Александр Сапегин - Записки морфа
— Видели?! — отец состроил страдальческую физиономию и обратился к ухмыляющимся генералам. — Вырастил язву на свою голову. Никакого почтения. Ладно, проехали. Теперь про невесту и ребят, — папа ткнул в мою сторону пальцем, — вам выделяется база отдыха, где будет развёрнут центр по вашей подготовке к полёту и куда переведут твоих орлов после госпиталя, там же будет центр реабилитации для твоей стаи. Со всеми вопросами к Николаю Георгиевичу (один из генералов обозначил кивок), теперь он ваш непосредственный куратор. Все связи с общественностью только с его разрешения и согласования. Второе, хочешь ты, Алексей, или нет, но научные и медицинские аспекты никуда не делись, за данное направление отвечает генерал-майор Симонов Виктор Степанович (второй генерал повторил жест коллеги).
В его кармане вновь завибрировал комм правительственной связи. Взглянув на номер абонента, родитель указал глазами на выход. Намёк понятен. Подхватив Курта и Ежа за локотки, я покинул помещение, следом вымелись и аккуратно закрыли двойные двери кураторы. Седалищным нервом чую, Ермолов на проводе.
Неоднозначная аудиенция закончена…. Клетка определена, границы очерчены. Хамелеонистый Ёж, поглядывая на меня, многозначительно хмыкал, а я тихо радовался финишу многомесячного забега наперегонки со Смертью. Пусть Костлявая не спрятала косу, но гоняться за нами она перестала. Подводя черту — жизнь налаживается. Пусть свобода иллюзорна, но Москва не сразу строилась. Вода камень точит, это только первый шаг на пути к миру без золотых решёток.
*****
— Готов?
Я покосился на командира экипажа, хотя, что я там хотел увидеть за чернотой шлема, закрывающего лицо от яркого и такого неласкового солнца?
— Не готов, но кого это волнует?
Подполковник Ларин весело хмыкнул.
Наша лоханка медленно дрейфовала в трёх километрах от гигантского серо-матового диска инопланетной махины. Горб Станции был изрыт сотнями ям и провалов, словно изломанные иглы дикобраза из него торчали антенноподобные конструкции и похожие на старинные крепости надстройки непонятного назначения. Сотни ярких прожекторов освещали посадочные площадки (или не посадочные, хрен его знает), хотя, как не вглядывался, рассмотреть что-нибудь напоминающее створки шлюзов у меня не получилось.
— Не дрейфь, салага, — донеслось из наушников, я закатил глаза. — Поехали!
Ларин оттолкнулся от шлюза. Спарка из двух космонавтов в пустотных скафандрах, сидящих на неком подобии кресел с большущим ранцевым двигателем за спиной, медленно вращаясь, полетела в сторону исполинской соседки. Я так не играю, и тут мне не дали порулить, плевать командир хотел на полную подготовку старшего лейтенанта Берова. Не доверяют, сволочи.
Уйду я от них. Вот на станцию и уйду. Вспомнят, какой я был хороший и замечательный малый, и как они жестоко обидели меня, но будет поздно. Моя героическая смерть на операционном столе под скальпелем ксеноса-вивисектора расставит всё по местам и всем сразу станет стыдно за ущемление порывов героического меня.
Мягкий толчок в спину. Командир запустил двигатель. Коррекция, гашение вращения, спарка перестала крутиться. Кратковременное ускорение, "Фрегат" остался далеко за спиной, зато исполинский горб значительное придвинулся. Нет, что ни говори — охрененно здоровенная штуковина. Теперь можно было не включать движок, нас бы постепенно притянуло и так, но запас дыхательной смеси не бесконечен. Мне-то что, в принципе, вакуум для йома далеко не приговор. За несколько секунд демон может впасть в состояние анабиозного сна и пережить полную заморозку. Самое главное после этого правильно разморозить ледышку, иначе на выходе получится обычный такой синенький труп.
Долго ли, коротко ли, но шлюпка ткнулась днищем в песчаный берег и в четыре ноги с магнитными подошвами заскребла по дну. Мягкая посадка. Зря я наезжал на командира, так виртуозно управлять ранцевым пепелацем у меня ещё не скоро получится. Опыт дело такое, трудно пропиваемое.
Космический таксист доставил пассажира чуть ли не к порогу. До заветной калитки и верёвочки с колокольчиком было не больше десяти метров. Освободившись от захватов, я сделал маленький шаг. В голове кто-то буйный бодрым голосом орал нечто о маленьких шажках для одного человека, и километровых прыжках для всего человечества. Уняв мандраж, отягощённый непроизвольной дрожью коленок и приструнив не вовремя разыгравшуюся шизу, запакованный в скафандр естествоиспытатель, совершил второй шаг. Магнитные подошвы держали крепко, было бы совсем не айс улететь в открытый космос. Сзади гусиным шагом топает командир. Сегодня я за Сусанина…. А что говорить? Всё уже давно обговорено и запротоколировано.
