Роман Караваев - Инверсия
— Кстати, о птичках! — Кобыш не дал приятелю впасть в уныние. — А чем занимаются наши орлы сейчас? Полагаю, они не остановились в своём поступательном движении?
Слова командира подействовали на Женю как холодный душ. Действительно, что это он раскис? Всё складывается гораздо лучше, чем ему привиделось вначале. Грубый прокол — с его точки зрения — вдруг обратился интереснейшим феноменом: его ученики не наследили в прошлом и не изменили его, они оказались заведомо предусмотренным стабилизирующим фактором. Колесо Сангсары… На всякий случай он незаметно глянул на Дмитрия. Нет, тот и не думал иронизировать, говорил вполне серьёзно.
— Сейчас, — успокаиваясь окончательно, выговорил Седых, — сейчас…
— Вот и чудненько, — поощрил его Кобыш. — Давай вместе посмотрим.
Питерские умельцы в оставленной без присмотра аудитории обрабатывали Наоми Шерред и Сильвию Уоллес. Они подавали свою затею столь весело и остроумно, а сравнительную информацию преподносили так грамотно, что немногие возражения серьёзных канадских дев вскоре растворились в этом потоке красноречия без остатка. Последнее высказала Сильвия.
— Заманчиво, парни, и оригинально. — В её голосе всё ещё слышалось сомнение. — Но вот как вы всё-таки объясните случаи похищения. В блоке информации их хватает. Неужто ваши детки способны на такие антигуманные поступки?
— Все случаи похищений — чистокровное враньё, — нимало не смущаясь, выпалил Саков. Видимо, он был готов к подобному вопросу. — Уж вы-то можете проверить. Просто попадая в мощное психополе — а куда ж оно денется, если оператор, настроенный на игру, выдаёт столько эмоций, что хватит на целый полк инопланетян, — люди с неустойчивой нервной организацией испытывали сильный стресс, и им начинали мерещиться всякие ужасы, вроде операций на живом теле или сексуальных контактах с симпатичными внеземными мужчинами и женщинами. Дети, вот Сашка подтвердит, до такого додуматься не могли, но их игровой раж заставлял людей фонтанировать собственными, зачастую очень искажёнными или даже патологическими фантазиями. — Допускаю ещё один вариант, — согласно кивнул Пысин. — Правда, мы его пока не проверяли, но он прямо-таки просится. И наши, и ваши вконец обнаглевшие к середине прошлого века спецслужбы могли сами запросто похищать людей для неких незаконных опытов. К примеру, для испытаний психотронного оружия, или психотропных препаратов, или иного воздействия на человеческую психику. Для них же это, как мёдом намазано. А на инопланетян свалить легче всего. С них взятки гладки. Да и народ в страхе держать проще. Угроза извне!
— Убедили. — Сильвия мило улыбнулась. — Похищениями мы займёмся отдельно. А сейчас мы хотели бы поучаствовать в игре. Разумеется, в качестве наблюдателей. Любопытно, с чем придётся иметь дело. Сдаётся мне, ваши подрастающие гении уже нашептали нашим о своих захватывающих приключениях.
— Кто бы сомневался, — хмыкнул Пономарёв. — Такое да не рассказать! Они ж изведутся все.
— Всё, парни! — объявила принявшая деловитый вид Наоми Шерред. — Погружаемся и смотрим.
Пятеро старшеклассников уселись поудобнее и замерли.
— Быстро они их! — Женя недоумённо качнул головой. — Лучших тёрнеровских воспитанниц. И получаса не понадобилось.
— Кто ж устоит против гарных русских хлопчиков! — усмехнулся Кобыш. — А кроме того, они уникальны. Это мне Андрюша Бородин поведал. Оказывай им, сказал, всяческое внимание и наблюдай только издали. Чтобы, значит, не тормозить инициативы.
— И что? — Седых с большим интересом уставился на командира.
— Понимаешь, какая штука, — медленно проговорил Дмитрий, — это ведь уже их третий выход. Сначала они придумали аппарат непонятного назначения, провалившийся неизвестно куда, потом они стали родоначальниками лунных феноменов, а теперь вот сподобили мелюзгу на создание летающих блюдец. Получается, что без них развитие человеческой мысли в двадцатом веке складывалось бы иначе. Ещё не успев опериться, они уже подогнали мир под себя. Как раз об этом Андрей и говорил. Они — будущие механики Мироздания. И путь их — тернист.
