Сергей Малицкий - Вакансия
– У вас свободно?
Перед столиком стоял невысокий, одного роста с Дорожкиным, невзрачный, неприметный человек. Первое мгновение Дорожкину казалось, что он видит его впервые, но потом понял, что это не так. И в силуэте незнакомца, и в его скупых жестах было что-то знакомое. Дорожкин скользнул глазами по невыразительному, с мелкими чертами лицу, посмотрел на зал – свободных столиков было предостаточно.
– Садитесь.
Незнакомец кивнул, снял темно-серую куртку, оставшись в таком же сером костюме, махнул рукой Наташе и через несколько секунд начал расправляться с куском мяса, запивая угощение темным пивом.
– Знаете, – он умудрялся одновременно есть, пить, говорить и улыбаться, не вызывая брезгливости у невольного собеседника, – у этого города есть одно преимущество по отношению к другим городам России: здесь нет проблем с алкоголем. Я имею в виду возможные водительские проблемы. Машин практически нет, поэтому пить можно в любой обстановке. И вот что странно: никто не напивается. Ну исключая этого фрика Неретина, что целыми днями торчит у рюмочной.
Нет, брезгливость все-таки была. Брезгливость вызывали не манеры незнакомца, а он сам. Его экономные жесты, вкрадчивый голос. Даже его вызывающая неприметность. Дорожкин втянул воздух. От незнакомца ничем не пахло. Почти так же, как от Маргариты.
– Хотя преимуществ, на самом деле, множество. Смотрите, чистота, порядок, изобилие, природа. Черных вовсе нет, ну разве только этот белобрысый турок Угур. Но уверяю вас, если ковырнуть его гены, можно с удивлением узнать, что восходит он к какой-нибудь русской девчонке, которую некогда продали в басурманщину в рабство. Кстати, и вся эта мерзкая либерестня и толерастия отсутствует тоже. Коммуняки тоже. Некоторая доля национализма имеет место, но в таком виде я готов ее приветствовать. Согласитесь, ничто так не объединяет людей, как наличие вполне себе осязаемого врага. А уж то, что этот враг явно, без всякой антропологии, относится к чужакам, – это просто подарок государственным устроителям. И кстати, правильно поступает руководство города, что пользует врага на уличных работах ночами. Спокойствие обывателя – важнее всего. Не находите?
Дорожкин вздохнул. Человек вызывал не просто брезгливость, а тошноту. Но что-то удерживало Дорожкина за столом. В этом подсаживании к нему было что-то важное. Неприятное, но важное.
– Что вы молчите, Евгений Константинович? – спросил незнакомец, не поднимая глаз.
– Я, наверное, должен был спросить у вас или о том, с чего это вы взяли, что Кузьминск является городом России, или о том, какого черта вы решили, что я собираюсь с вами разговаривать? – поинтересовался Дорожкин.
– Почему же? – метнул быстрый взгляд незнакомец. – Мог быть и третий вариант. Вы бы сказали, что столиков свободных полно, а когда я сообщил бы вам, что этот столик мой любимый, вы бы пересели сами или встали и ушли. Ведь вы, Евгений Константинович, мягкий человек. Даже ваша веселость, которая, впрочем, куда-то стала испаряться в последние дни, она всего лишь защитная скорлупа. Заметьте, я не сказал, что вы трусливы. Мягкость – это…
– …слабость, – подсказал Дорожкин.
Он вспомнил, где он видел незнакомца. Встречался с ним на улицах города. Иногда тот брел сзади, когда Дорожкин перемещался по городу, часто сидел с ним в одном и том же кафе, но никогда не приближался. Он даже не то что следил за Дорожкиным, он присутствовал. И когда пропала Женя Попова, скорее всего, именно он шел к ней со стороны башни Урнова. Или не он?
– Любопытство вас погубит, – вздохнул незнакомец. – Хотя если бы не ваше любопытство…
– Вы бы ко мне не подошли? – поинтересовался Дорожкин.
– Не знаю, – признался незнакомец.
– Тогда давайте начнем удовлетворять любопытство, – предложил Дорожкин. – Кто вы, что вам нужно, какого черта вы ходили за мной?
– Смотрите-ка, – удивленно поднял брови незнакомец. – Речь не мальчика, но мужа. И какой бы ответ вас устроил?
– По большому счету никакой. – Дорожкин откинулся назад, чувствуя кобуру на поясе. – Я хочу сказать, что в России меня бы это обеспокоило. Хотя кому бы я там мог понадобиться? Ни подвигов, ни преступлений я за собой не числю. Имущества не имею. Даже на ногу никому не наступал в общественном транспорте. Нет, я не хочу сказать, что чувствовал бы себя в абсолютной безопасности, у нас в деревне женщину одну убили только потому, что будто бы в электричке в какой-то компании один ублюдок проиграл другому ублюдку ее жизнь, но эти все трагические обстоятельства относятся к мерзким случайностям. А здесь… Знаете, если за сокамерником следят, то его боятся. А если не боятся, то его прессуют. Вы меня боитесь?
