало быть таковым после гибели родителей. Пути назад упокоились на океанском дне и осели каплями точно такого же, как сейчас, дождя на могильной табличке. Единожды выбранный путь нельзя бросать только потому, что он труден. Нет ничего зазорного в том, чтобы быть такой, какой была она. Как ни велика была неловкость, что испытывала Мегуми, она по-прежнему оставалась собой. И не только из принципа. Ведь когда-то она уже хотела выйти из игры. Но он уговорил, убедил...
А теперь Канзаки приходилось разбираться черт знает с чем в компании Ватанабэ. Этот тоже был тем еще мотиватором. Отступать не хотелось хотя бы назло ему. Хотя бы ради права разобраться в непонятном. А разобраться зачем-то хотелось. В конце концов, когда мир выворачивается наизнанку с каждой третьей его откровенностью, поневоле станешь любопытной.
Как ни странно, перескочившие к Сэму мысли успокоили. Стоило лишь воскресить в памяти эту наглую рожу, как страх и сомнения улетучились, а зубастый чертенок с воем улетел в темноту. Накатившая волна раздражения, дичайшим образом перемешанного с любопытством и стремлением разобраться в обладателе внушительной фигуры, смогла даже согреть.