14
Потерпев сокрушительнейшее фиаско и больше не надеясь на встречу с неуловимым родителем, Клюев решил вернуться в своё время и кардинально изменить тактику. В качестве неплохого дебюта следущей партии ему представлялся поиск в компьютерной сети того минимума информации, который там существовал. Так он и сделал, правда, узнал немногое. Родился и учился его отец в небольшом городке Волхове, после школы поступил на физический факультет Ленинградского университета, на четвёртом курсе женился, что не помешало окончить ЛГУ с отличием, по распределению был послан в Новгород, затем переведён в ленинградский же ИПФИ, дослужился до заведующего лабораторией, а в завершение получил крайне лестное предложение возглавить исследования в Кыштымском научном центре, где и завершил свой жизненный путь. На этом его биография обрывалась. Ещё прилагались номера дипломов, характеристики с мест работы, наградные листы, сведения о званиях и научных степенях. Но ни в одном документе не указывался профиль работы. Кроме дат и названий учреждений Макс не нашёл больше ничего. Даже фотография отсутствовала. Засекретили папу до полного безобразия. Лихо потрудились славные органы. От души.
Неудача в самом простейшем и быстром варианте поисков Клюева тоже не остановила. Он не предался отчаянию, а зашёл с другой стороны. Спроворил себе удостоверение майора КГБ и отправился в Волхов. где в первую очередь посетил городской архив. Испуганная его вежливым натиском и красной книжечкой со зловещей аббревиатурой служащая этого унылого заведения выгребла с пыльных стеллажей всю документацию, какую он только пожелал пролистать. Кое-что обнаружить удалось. Запись о рождении и пару строк о выдаче паспорта. И, конечно, адрес: ул. Работниц, 15. По нему Макс и направился. Дом оказался довоенной постройки и выглядел весьма непрезентабельно. Жило в нём несколько семей, имевших очень слабое представление о родословных и истории города. Молодые, разумеется, Александра Наумыча в глаза никогда не видели, а старики что-то такое вспомнили. Причём не столько младшего Реутова, сколько его матушку Полину Прокофьевну. Славная была женщина, но давно уж покинула этот несовершенный мир. В квартире, ранее занимаемой Реутовыми, теперь обитала чета Степановых. Естественно, никаких семейных альбомов или одиночных фотографий не сохранилось.
Следующим пунктом в схеме поисков Клюева значился уже знакомый ему ленинградский ИПФИ. Макс надеялся, что с тамошними хранителями сведений о сотрудниках ему повезёт больше. Прямо из подъезда волховского дома он махнул в туалет института, послуживший ему финишной площадкой при первом визите. Так же, как и в прошлый раз, он вышел в полупустой коридор и устремился к отделу кадров. Дорогу он ни у кого не спрашивал, ощущая направление на уровне инстинкта. Внутренний интерьер здания почти не изменился, он лишь приобрёл тот налёт академичности, который свойственен старым, почтенным научным учреждениям. Паркет в коридоре потемнел от времени, люминесцентные лампы были заменены на новые светильники, придававшие больший уют, а дубовые стенные панели как раз завершали непередаваемую атмосферу достойного, по советским меркам, исследовательского центра.
В отделе кадров Клюеву вежливо сообщили, что давние учётные карточки хранятся тридцать лет и относятся к ведомству первого отдела, определяющего наступление срока утилизации. И Макс отправился к блюстителям секретности. Его совсем не удивила бронированная дверь с маленьким окошком для выдачи документов, он уже хорошо представлял себе порядки в этом оплоте поголовной подозрительности. Сунув в окошко удостоверение, экс-пилот сухо потребовал сопроводить его к начальнику. Щёлкнул замок, тяжёлая дверь приоткрылась, и плотная женщина средних лет, с выправкой отставного сержанта и какими-то несуразными очками на носу, едва ли не по-военному отчеканила:
— Следуйте за мною, товарищ майор!
После того как Клюев шагнул внутрь помещения, она тщательно проверила, хорошо ли закрыта дверь, захлопнула окошко, старательно задвинула внутренний засов и, только закончив эту, видимо, доведённую до автоматизма процедуру, чётко развернулась и двинулась между стеллажами куда-то в самые дебри секретных апартаментов. «Да они тут умом тронулись, — меланхолично подумал Макс, пристраиваясь в кильватер хранительнице институтских тайн, — за каждым углом шпионы мерещатся». Он вообразил себе, как в оставленное незакрытым окошко, извиваясь от натуги, пытается протиснуться некий агент какой-нибудь иорданской разведки, и ему стало весело. Он сдержал едва не вырвавшийся смешок и принял предельно серьёзный вид, потому что они уже достигли конечного пункта. Кабинет начальника оказался невелик и обставлен с казарменной скупостью. Устрашающих размеров сейф, казённый стол с инвентарным номером и прямоугольником оргстекла, прикрывающим зелёное сукно, пара стульев у стены да тяжёлые, зелёные же шторы, заслоняющие дневной свет, льющийся из окна — вот и всё убранство комнаты. За столом с неприступным выражением на физиономии сидел сам шеф первого отдела. Был он худощав, лыс, гладко выбрит, одет в неброский, тёмно-серый костюм и напоминал образец бдительности. Маленькие, пронзительные глазки его так и вцепились в Макса, вошедшего вслед за подчинённой.