– Откуда у вас такие сведения о сокамерниках? – поднял брови незнакомец.
Он двинулся едва уловимо, но Дорожкин тут же понял, что он не успеет и руку протянуть к кобуре, как будет нейтрализован. Незнакомец был очень опасен, подобное ощущение посетило Дорожкина, когда он впервые общался с Шакильским, но Шакильский имел добрую улыбку, а этот человек если и располагал ею, то пользовался совсем другими улыбками.
– Нет у меня сведений о сокамерниках, – признался Дорожкин. – Но по роду своей деятельности я логист. Значит, способен проводить параллели, анализировать.
– Но здесь-то вы не логист? – заключил незнакомец.
– Логист – это больше, чем должность, – заметил Дорожкин.
– Скажите, – незнакомец колебался одно мгновение, – вам не кажется странным, что вы работаете на не вполне понятной должности, получаете зарплату, имеете оружие, за которое, я уверен, даже не расписывались? Вы не задумывались, что чисто формально, даже не совершая никаких действий, вы уже преступили закон?
– Задумывался, – кивнул Дорожкин. – Только отчего, когда вы говорите о странностях, вы начинаете с моего оружия? Не кажется ли вам, что в череде странностей это неразличимый штрих? Я уж не говорю о том, что весь этот город, как мне представляется, имеет свою собственную юрисдикцию.
– То есть вы предполагаете, – незнакомец задумался, – что данная территория имеет признаки отдельного государства?
– Де-факто, – заметил Дорожкин. – А вы, таким образом, превращаетесь на данной территории из представителя специальных служб для внутреннего пользования в агента внешней разведки. Не так ли?
– Полагаете? – прищурился незнакомец. – И чего же, в таком случае, я хочу от вас?
– Хороший вопрос, – заметил Дорожкин. – Представляю грабителя, который встречает обывателя в темном проходном дворе, приставляет к его виску пистолет и спрашивает: «Как вы полагаете, чего я хочу от вас?» Я думаю, что вы меня вербуете.
– Да ну? – поднял брови незнакомец. – И какую же пользу вы можете принести своей родине?
– А кто вам сказал, что спецслужбы занимаются пользой для своей родины? – удивился в свою очередь Дорожкин. – Я как раз в этом не уверен. Нет, возможно, где-то они и занимаются пользой родины, не забывая, впрочем, и о себе, но у нас, судя по тому, что мне удается прочитать, уловить и сопоставить, речь идет о собственной пользе, которая, правда, не носит долговременный характер.
– Анализируете, выходит? – нехорошо улыбнулся незнакомец.
– Как и вся наиболее продвинутая часть офисного планктона, – улыбнулся Дорожкин. – Знаете ли, фекалии имеют свойство всплывать, как их ни запихивай в ил. Полезно иногда посматривать на поверхность… жижи.
– Значит, жижи? – кивнул незнакомец и продолжил трапезу. – Ладно. Оставим в стороне кодекс приличного человека. Не будем говорить банальности о долге и выгоде.
– Действительно, – кивнул Дорожкин. – Особенно о долге. Я своему государству ничего не должен. Хотя признателен, что меня не убили на гражданке, не добили в армии. Но это скорее счастливая случайность, чем правило.
– О выгоде вы, стало быть, говорить готовы? – усмехнулся незнакомец.
– Нет, – мотнул головой Дорожкин. – Но выслушать вас я готов. Из любопытства.
– Ладно, – прикусил губу незнакомец. – Тогда слушайте. Это, как вы понимаете, очень странное место. Его как бы нет, но в то же время оно и есть. Внимание оно привлекло давно. Сначала как странным образом исчезнувший «почтовый ящик», надеюсь, вы понимаете, что имеется в виду под этим обозначением? Затем как еще более странным образом «почтовый ящик» всплывший. И дело не в какой-то его запредельной секретности. Знаете, в определенный период государственного развития турбулентность его институтов приводит к тому, что, как вы заметили, всплывают фекалии, в том числе самые давние. И некоторые из них оказываются весьма любопытными.
– То есть? – не понял Дорожкин.
– Самым подозрительным является то, что на поверку оказывается пшиком, пустотой, – объяснил незнакомец. – В пятидесятом году создалась некая шарашка, которая была засекречена. В нее был отряжен ряд серьезных специалистов, извлеченных, как вы понимаете, из мест не столь отдаленных. В ее распоряжение был отправлен контингент из числа пленных немцев для строительства жилых и специальных объектов. Назначены ответственные лица. Поставлена задача. Вот тут первый пробел. Задача не обозначена. Вместо нее какие-то общие слова, вроде вывески на здании здешнего научного учреждения: «Институт общих проблем». Второй пробел – финансирование прекращено за отсутствием объекта финансирования. Это уже шестьдесят первый год. И ничего. Тишина. Причем проверка на местности подтверждает – объекта финансирования нет, и даже как будто и не было. Как вам это?