— Шоб…, - выругался я, чуть не плюнув через стекло скафандра на тумбу сканера, который с эффектом чёртика из табакерки неожиданно вынырнул из металлической обшивки Станции.
Чувствуется наличие юмора у строителей, они случайным образом фильмы ужасов не смотрели? Не будь я предусмотрительным, и не сходи ещё на Земле в туалет, точно бы подпустил в штаны полфунта лиха. Лучше десять диких йома голыми руками порвать, чем по космосам разгуливать. Не выйдет из меня пустотного рейнджера. Мне травку подавай, небо, облачка, ветер, а тут кроме колющих звёзд и бешеных тумб нет ничего. Ветер можно сообразить, если хорошенько "пустить голубка", боюсь только от таких процедур, раздуется скафандр, и задохнётся владелец "голубятни".
Чётко следуя вдолблённой в подкорку инструкции, замираю перед бешеным попрыгунчиком. Голубой глаз сканера выплюнул широкий луч, который липким студнем обволок меня с головы до пят. Ощущение было такое, словно по телу пробежалось стадо из тысячи мух, топающих, как слоны. Завершив положенные процедуры, сканер крутнулся вокруг своей оси и нырнул в спасительное нутро Станции, скрытое толстой обшивкой. Над дверью шлюзовой камеры зажегся зелёный пригласительный огонёк, дрогнули и разъехались в стороны металлические лепестки диафрагмы. В порыве чувств, Ларин радостно хлопнул в ладоши, и попытался шагнуть за мной, но не прохонжа. Невидимая стена преградила путь командиру экипажа. Полковник бессильно потыкался в преграду и оставил бесплодные попытки проникнуть в запретную зону. Он несколько раз махнул руками и постучал пальцами по шлему, тут до меня дошло, что связь приказала долго жить. Пришлось применить всё красноречие, выраженное пятёркой жестов, должных изобразить, что не "виноватая я". Полковник перестал сотрясать вакуум, ткнул в сторону гостеприимно распахнувшегося шлюза и двумя пальцами изобразил пешую прогулку. Дело было вечером, делать было нечего, размашисто перекрестившись, я потопал на свидание с инопланетным разумом. Ксеносы, я иду!
Диафрагма схлопнулась со скоростью хорошо смазанной гильотины, светлая панель, выполненная из материала похожего на пластик, отсекла последнюю возможность к отступлению. Как то незаметно навалилось неприятное чувство клаустрофобии. Согласитесь, герметичный куб с гранью три на три метра не самое приятное место. Тихо пискнул закреплённый на левой руке газоанализатор. Писк, так-так, наличие звука говорит…
Кислород двадцать пять процентов, азот — семьдесят пять, прочих составляющих не обнаружено. Замечательно, кислорода чуть больше, чем на Матушке-Земле, оставшейся на дне атмосферы, но неприятность эту мы переживём. Давление…, ты гляди — семьсот шестьдесят миллиметров ртутного столба. Это мне таким прозрачным образом намекают, чтобы я избавился от скафандра? Да ради Бога! С радостью!
Ощущение лёгкой дрожи подсказало, что коробочка с запакованной внутри пташкой куда-то плавно движется. Сняв шлем, я чуть придержал дыхание и прислушался к тихому, на грани восприятия, поскрипыванию. Буквально через минуту транспортное средство остановилось. Не понял, на плечи грузной тушей навалилась привычная сила тяжести. Искусственная гравитация? Похоже на то. На одной из стен проступили контуры двери. Обычной двери из наборного полотна, какая есть чуть ли не в каждом доме. Тряска головой с закрытыми глазами не избавила от глюка расцветки светлого канадского клёна, украшенного золотистым шаром поворотной ручки. Ор-р-ригинально. На ощупь — дерево, на запах — дерево, не хватает ещё погрызть для блезиру. То-то ксеносы там ухохатываются. Ну-ну, дверь нарисовали, а кнопочку звонка забыли. Непорядок, однако. Воспользуемся древним дедовским способом. Я снял перчатки и постучал:
— Клок-клок-клок, эни бани хоу-ум?
Не дожидаясь милости от природы, поворачиваю ручку, дверь, без скрипа, отворилась. Перед глазами предстала большая гостиная приятных пастельных тонов. Посреди комнаты стоял стеклянный журнальный столик, вокруг которого были в беспорядке разбросаны мягкие пуфики, служившие спутниками двум массивным кожаным креслам, под всем этим раскинул широкие бока великолепный ворсистый ковёр. Противоположную от двери стену заменяло широкое панорамное окно, за которым открывался шикарный вид на знакомый мне по школьному глобусу голубой шарик. Признаю, зелёные человечки знают толк в комфорте. Сибаритствуют, суслики ушастые.
